– И мне, – ответил Кот.
Чашка чая с Домовым, или первый снег
Вчера ко мне заглянул знакомый домовой. Он разругался с хозяйским котом и ушел ко мне пить чай.
Чай он заваривал сам, с малиной. Мы согревались нашим молчанием и наблюдали в чердачное окно, как город утопает в снегу.
Домовой позвал меня в отпуск. Он не знал, что это, но туда иногда уезжали его хозяева и всегда возвращались немного счастливее. Я тоже не знала, что такое отпуск, но мне было хорошо и тут.
Я толкнула створку окна. На чердак залетели несколько снежинок и закружились среди чайно-малинового тепла. Они танцевали в воздухе над моей ладонью, пока не исчезли. Они были живы снаружи, скованные морозом, но когда снежинки позволяли себе согреться, они испарялись.
Я спросила у домового, всегда ли так происходит. Он почесал бороду и что-то проворчал. Он всегда ворчал, когда я спрашивала его о людях. Я не поняла, почему он начал ворчать сейчас. Я же спросила вовсе не о них.
Это был чердак очень старого дома. Такого старого, что люди, которые каждый день проходили мимо, даже не замечали его. Дом многое знал и многое помнил. Он умел слушать.
Еще у Дома был друг – такой же старый, может, даже еще древнее. Ветер. Иногда ночью ветер сворачивался калачиком в гостях у Дома. Перед сном Ветер сплетничал обо всем, что происходило в городе. Он часто подслушивает мысли людей и разносит их в воздухе. Не зря же люди говорят про идеи, которые витают вокруг.
Дом всегда заинтересованно слушал и иногда поскрипывал половицами в ответ. Такие ночи горожане называли безветренными. А я усмехалась и прислушивалась к сквозняку на чердаке. Люди любят все упрощать. Им проще сказать, что ветра нет, чем заметить, что он тихонько переговаривается со старым-старым Домом.
Еще люди много чего не замечают. Иногда они могут не замечать друг друга. Вот живет человек, ходит среди других людей, смотрит сквозь них и видит только себя. А бывает хуже. Бывает так, что люди не замечают самих себя. Такие меня немного пугали. Они бывали только внешне похожи на себя, а внутри они состояли сплошь из других людей. Из чужих смыслов, дыханий и взглядов.
Хоровод чаинок замер на тонком фарфоре чашки. Малиновое варенье создавало иллюзию тепла. Мне казалось, что я нахожусь в коконе тепла и уюта. Что мне не страшен холод ни ночных улиц, ни людских взглядов.
Волшебство чая с малиной оказалось недолгим. Мороз сковывал лицо. Мир покрывался инеем.
Я проводила Домового уже за полночь и вышла на все еще оживленную улицу, где кружил и метался снегопад. Его пушистые, мягкие хлопья танцевали в желтом свете фонарей, играли в догонялки и путались в волосах прохожих. Дома, кутались в вечерней темноте, глядя на улицы теплыми квадратами окон, за которыми люди грелись перед телевизорами, пили горячий чай, слушали мурлыканье своих котов или еще как-то переживали наступившую зиму.
Воздух согревался в моих легких и вырывался на свободу облаками пара. Я стояла так в свете фонаря, вдыхая запах зимы и слушая ночной город. Такой чужой и незнакомый, хотя я и помнила каждую его улочку.
Это могла бы быть обычная ночь, похожая на сотни предыдущих, но старуха-судьба решила сплести пару нитей, и в эту ночь я встретила его.
Сказка о глупой лисе
Давным-давно, когда на пастбищах были слышны чистые трели тростниковых дудочек, а луна была такая большая, что казалось, не выдержав собственной тяжести, вот-вот коснется земли желтым боком, жила на свете одна Глупая Лиса. Она любила ночные прогулки, водила дружбу с волками и неплохо ладила с Седым Медведем, который славился в тех лесах дурным характером. Стоит отметить, что до недавних пор Лиса вовсе не считалась глупой, напротив, все знали ее как ловкую и хитрую особу, даже старый Филин сдержанно щелкал клювом при виде нее, что для него было высшим проявлением уважения.
Но однажды ночью все изменилось. Ночь стояла теплая, по-весеннему свежая и до безумия лунная, такая, которая бывала только в здешних краях. В воздухе пахло недавним дождем, в ночной тиши звенели томные песни кузнечиков, перекликаясь с волнующими мелодиями первых соловьев. У Лисы сегодня была особенная ночь, в эту ночь деревенские псы с забвением выли на луну, а посему хитрая, не опасаясь вошла в людское поселение. Она проделывала это уже много раз и, сейчас бесшумной рысью направилась к маленькому тихому курятнику у крайней избы.
Вдруг в окошке серого домика зажегся смутный дрожащий свет, слабые, тонкие лучики осветили рыжую шерсть. Движимая губительным любопытством, Лиса привстала на задние лапы и заглянула в окно.
Больше хитрая злодейка не помнила себя.
У окна, озаренный трепещущим светом, склонившись над книгой, сидел юноша. Светлые кудри небрежно падали на лоб, на котором заложилась сосредоточенная морщинка, темные глаза скользили по строчкам, длинные пальцы бережно перелистывали страницы. Словно повинуясь неведомому порыву, юноша взглянул в окно, встретившись взглядом с лесной хищницей. Лиса, отпрянув, бросилась прочь – обратно в лес.
Глупая Лиса влюбилась в человека.
С тех пор Лиса не могла ни охотиться, ни спать, ни гулять по ночам. Она все чаще забредала в деревню, желая увидеть своего юношу. И каждую ночь, тайно наблюдала, как он читает.
Однажды тоска по любимому стала настолько сильна, что Лиса подумала, что вот-вот умрет. Она отправилась к старому Филину, который, без прикрас, слыл самым мудрым существом в здешних лесах. Лиса рассказала Филину о своей беде и просила совета.
«Глупая лиса, – покачал своей круглой головой желтоглазый Филин. – Ты молода и прекрасна. Найди себе сильного и храброго лиса. Человек принесет тебе только страдания и боль. Забудь о нем».
Но Лиса не могла забыть человека. Она умоляла Филина помочь ей. И старая птица вздохнула.
«За Серым Болотом, на той стороне Леса, – нехотя начал Филин, – живет Ведьма. Коли настолько дорог тебе Человек, ступай к ней. Только она сможет тебе помочь».
Ведьма, седовласая худая женщина, облаченная в ворох лиственно-желтой рвани, встретила Лису гостеприимно и с любопытством слушала, размеренно вращая колесо прогнившей прялки.
«Что ж, – в итоге сказала Ведьма. – Я могу помочь тебе. Но согласишься ли ты на такую помощь?».
Лиса вопросительно махнула хвостом.
«Я могу на одну ночь сделать тебя Человеком, – Ведьма остановила прялку. – Но это будет последняя ночь для тебя…»
«Я умру?» – склонила голову на бок Лиса.
«Умрешь», – кивнула Ведьма, возвращаясь к пряже.
Ночь была темнее обычного и только мутный лунный свет серебрил молочно-белую кожу обнаженной девушки, выходившей из Леса. Ее волосы, буйными языками красного пламени спускались до розовых пят, темные глаза бесстрашно смотрели вперед, на приближающуюся деревню.
Она бесшумно, словно призрак, зашла в избу, привычно заставая своего юношу за чтением. Глаза ее засветились нежностью и любовью. А когда юноша заметил ее, улыбнулась и, не испытывая никакого смущения, подарила ему поцелуй.
С последней соловьиной песней выглянул первый луч солнца. В предрассветной тиши плакали цикады. У кромки леса в тени куста бузины лежала Глупая Лиса и, казалось, спала.
Зимний сон
Мы гуляли с тобой по Праге. День перекатывался в вечер, улицы погружались в зимнюю темноту. Моя холодная ладонь куталась в твою – тёплую. Светлячки фонарей указывали нам путь по горбу моста через чёрную ленту реки. Наши слова превращались пар, путались в ветвях деревьев и исчезали.
Мы бежали, перепрыгивая через зеркала луж, в наше маленькое гнёздышко с чехословацкой мебелью и запахом нафталина. Мы бежали, чтобы на долгую ночь, а может быть и на весь следующий день, укрыться от целого мира и не видеть никого кроме друг друга.
Я тогда ещё не знала, что это любовь. Я куталась в шарф, собирала губами тепло с твоих щёк и хотела остановить время, потеряться в днях и часах, запутаться в простынях, выкинуть обратный билет и чтобы у нас были только мы.
Луна выкатилась в небо и на мокрый асфальт. Мы закрыли входную дверь. Мокрые носки оставляли следы на паркете, холодные носы обещали простуду с температурой. Десять минут и ванная наполнилась паром, морской солью и нами.
Наша любовь стала для меня прекрасным зимним сном, который – я знала – не мог длиться вечно. Подобно Глупой Лисе, я позволила себе раствориться в этом чувстве, согреться и позабыть, что мы пришли из разных миров.
И даже спустя сотни лет, когда я буду бродить по этому миру, сочинять новые заклинания, а тебя уже не будет рядом, каждую зиму, я буду вспоминать тепло твоих рук.
Сказка о терпении и ароматном кофе
Вечер медленно, лениво, но уверенно расплывался по подмосковным улочкам. Влажными, дрожащими облаками опускался туман, поблескивая в искусственном желтом свете зажигающихся фонарей. Линии домов, оград, живых изгородей становились расплывчатыми, и возникало волнующие ощущение того, что все здесь нереально, словно зыбкий, неустойчивый мир, который редкие счастливчики были способны наблюдать ближайшие несколько часов ранней весной.
Небольшое кафе-кондитерская – всего на несколько столиков – наполнялось ароматами свежей выпечки, навевая на посетителей чувство умиротворения и уюта.
Дверь открылась, и колокольчик приветливо звякнул, сообщая о прибытии нового посетителя. Это был молодой человек лет двадцати в сером пальто. На пальто и непослушных темных волосах поблескивали капельки тумана. Темные усталые глаза устало пробежались по кафе и привычно остановились на столике у окна, который как всегда был свободен.
– Чашечку кофе, пожалуйста, – расположившись за столиком, вежливо сказал юноша подошедшему официанту.
Достав из небольшой сумки блокнот и ручку, молодой человек, принялся писать, изредка отвлекаясь, чтобы взглянуть на сумеречный городок и вдохновиться его уютными огнями. На мгновение его лицо тронула тень улыбки, а вокруг глаз собрались редкие морщинки.