Медленно, по вершку, сдвинула тело в сторону шуйцы. Снова стена.
Ползём направо. Десница не подвела: руки вцепились в ржавую железную решётку. Слегка потянуло сквозняком, но дышать легче не стало. Вонь немытых тел текла нескончаемым потоком. Глухое бормотание узников (тут и самый наивный поймёт - здесь темница) волнами прокатывалось по каменным коридорам. Бормотание было привычным, из него нельзя было вычленить отдельные молитвы или проклятия, но было ясно: люди (люди ли?), так бормочущие, сломаны и бесполезны. Опоры в них не найти.
Но, на всякий случай, я попробовала.
- Эй, слушайте меня! Я царевна! И ваш долг, долг подданных царя, помогать мне и защищать меня. Даже ценой жизни!
Тьма вновь заухала десятками голосов. Кто-то предлагал совокупиться с собакой или с его соседом через дырочку в стене. Кто-то плакал. Кто-то орал: "Жрать давай! Пора жрать! Где жратва, твари!"
И тогда я применила классический приём, всегда помогавший мне добиться своего. Ну, там если папенька не позволял ездить на Орлике, племенном жеребце, вышелушившим мощными зубами не один коленный сустав храбрых наездников, пытавшихся его обротать.
Или когда маменька не позволяла мне носить мужскую одежду и скакать по плацу, размахивая мечом и пытаясь им нарубить фарша из богатыря Данилы, известного мечника и свистопляса.
Итак, я затужила. Сначала в ультразвуковой части спектра, отчего у узников и охраны (куда ж без неё в темнице) заныли несгнившие зубы и полопались барабанные перепонки.
Потом - в слышимой части, наращивая количество децибел. Стены резонировали, из некоторых с шумом сыпался раствор и камни. Кто-то, видимо, охранник, утративший разум, орал, призывая на помощь центуриона, чертей болотных и парочку ларов, которым, если не придут, обещал совокупление противоестественным образом.
Я набрала, как учила ведунья Настасья, побольше воздуха, сжала его в плотный ком и перешла в инфразвуковой диапазон.
Стены затряслись, осыпаясь, глуша вопли задавленных и искалеченных, а потом стал свет. В прореху в каменной стене хлынуло солнце, ослепив меня, но подарив надежду.
Железная решётка, отгораживавшая мою темницу, рассыпалась в бурую пыль ржавчины. Пачкаясь в этой пыли, вытирая со лба градом катящийся от боли пот, заливавший глаза, я поползла к проёму. Тужить я не перестала, только снизила напор: не хватало, чтобы стены и потолок темницы стали моей могилой.
Острые грани камней, выпавших из проёма, ранили моё тело, я вся была покрыта кровью и какой-то дрянью, лившейся по полу коридора. Наверное, от инфразвука забилась канализация. Но я упрямо лезла к проёму, так же упрямо, как всегда делала то, что, по моему мнению, было важно.
Огромная тень вдруг закрыла проём, заслонив солнце. Я выбросила вперёд руку с последним моим аргументом, ногтем, под которым было спрятано страшное убийственное зелье. Она ждало своего часа, чтобы освободить меня от возможных мук. Но мне вдруг ужасно захотелось умереть в бою, пусть и в страшной боли, но осознавая себя до самого конца.
Тень остановилась. От неё пахло псиной и домом. С трудом разлепив глаза, разодрав кровавую пелену, я увидела: Бурый!
Бурый, миленький, пришёл... Бурушка, унеси меня домой. Я так устала. И заплакала.
Потом мохнатая спина домашнего волка, нежный захват его огромных зубов, потом полёт в розово-чёрно-зелёное.
Очнулась я через месяц, когда навьи отступили от моего ложа, а ведунья Настасья бессильно рухнула на персидский ковёр, испятнанный моей кровью.
Двое наёмников, похитивших меня во время охоты, уже давно и прочно сидели на колу, Бурый Волк, верный мой слуга, зализал длинную косую рану на боку и переварил конечности охранников темницы, папенька и маменька пригласили на пир королевичей и царевичей из соседних стран. Пиром управлял древний грек-дискобол Анастопулос, бежавший в наше царство от политических преследований на родине. Он вращал на пальце свой диск, объявляя танцы и перемены блюд.
Оттого этот пир назвали дискотекой.
Стало хорошо, безопасно и весело.
***
А.С. Пушкин дослушал, почёсывая гусиным пёрышком в своих густых кудрявых волосах арапа, потом записал: "В темнице там царевна тужит, А Бурый Волк ей верно служит..." Очень информативными были его тексты...
Атипичная сказка
- Раньше парни носили кальсоны!
Тут Баб-Маня всплакнула слегка.
- Дед мой, Петька, нарушил законы.
Вот и нет моего старика...
Как-то в вечер, в январскую стужу,
В клуб пошёл (на баяне играл).
Говорил: "Мне начёс твой не нужен!
Что, смешить мне весь зрительский зал?!"
Уж просила его, уж рыдала...
Он мне - валенком в морду. Ушёл.
Ради энтого зрительска зала
Внёс в семью и беду, и раскол.
А под утро нашли. Он на лавке,
Что за клубом, приснул... Вот беда.
Не спасли из синтетики плавки.
Потеряла его навсегда.
Тут Баб-Маня хлебнула из кружки,
Да утёрла плахтою слезу.
(Буду снова в гостях у старушки –
Полотенце я ей привезу!)
А она, раскрасневшись смущённо,
Продолжала про деда рассказ:
- Стал ненужным мой дед для девчонок.
Лишь завклуб полюбил. Педираз.
Дед давно уж поёт на эстраде,
На ток-шовах тусуется он.
Ну скажи! Популярности ради
Он нарушил наш древний закон?
И, меня провожая с откоса,
Бормотала, глотая слезу:
"Мужу ты накажи, чтоб с начёсом...
Чтоб не бросил тебя, егозу..."
Мимоходом, мимолётом…
Сказка
Царевна прекрасна. Лицом бела, щеками румяна, губки коралловые, зубки яхонтовые. Да и в фигуре без изъяна. Где надо - плоско, где надо - выпукло. А свежа она, аки роза! Утром проснётся, водицей ключевой умоется, да на плац, на мечах сражаться, или же в конюшню - жеребцов стоялых укрощать.
Или перекинет за спину лук со стрелами, да на охоту дня на три, пока всех зверей в округе не распугает.
Но и в учёбе она прилежна. И историю с географией, и металлургию с фортификацией, и языки заморские - всё освоила. От опытов её алхимических дворец сурьмой да красной ртутью пропах, а уж строить всякое она с детства мастак. То на стене крепостной башенки для Горыныча возведёт своими царственными ручками, дабы Змей этот в бою защищён был, огнём супостата поливая невозбранно.
То модель Вавилонской башни затеет с целью рассчитать потребное для строительства количество материалов и строителей. По её выходило, что башню строили с применением неведомых причиндалов, ибо блоки её были столь тяжелы да так пригнаны, что комар носа не подточит, руками сие сделать невозможно.
И даёт заказ инженерам те причиндалы в дереве да в металле воспроизвести, лицом перед предками в грязь не ударив.
В общем, государственно мышления и дел девица. Таковая и захудалое царство на ноги поставит, а уж половину своего царства в порядке да благополучии содержать будет.
Примерно такой текст был написан по приказу царя на оборотной стороне портретов юной красавицы-царевны, кои рассылались с гонцами во все царства-государства, в которых имелись принцы да царевичи брачного возраста.
Часть возможных претендентов сочла для себя партию неподходящей: и девица, видать, взбалмошна, и государь-отец как бы не купцов в роду имел, уж больно профессионально свой товар он нахваливает! Будто всю жизнь с аршином да коробом по градам и весям бродил, пугая разбойников и брюхатя девиц.
Тут была одна заковыка. В отрочестве, что пришлось на Вторую Паническую войну, изгнан был из дворца его царь-отец злодеями, вместе с которым бездомными стали и его чада с домочадцами. И будущий государь, чтобы семья не бедствовала, заделался офеней, всамделишно творя приписываемые офеням дела. Освоил он и феню - язык офеней, и на нож мог любого поставить, и пасти, бывало рвал, и моргала выкалывал.
Но то когда было... Таперича он царь, гарант и прочая, прочая...
Было, да быльём поросло...
Часть, говорите, претендентов... Часть -частью, а большинство ехать к царю не пожелало. Некоторые хитрованы, чтобы обиды не нанести, гонцу деньжат за прогон дали да восвояси отправили с наказом: "Скажи-де царю, что Баба Яга клубок контрафактный выдала, оттого навигация тебя в страну-производитель, в Катай, и привела. А сам в кабаке придорожном затишись да пей-гуляй в своё удовольствие на прогонные. Небось, отроду таких деньжищ не пропивал, баловник!"Царь-батюшка опосля Бабе Яге претензию послал. Претензия - это верёвка такая с петелькой скользящей, мылом заморским душистым намазанная. Семнадцать претензий отправил, щедрый наш! Баба Яга те претензии как силки потом на кривоезжих дорожках ставила, богатырей ловила. Они на мыло заморское падки: мыслят, что то подарочек какой от принцессы али королевны. На худой конец (и такие случаются) - от купчихи.
Купчихи в тот год дебелые да румяные были. Вот богатыри в силок и шли. Так что Баба Яга наловит богатырей, да в кадку. Запас не тянет!
А приехали к царю на смотрины двое. Один, как выяснилось, прибыл от папского престола по случаю, дабы народ православный схизмой смутить да Унию заключить. А про смотрины он так, для разговору. Мол, посмотрим, чья возьмёт: наш папа всем папам папа. И мамам. В общем, православные не разобрались, то ли он от деда приехал, то ли от своего папы, но на всякий случай в болоте утопили, когда тот пошёл ядрёные мухоморы собирать.
Они там со своим папой грибы оченно полюбили, Баба Яга им возила. В ступе. Так не поверите - за один гриб цехин давали!
А вот второй - тот настоящий королевич! Ростом высок, в плечах широк, румянец во всю щеку, сила богатырская, а в талии - двумя пальцами охватить можно. Идёт, как пляшет, по воздуху. Говорит - что Кот Учёный, Баюн, заслушаешься.
А как поёт! Соловьи из рощи у дворца на его песни слетелись, да так во дворце на месте и примёрзли. И как им не примёрзнуть - Дед Мороз раньше них пришёл, да посох свой на подоконнике и оставил. Тоже заслушался.