Всю ночь просидела старуха на камне под звёздами. Сплетала и резала, связывала и зашёптывала. Чуть свет проснулась девчушка, а Шила-на-гиг подаёт ей куколку: одна ножка у ней из живого дерева, другая – из сухого, мёртвого, а на голове рыжий волос.
– Носи куколку под рубахой, – велит старуха, – не снимай и никому не показывай. Куколка такая, как ты просила: в ногах у неё жизнь и смерть. Корми её своей кровью, и она всегда даст мудрый совет. Слушай куколку, слушай своё сердце, смотри на мир зорко.
Поблагодарила девчушка Шилу-на-гиг и ушла по тёмным от воды мосткам в сторону дома, а старуха ещё долго смотрела ей вслед.
С каждым годом зимний холод всё раньше приходил в избушку Шилы-на-гиг. Первый заморозок трогал озёрную воду в подполе, схватывал льдом, околдовывал лягв, и те, словно мухи в янтарь, вмерзали в ледяную корку. Холодные водяные сердца их замирали в долгом сне, похожем на смерть. Спала с ними и Шила-на-гиг, укрывшись мхом, как одеялом, и снился ей робкий домашний огонь. Сначала он народился из уголька в печке, потом вдруг прыгнул на полати, а с полатей – на стены, а со стен – на крышу. Разросся, загудел, одним махом слизал всю солому с кровли – а и пропади она пропадом, подумала старуха, всё равно гнилая. Вот наелся огонь и стал греть старые кости Шилы-на-гиг, да шибко грел, хотел угодить хозяйке.
Проснулась она от жара – и впрямь солнышко печёт, муха в окошке жужжит. Перезимовали, значит. Глядит кругом Шила-на-гиг и никак в толк не возьмёт: где это она очутилась? Полы все светлые, чистые, печной копоти да плесени нет и в помине, все горшки сверкают, как новые, а крыша застелена свежей соломой.
Слезает старуха с печи, босые ноги, одну сухую, другую всю в новых зелёных росточках, на ладные доски ставит. Выходит из избы – и точно: девчушка тут как тут, двор метёт.
– Ты что, всю зиму у меня хозяйничала? – ворчит Шила-на-гиг, а сама улыбается украдкой. – Уж не куколка ли тебе помогала?
– Ещё как помогала, бабушка! Я теперь с тобой жить буду.
Шила-на-гиг так и всплеснула руками:
– Ишь, выдумала! А что ж родичи твои, сестрицы? Мать с отцом?
Рассказала девчушка:
– Мать моя давно умерла, а отец, когда куколку увидал, грозился её сжечь. Потом про тебя узнал да и выгнал обратно в лес. Так я и жила здесь всю зиму, куколка и лесной дедушка мне помогали.
Если бы кто спросил Шилу-на-гиг, как она сама оказалась в избушке посреди озера, она вряд ли смогла бы ответить. Только заныла старая кость в сухой ноге, как растревоженная память.
– Дождь будет, – сказала она. – Выноси, дочка, кадушку.
Много лет прошло с тех пор. Леса сменились топями, озёра – лугами. Деревни сгинули совсем, и там, где телеги ободами скрипели – звериная тропа пролегла, а где печной дым валил – деревья с ветрами шепчутся.
– А стоит ли то озеро?
– В болото перекинулось.
– А жива ли старуха Шила-на-гиг?
– Давно уж травою стала.
– А что с девчушкой-незванкой?
– Как выросла, зашила свою куклу в юбку, постелила старухе последнюю постель да и ушла прочь – только лес её и видел.
Сёстры по каноэ
До сих пор случается: живёт себе человек со всех сторон обыкновенный, только пустота у него в груди. У одних с булавочную головку, у других с блюдце. Иные совсем пусты. Глянешь такому в глаза – а там уже ничего человечьего. Откуда приходит напасть, как к людям цепляется, никто не скажет, но горе подстерегает всякого, кто пустит в себя пустоту.
Раз поселились люди у большой воды и стали с неё кормиться. Мужчины то и дело уходили на промысел, день ото дня заплывали всё дальше. Женщины и дети ждали их на берегу. Вот ушли они в море совсем далеко, и самый удачливый охотник поймал златопёрую рыбу. Но самый сильный охотник позавидовал ему. Он убил удачливого охотника, тело бросил в воду, а рыбу забрал себе. Тогда ему позавидовал самый хитрый охотник. Он убил самого сильного охотника, тело бросил в воду, а рыбу забрал себе. Хитрому позавидовал другой – и так один за другим все охотники оказались на дне. Уцелел только самый трусливый охотник. Он всё видел, но не вмешивался, ожидая, когда охотники изведут друг друга и рыба достанется ему.
Вот взял рыбу охотник, а она и говорит: владеет мной человек, пустой на восьмушку. Трусливый охотник боялся возвращаться с правдой к жёнам и детям погибших, а потому решил скитаться по воде до конца дней своих. А рыба ему: владеет мной человек, пустой на четверть. Тогда скажу им, что появилось морское чудище и потопило все каноэ, кроме моего, решил трусливый охотник. А рыба и говорит: владеет мной человек, пустой наполовину. Рассердился тут охотник, съел златопёрую рыбу и стал совсем пустой.
К берегу он причалил один и рассказал вдовам и сиротам о морском чудище. Все ему поверили, кроме трёх дочерей охотников – самого хитрого, самого сильного и самого удачливого. Звали их Тира, Грайан и Иттан. Будь это правда, подумала каждая из них, в живых остался бы мой отец, ведь именно он был лучшим охотником. Пустой пообещал защищать людей от чудища, и снова все поверили ему, кроме трёх дочерей. И когда он потребовал всех трёх в жёны, вдовы охотников не воспротивились.
И вот зажил Пустой как король. Был он жесток и жаден, тщеславен и ленив. Всем от него приходилось худо, да деваться некуда. Очень скоро люди стали бояться его больше, чем морское чудище. Только дочери охотников не боялись, хотя им приходилось тяжелее других. Думали они, думали, как совладать с бедой, и придумали.
Однажды Тира, дочь самого хитрого охотника, набрала вместо устриц камней-окатышей по числу погибших охотников. Дочь самого сильного охотника, Грайан, вскрыла камни ножом. Дочь самого удачливого, Иттан, подала камни к столу и так увлекла мужа беседой, что Пустой не заметил, как съел все камни. Наевшись и напившись допьяна, вздумал Пустой снова неволить своих жён, но те вырвались и побежали к воде. Пустой хотел их догнать, да только камни в брюхе мешали. Пока он ковылял, едва переставляя ноги, Тира, Грайан и Иттан сели в его каноэ и отчалили от берега.
С проклятьями Пустой кинулся за ними в воду, и камни утянули его на дно. Пошёл тогда Пустой по дну, а сам воду пьёт. Сделался на море водоворот, закружил каноэ. Дочь самого сильного охотника налегла на вёсла, дочь самого хитрого растянула своё платье, как парус, а дочь самого удачливого взмолилась о попутном ветре. Откуда ни возьмись, налетел ветер, раздул паруса, и каноэ вырвалось из воронки. Обрадовались тут дочери охотников и повернули к берегу.
А Пустого на дне поджидали утопленные охотники. Они вцепились ему в ноги и держали, пока не вырвалась из Пустого златопёрая рыба и не уплыла восвояси. Без рыбы не осталось в Пустом ничего живого, и он растворился в воде. Открылись тут проглоченные камни-окатыши, по числу утопленников, и сияли они ярче солнца. Каждый охотник взял себе по камню и в тот же миг ожил. Поднялись охотники со дна на поверхность, вышли из воды и все, кроме самого трусливого, вернулись домой. Там их встретили Тира, Грайан и Иттан, что были теперь неразлучны: общее горе и общая победа сплотили их накрепко. Выходя из воды, каждый охотник возвращал им свой камень. Когда собрали дочери камни, сложили из них три ожерелья, и обменялись ими, и навек стали сёстрами.
Как Человек счастья искал
Было это так давно, что и пращуры, в древних камнях заточённые, не упомнят. В те времена мир был ещё юн и свеж, будто дева на выданье. Леса покрывали всю землю, и в лесах тех духи бродили свободно, и Человек бок о бок бежал с Царём-Оленем.
Однажды Царь-Олень наклонился к Озеру, чтобы напиться, и поднял со дна весь мир на своих золотых рогах. Сначала он вытащил из ила небо и подбросил его вверх, только светила застряли: Солнце в правом роге, а Луна – в левом. Забил Олень копытами, хотел стряхнуть, да не смог, а из-под копыт брызнули звёзды, подняли ветер, закрутили облака.
Наклонившись к Озеру во второй раз, Царь-Олень вытащил землю и разметал её по всему миру. Вспухли горы, разверзлись ущелья, пролегли реки, разлились моря и океаны.
В третий раз припал Царь-Олень к воде и вытянул со дна семена жизни. Рассыпались они по новому миру и проросли, кто чем: кто травой, кто лесом, кто рыбой, кто птицей, кто зверем, а кто и духом. Было среди них и человеческое семечко.
Народился Человек – глядит кругом, удивляется: да кто ж такую красоту создал! Видит тут Царя-Оленя. Огромен и статен он, как гора. Рога небесный свод попирают, в них Солнце с Луной играют, звёзды перемигиваются. Копыта оплетают травы да цветы, в шерсти птицы гнёзда свили. Глядит Царь-Олень на человека всеми двенадцатью глазами спокойно, без суеты.
Но любопытен был Человек. Подошёл к Царю-Оленю совсем близко, под самую его бороду, – и упали с неё три капли озёрной воды прямо Человеку на лоб. Приоткрылась тут ему Великая тайна о счастье. Испугался Царь-Олень, ударил копытом – и пропало Озеро, как не было. Бросился бежать по новорождённому миру, а Человек – за ним.
Царь-Олень быстр и лёгок, как ветер. Стремительно проносится он над горами, неся в своих рогах Солнце, – и наступает утро. За день пробегает весь мир из конца в конец, а ночью бежит обратно – и Луна загорается на чёрном небосводе. Но алчен и настойчив Человек. Поспешает за Оленем что есть мочи, гонит его, беспокойного. Открой, говорит, Озеро, я себе счастья вытяну хоть кусочек.
Раз попался Человеку на пути лесной дух-перевёртыш, что меняет облик вместе с природой. Хотел было прогнать его Человек, да поостерёгся. А дух ему и говорит:
– Почто ты, Человече, за временем гонишься, уж не смерти ли ищешь?
– Ищу, – говорит Человек, – Озеро, что Царём-Оленем спрятано от людских глаз, хочу себе счастья вытянуть.
– И-и-и! – смеётся лесной дух. – Неужели мало тебе для счастья целого мира?
– В том Озере ещё много удивительного осталось.
– Тогда смотри под ноги, а не в небо: Озеро всегда под твоими ногами плещется. Царю-Оленю открылось – быть может, и Человеку откроется.