Не придётся ли к столетию Пассажа – в соответствии с исконно украинскими традициями – пересадить Меркурия с паровоза на чумацкую повозку?
Как по-Вашему, какая мостовая – самая старая, непрерывно действующая в мире?
Оговорка «непрерывно действующая» понятна. Седой стариной дышат камни Помпеи – но семнадцать веков были они скрыты под пеплом Везувия. Прекрасны булыжник Львова и брусчатка Красной площади – но сколько раз их перестилали!
У меня нет точных документальных данных по этому вопросу. Может быть, Вам удастся найти и что-нибудь подревнее. Но пока я убежден: самая старая мостовая, движение по которой ни разу не прерывалось, находится в Одессе.
Более 150 лет назад был изобретён способ переплавки камня с глиной, дающий в результате клинкер. Не тот клинкер, который размалывают в пыль, получая цемент. Нет, этот рецепт позволял создать клинкер в виде камня – и сверхпрочного.
Естественно, клинкером попытались мостить дороги – в те времена промышленной революции по дорогам ездили куда больше прежнего, и разрушались они быстрее. Естественно, изобретатель предложил своё детище прежде всего Одессе – одному из богатейших (и, увы, грязнейших) городов тогдашней Европы.
Отцы города радостно ухватились за новинку технического прогресса – прогресс был ещё внове и ценился выше, чем сейчас. Но они были достаточно мудры, чтобы не рисковать излишне. И для начала клинкером вымостили небольшой экспериментальный участок – на углу улиц Итальянской (Пушкинской) и Ланжероновской (Ласточкина).
Увы, первый же год опытной эксплуатации выявил серьёзный недостаток. Клинкер был слишком гладок – в дождь по нему скользили люди и даже лошади. К тому же и топлива на выплавку шло многовато. В степной Одессе дрова ценились высоко, да и уголь возили хотя и морем, но аж из Англии. Так что даже одесских богатств могло на мощение всего города не хватить.
Эксперимент был окончен. Город мостили обычным булыжником, а через полсотни лет перешли на асфальт. Кстати, начали асфальтировать с самого парадного участка – Николаевского (Приморского) бульвара. И лишь недавно – стараниями бывшего главного архитектора Одессы Мироненко и его киевских друзей, которым он отдал заказ на проект реконструкции – асфальт заменили кирпичом.
А клинкерный участок разбирать не стали. Место, где он лежал, было не бойкое, скользить в дождь почти некому. Да и интересно было: сколько же он продержится?
Держится до наших дней – уже полтораста лет. Пару камней треснуло, несколько исчезли – то ли разбиты в пыль, то ли кто-то выковырнул. Но заметить эти изъяны на большом ярко-жёлтом перекрёстке не так-то просто[6].
Рядом с мостовой – тротуар у археологического музея. Лет 15 назад его замостили цветным цементом. Советское значит отличное! Цемент растрескался лет через 5, а ещё через 5, когда «реконструировали» бульвар, заодно и здесь часть цемента заменили цветным кирпичом. Интересно, сколько он продержится?
Рассказывали мне об этой мостовой красивую былину. Примерно в те же годы, когда клали этот цемент, под клинкерной мостовой прорвало водопровод. Прибыли ремонтники и собрались раскапывать. Ясно было – поломать мостовую они смогут, а вот починить… И тогда жители окружающих домов высыпали на мостовую. Уселись на ней вплотную друг к другу. И сидели до тех пор, пока ремонтники не докопались до пробоины в трубе сбоку, не трогая древние камни.
Раньше я в этот рассказ не верил. Поверил, когда одесситы тем же способом защитили от Мироненко и его реконструкторов деревья Приморского бульвара.
Если бы мы всегда так защищали нашу историю от новых любителей всё поломать!
Как по-Вашему, кто лишний в такой четвёрке: Гийом Аполлинер, Джозеф Конрад, Жан Поль, Шандор Петефи?
Сразу догадаться, конечно же, сложно. Но сочинить вопрос типа «исключи лишнего» ещё сложнее, чем ответить на него. Слишком много есть признаков, по которым люди или предметы могут не совпадать. И можно обнаружить лишнего совсем не по тому признаку, который имел в виду автор вопроса.
Этим, кстати, активно пользуется советская психиатрия, когда нужно пришить кому-нибудь неудобному недоказуемый и поэтому неопровержимый диагноз «вялотекущая шизофрения». Например, предложат исключить лишнего из списка: часы, гвоздь, дерево, топор. Вот и гадай! С одной стороны, дерево выросло само, а остальное сделано человеком. С другой стороны, топор и гвоздь при работе с деревом используются, а часы нет. Что ни назвать лишним, врач скажет: верен другой ответ, а сказанное Вами может придумать только сумасшедший.
В нашем клубе «Эрудит» из положения вышли, приняв правило: дуаль в пользу отвечающего. Если команда сможет найти ответ, не предусмотренный автором вопроса, и докажет его правильность, то жюри этот ответ примет. Телевизионные ведущие этого правила не признают, чтобы иметь возможность подгонять ход игры под свои сценарии и «поддерживать этим интерес зрителей». А вот во всех крупных соревнованиях клубов «Что, где, когда?» жюри действует именно так.
Но постоянные споры о дуальных ответах крайне неудобны. Поэтому вопросы «исключи лишнего», очень популярные в Одессе в 1983 году – когда клуб «Эрудит» только начинался, – года через два вышли у нас из моды.
А если удаётся найти закономерность, не имеющую явных дуалей, она оказывается столь сложна, что в игре её не обнаружишь. Так что вопрос, с которого началась эта заметка, был придуман, но не задан – ясно было, что ответа не будет.
Кстати, Вы этот ответ нашли? А если я подскажу, что в первом варианте вопроса перечислялись Александр Блок, Иван Крылов, Михаил Лермонтов, Александр Пушкин?
Тоже не ясно? Я же говорил – вопрос слишком сложен. А ответ таков. Поляк Вильгельм Аполлинарий Костровицьки – классик французской литературы; поляк Ксаверий Юзеф Конрад Коженёвськи – английской; словак Александр Петрович – венгерской. И только немец Иоганн Пауль Рихтер хотя подписывался по-французски – Жан Поль, но писал на своём родном немецком.
А в первом варианте вопроса имелось в виду, что в роду Блока был швед, Лермонтова – шотландец, Пушкина – амхаара (эфиоп). Но кто поручится, что предками Крылова были только русские?
Великий собиратель русского языка Даль говорил, что человек принадлежит к тому народу, на языке которого думает. Ему виднее – он сам хотя и Владимир, но Иоганнович, датчанин по происхождению. И я по опыту с ним согласен; и я, и родители мои, и все знакомые с записью «еврей» в паспорте – очевидные русские.
Национальность – понятие культурное, а не генетическое. Кровь Николая Александровича Романова – русская всего на 1/32, но кто осмелится считать последнего самодержца Российской империи не русским? Крупнейшими борцами за независимость Украины – под шведским, австрийским или хотя бы польским покровительством – были Ян Мазепа и Анджей Шептицьки. Среди российских дворян хорошим тоном считалось выводить свой род от иностранца, и далеко не всегда это было лишь фантазией.
Не правда ли, зная всё это, другими глазами читаешь статьи о молдавском поэте Кантемире, украинском композиторе Чайковском и грузинском политике Джугашвили?
Как по-Вашему, почему в Одессе так много мраморных лестниц?
Нет, в общем всё понятно. Богатый город мог себе позволить многое. Но всё-таки итальянский мрамор не только в домах, но и на улицах…
Пока размышляете, вот ещё вопрос.
Как по-Вашему, почему в старых одесских дворах крыша наклонена внутрь, двор вымощен плитами из вулканического базальта, а в центре – колодец?
Конечно, все три эти черты сохранились лишь в немногих дворах. Мне известен лишь один – улица Гоголя, дом 9. Но две из трёх этих деталей найти легко. А уж какую-нибудь одну увидите почти в любом старом доме.
На этот вопрос ответить проще тем, кто живет в центре города, причём на верхних этажах. Вода в этих местах идёт в лучшем случае 12 часов в сутки[7], и вёдра часто приходится носить из колонки во дворе – как раньше из колодца.
Подземные воды в центре Одессы очень глубоки. Достать до них подручными средствами чаще всего невозможно. И колодцы в старых домах – это на самом деле цистерны для дождевой воды. Она стекала с наклонённых внутрь двора крыш, катилась по гладким и тесно пригнанным друг к другу плитам и накапливалась в колодце. Дожди были редки, цистерны приходилось делать большие. Воды всё равно не хватало на всё – но подспорье было изрядное.
А почему же мостили дворы вулканическим камнем? Ведь его приходилось возить бог знает откуда – ближайшие к Одессе вулканы аж в Италии!
И тут мы возвращаемся к первому вопросу – о мраморных лестницах.
Одесса росла на экспорте хлеба. А это товар ценный, но не дорогой. И всё закупленное одесситами на вырученные деньги весило куда меньше. Кораблям в Одессу приходилось чаще всего идти не с грузом, а с балластом.
Изрядную часть российского хлеба покупала Италия. И балластом чаще всего служил итальянский камень – вулканический. Придя в Одессу, балласт выгружали. И умы одесситов нашли ему применение.
А ещё в качестве балласта брали мрамор. В Италии он дёшев. А платить за перевозку не требовалось – корабль всё равно идёт в Одессу и всё равно балласт ему нужен. Так что мрамор у нас оказывался чуть ли не дешевле, чем в тех городах Италии, где своего мрамора не было и куда его возили по суше.
Так росла и украшалась Одесса на российских хлебах. Украина и Кубань, Верхневолжье и Сибирь – вся огромная империя растила любимый наш город. Италия и Франция, Греция и Турция – вся Южная Европа его украшала.
Теперь нам вывозить нечего: экономика страны развалена, и власти надеются укрепить её, запрещая торговлю и экспорт – единственное, что всегда и везде создавало процветание. Вывозить и неоткуда: великая страна расколота, и тот её осколок, на котором оказались мы, слишком мал для тех грузопотоков, ради которых создан город.