Король вышел на балкон, с которого был виден весь парк, долго всматривался, не понимая, с кем беседует его дочь, окружённая придворными дамами, а когда услышал её слова, обомлел от ужаса и так растерялся, что не смог выговорить ни одного слова. Он перегнулся через балкон и стал прислушиваться.
– О, принцесса! – с напускным пафосом произнёс Хрустальд. – Вы меня осчастливили!
С этими словами он стал на колени, взял протянутую ему руку принцессы, поднёс её к губам, но не поцеловал.
Шут вышел на балкон и, видя, что король наблюдает за происходящим в парке, последовал его примеру.
Король с изумлением и гневом наблюдал за этой сценой. До него донёсся голос дочери.
– В чём дело? Почему вы не поцеловали моей руки? – гневно спросила принцесса. Дамы испуганно переглядывались.
– Пять поцелуев в задаток! – ответил, вставая, Хрустальд.
– Ах, господи! – с досадой воскликнула принцесса. – Нельзя же быть таким мелочным!
– Поцелуи принцессы – не мелочь, – возразил Хрустальд, – а великое счастье. И к тому же так было условлено. Значит, надо держать своё слово.
Принцесса глубоко вздохнула и заколебалась. Дамы шёпотом уговаривали её. Всем им страсть как хотелось отвоевать волшебную кастрюльку у свинаря, ведь она сулила им столько развлечений.
– Ну хорошо! – с досадой сказала принцесса. – Целуй, но только поскорей. Дамы, окружите нас, прикройте...
Дамы так же, как это уже было на королевской кухне, окружили принцессу и Хрустальда.
– Нет уж, – сказал Хрустальд, – по уговору вы должны целовать меня, а не я вас.
– Ваше величество, держитесь, – сказал шут.
Принцесса стала целовать Хрустальда, а дамы – считать поцелуи.
– Что это? – спросил король у шута. – Кого это целует моя дочь?
– Кухонного мужика, – ответил шут.
– Что? Я тебя спросил, кого целует моя дочь?
– Свинаря, ваше величество, – ответил шут.
Король снял с ноги башмак и бросил его вниз. Башмак угодил Хрустальду по голове. Дамы в ужасе разбежались. Ушёл и Хрустальд. Принцесса, взяв в руки кастрюльку, подняла голову и увидела на балконе разгневанного отца.
– Вы, кажется, видели дурной сон после обеда, ваше величество? – спросила принцесса.
– Я видел дурной сон наяву! – гневно закричал король. – Как вы посмели, негодница!
– Ваше величество, отец, – дерзко за явила принцесса, – я воспользовалась правом самой выбрать себе жениха и выхожу замуж за... этого... юношу. Моё решение окончательное и вашему запрету не подлежит.
– Очнитесь! Опомнитесь, дочь моя! За кухонного мужика! Вы в своём ли уме? За свинаря? Отвергнув пять благородных наследных принцев, выйти замуж за мужика, – кричал с балкона король. – Очнитесь!
– Не очнусь! Не опомнюсь! – топая ногами, кричала принцесса.
Обессилев, король упал на руки шута. Корона с его головы свалилась. Шут надел на его голову свой колпак.
– Обожаю весёлые помолвки! – смеялся шут.
А не забыли ли мы о весёлых поварятах? Где они? Что делают?
Да вот же они. Как всегда, сидят на маленьких табуреточках и занимаются своим делом: Ватрушка ощипывает цыплят, Гороховый Стручок чистит овощи.
– А где наш кухонный мужик? Что-то я давно его не вижу, – сказал Ватрушка.
– Я видел, как он куда-то уходил со своей волшебной кастрюлькой, – ответил Гороховый Стручок.
– А я видел его, когда он вернулся без кастрюльки. Будет обидно, если он её потерял или, что ещё хуже, продал, – заметил Ватрушка. – Наверно, он рубит дрова.
– Не горюй о кастрюльке, – утешал товарища Гороховый Стручок. – Мы с тобой умеем сочинять песни не хуже её. Споём.
Гороховый Стручок запел, а Ватрушка стал ему вторить:
Принц Христиан, который был
Учтивости образчик,
Свои надежды возложил
На музыкальный ящик.
Он был уверен, тра-ля-ля,
Что всё устроил славно,
Что покорил он короля,
А дочку и подавно!
Ах, я, души моей царица,
Вам в ножки кланяюсь, моля
Со мною в танце покружиться
Гоп тра-ля-ля, гоп тра-ля-ля.
Но вдруг нежданно замолчал
Наш ящик музыкальный,
Жених испуганный сбежал.
Какой конец печальный!
– Ну что, Ватрушка, чем наши песни хуже кастрюлькиных? – спросил Гороховый Стручок. – Давай теперь споём про принца Олафа.
И они запели:
Была затея неплоха
У молодого жениха:
Горел желанием он жарким
Невесте угодить подарком.
Но, как мечтал он, не случилось,
В груди у куклы, сердце билось.
Ведь где обман, там и беда,
Исчезла кукла без следа.
Теперь без горя и забот
На кухне девушка живёт.
– Тс-с! Об этом никому ни слова! Это только мы с тобой знаем, – сказал Ватрушка.
– Ага, – обиделся Гороховый Стручок. – Ты умеешь хранить тайну, а я, значит, нет?
– Тихо, – прошептал Ватрушка, – я слышу шаги. Это, наверное, идёт она. Не знаешь, почему она последние дни всё время плачет?
– Понятия не имею, – сознался Гороховый Стручок. – Да, это она идёт, а за нею и свинарь. Давай спрячемся в кладовку, приоткроем дверь и подслушаем, о чём они будут говорить.
Сказано – сделано. Едва успели поварята юркнуть в кладовку, как в комнату вошёл Хрустальд. Он осмотрелся вокруг и пробормотал:
– Никого нет. Ни повара, ни поварят, ни Катринки. Повар, наверное, отправился к королю узнать, какое меню закажет ему его величество, Катринка... не знаю где. А куда подевались поварята? Бросили работу... Вот и цыплята недощипаны, и овощи недочищены... Мальчишки!
В кухню вошла Катринка с лейкой в руках.
– Здравствуйте, сударь, – грустно приветствовала она Хрустальда.
– Здравствуй, милая! – ласково ответил Хрустальд и взял её за руку.
Катринка осторожно выдернула руку и опустила голову.
– Скоро мне придётся сказать вам «прощайте, сударь».
– Не думаешь ли ты, – возразил Хрустальд, – что, став мужем принцессы, я откажусь от старых друзей, от тебя, Катринка?
– Так всегда бывает, – грустно ответила Катринка и направилась к двери.
– Куда ты? – остановил её Хрустальд. – Я ещё не насмотрелся на тебя.
– Сегодня жаркий день. Я спешу полить мою розу.
– Какую розу? – взволнованно спросил Хрустальд. – Разве ты разводишь цветы?
– Нет, – вздохнула Катринка, – но я подобрала разбитый горшок с розовым кустом у королевских покоев. И мне стало жаль, что погибает такая чудесная роза. Я пересадила её на клумбу, поливаю. Она быстро разрослась в большой куст. Право, мне надо о ком-нибудь заботиться, чувствовать себя нужной кому-то, хотя бы кусту роз. А я её полюбила, как верную подружку. Не смейтесь, сударь. У Катринки нет никого на свете.
– Я и не думал смеяться, – ответил глубоко тронутый её рассказом Хрустальд.
– Когда я прихожу к своей розе, вдыхаю её аромат, то забываю о всех своих горестях... Мне становится так легко и радостно, словно я самая счастливая девушка на свете...
– Ну что же ты замолчала? – тихо спросил Хрустальд. – Говори, говори...
– Эх, сударь, – с горечью ответила Катринка. – Я уже всё сказала. Завтра я срежу несколько самых красивых роз и преподнесу их вашей милости – счастливому жениху.
– Прошу тебя, – порывисто сказал Хрустальд, – не делай этого!
– Вы не хотите принять от меня такого скромного подарка? Ведь завтра ваша помолвка с принцессой!
– Помолвка! – с горечью сказал Хрустальд. – Если бы ты знала, Катринка!
– Всё я знаю, сударь, да не легче мне от этого. Будьте счастливы!
С этими словами она ушла.
– Так вот для кого я вырастил свою волшебную розу, – задумчиво сказал Хрустальд. – Пойду расскажу всё Ионасу. Что посоветует мне этот мудрый старик?
Хрустальд покинул кухню, а из кладовки вышли наши проказники поварята.
– До слёз жаль бедняжку, – всхлипнул Ватрушка.
– И как это удалось свинарю добиться руки принцессы? – удивился Гороховый Стручок. – Здесь какая-то тайна. И мы с тобой должны её разгадать.
– Ах, бедняжка Катринка, – снова всхлипнул Ватрушка, – до слёз её жалко.
– Не реветь надо, а действовать! – сурово промолвил Гороховый Стручок.
– Но чем мы можем ей помочь? – удивился Ватрушка.
– Если не можем помочь Катринке, то можем отомстить и принцессе, и свинарю. Не будь я Гороховый Стручок, если на свадебном столе принцессы и свинаря пироги не будут подгоревшими, котлеты и все остальные мясные блюда, соусы и салаты пересоленными, а в свадебном торте не окажется...
– Старая туфля дядюшки Красный Hoc! – весело подхватил Ватрушка.
– Опять кто-то идёт, – шепнул Гороховый Стручок, – давай живо в кладовку!
Поварята спрятались в кладовке, надеясь ещё что-нибудь подслушать, а в кухню вошла Катринка.
– А овощи так и не дочистили, – сказала она, – и цыплята не ощипаны. И куда это подевались эти мальчишки? Придётся самой всё доделать, иначе поварятам здорово попадёт.
Катринка села на место Ватрушки и принялась ощипывать цыплят.
– Не утерпела, – сказала она сама себе и утерла передником слёзы. – Вернулась, хотела ещё хоть разок посмотреть на него. А он ушёл. Вот и кончилось моё счастье. Да, если правду сказать, оно ведь и не начиналось. Просто я мечтала о нём. Теперь я его уже не увижу.
И она заплакала, опустив руки. Цыплёнок шлёпнулся на пол. А на кухню вошёл шут.
– Пришёл тебя проведать, племянница, – весело начал он, а потом, увидев, что девушка плачет, спросил: – Опять слёзы, куколка?
– Добрый мой дядюшка, раз вы позволяете мне так себя называть, – ответила Катринка, утирая слёзы, – разрешите считать, что вы и впрямь мой родной дядя.
– Я согласен, племянница. Но почему у тебя красные глазки, когда им полагается быть голубыми, и почему у тебя красный носик, когда он должен быть белым? Тебя обидел этот надутый индюк – повар?
– О нет. Просто мне страсть как хочется побывать на торжественной помолвке нашего кухонного мужика с принцессой.