– Не боишься поцарапаться в лесу о какие- нибудь ветки или камни?
– Что какие-то царапины для настоящего героя? – выпятив нижнюю челюсть и сделав придурковатое лицо, усмехнулся Маньяк.
– Понимаю, я и сам геройский герой, – скорчив такую же рожу сказал я и уже серьёзно спросил: – Но вот что по поводу запаха крови и всё такое?
– Не парься, – улыбнулся Маньяк. – У меня кожа дублёная, её ветками не пробить.
– Как скажешь. Ну что, собираем трофеи и пойдём к нашим «пассажирам»?
– Ага, надеюсь, они не разбежались.
– От тварей или оттого, что у них в попутчиках такие геройские герои, как мы?
– Да по мне так хрен редьки не слаще!
С убитых мною заражённых я разжился горошиной и несколькими споранами – и то неплохо, все мои сбережения сегодня ушли на выкуп чёрной жемчужины, точнее, её доли у Маньяка, так что немного затовариться не помешает. В трофеях с топтуна доля Маньяка тоже присутствует, но он этот вопрос не поднимает – и я не стану: парень, надо сказать, вообще не мелочный. Ему, кстати, досталось только несколько споранов.
«Пассажиры» наши никуда не разбежались – более того, сидели на прежнем месте с такими же обалдевшими выражениями лиц, с какими я их оставил. Пока мы с Маньяком собирались, надевали рюкзаки и автоматы, они так и продолжали сидеть, при этом таращились на нас, как на новую инопланетную форму жизни, которой, в общем-то, мы и являлись, как, впрочем, и они.
– Вы там что, на гнездовье сели, тут жить остаетесь? – с усмешкой спросил их Маньяк.
Народ начал вставать и нерешительно переминаться перед нами, как группа школьниц, застигнутая за курением строгим директором школы.
– Вы чего это? – не понял их Маньяк. – Чего вы на нас смотрите, как нагадивший в углу кот?
– Да мы тут… это… – начал мямлить Крепыш.
– Вы что, пулемёт мой сломали или от страха сожрали весь провиант? Нет? Что, в панике, пока жались друг к другу, кого-то раздавили? … Да, нет, вроде, все на месте, – предположил Маньяк.
– Да, нет… мы, в общем… ну не помогли вам ничем.
– Тфу, блин! Скил, разбирайся с ними сам. У тебя это лучше получается.
– Значит, так! Помочь вы нам ничем не могли – хорошо, что все на месте остались, не разбежались по кустам, так что дальше действуем по плану. Всё понятно?
– Понятно … А что делать?
– М-да… Понятно им … Ну, если вы не помните, то мы с вами собирались в стаб идти, поселение такое, через лес – ну, это такое место, где много деревьев в случайном порядке вместе растёт, – Маньяк от моих последних объяснений подавился смешком. На новичков мой сарказм произвёл положительное действие – они как-то расслабились, кто-то улыбнулся – в общем, начали выходить из ступора.
– Короче, Кол, Крепыш, хватайте пулемёт, – продолжил я. – Остальные, не забываем свою поклажу и все двигаемся за Маньяком.
Мужики со сдавленными матами и кряхтением, взвалили на плечи пулемёт, остальные тоже начали двигаться – в общем, народ пришёл в норму. Заметив неудовольствие мужиков, Маньяк усмехнулся:
– Ну, мужики, вы же сами хотели оружие, говорили, что в армии служили, – значит, должны знать, что там с людьми делает инициатива. Вот она и у нас себя ведёт абсолютно так же!
– Ага, прям родным повеяло, – сказал Кол. – Так прямо и кажется, что скоро начнём квадратное катать и круглое таскать.
Остаток дня мы просто шли через лес. Никаких приключений, к счастью, больше не было, в лесу было не так жарко, однако новичкам, судя по их виду, приходилось туго. Они регулярно жаловались на жару и просили привала. Я их просьбы просто игнорировал, а Маньяк в ответ лишь подгонял:
– Ну, ребята, давайте, шевелитесь уже! Хорош играть в беременную черепашку!
Никакого привала мы им сделать так и не дали, а ночевать остановились, как говорится, где ночь застала, – просто уселись под деревьями, наскоро поужинали хлебом и тушёнкой, запивая это дело водой. Не пища богов, конечно, но никто не жаловался: видимо, непривычные к таким переходам новички слишком устали, сил на жалобы просто не осталось, что неудивительно – новых впечатлений за этот день они получили просто огромное количество. Я и сам неслабо подзадолбался – день выдался очень длинный.
А с рассветом Маньяк растолкал всех без всякой жалости. Я нормально выспался, да и мой напарник был бодр и даже весел, несмотря на то, что ночью мы охраняли наш спонтанный лагерь и спали посменно по три часа. А вот подопечные наши бодростью не отличались – некоторые даже после того, как их трясли за плечо, пытались устроиться поудобнее и продолжить смотреть сны, мне их было даже жалко.
Мне жалко, а вот Маньяку нет – тех, кто не вставал после двух попыток их растолкать, он просто брал за плечи и ставил на ноги. Ребята выглядели помятыми, разбитыми и жалкими: мужики – будто с глубокого похмелья, хмурые и зевающие, девчонки – с растрёпанными волосами, зябко ежившиеся от утренней прохлады, а между ними – отвратительно бодрый Маньяк! Меня от этого зрелища пробивало на «поржать» – всё же чувство юмора у меня гораздо сильнее чувства жалости.
Когда мы позавтракали теми же яствами, что были на ужин, я предложил Маньяку:
– Надо их хоть живчиком напоить – что-то они совсем никакие…
– Да, надо, а я и забыл, что у них своего пока нет, и ведь попросить не догадаются! – забеспокоился Маньяк.
– То, что своего нет, – это ладно, я заранее специально для них побольше сделал.
– Слушай, Скил. – Похоже, Маньяка осенила какая-то идея. – У нас же есть отличный янтарь, с элитника. Д авай добавим немного в живчик для новичков?
– А им с него не поплохеет?
– Да не должно – рейдеры так делают, получается стимулятор, не слишком сильный. – Яс сомнением глянул на Маньяка, и он добавил: – Во всяком случае, с него не штырит.
– Ну… наверное, можно попробовать.
– Давай попробуем, они же тоже иммунные, значит, ничего плохого с ними от этого случиться не должно.
– По идее, оно так…
– А то они еле шевелятся, мы так рискуем не успеть сегодня добраться до Рока, а если сегодня не доберёмся, у нас начнутся проблемы с водой. Точнее, с её отсутствием.
– Если их с непривычки к местной жизни вштырит от нашего улучшенного живчика, мы точно вовремя не доберёмся, – резонно заметил я.
– Ну, если их всё же вштырит, я сам за водой сбегаю – за полдня туда – обратно обернусь и принесу ведра три.
– Ладно, ты и дух естествоиспытателя меня убедили!
И снова идём. Люди, как правило, быстро устают от монотонной пешей ходьбы, а мне даже нравится – нравится чувствовать работу мышц и ощущение движения; жарковато, конечно, зато идём в относительной безопасности: тварям нечего делать далеко от поселений, куда прилетает вкусное мясо, да и вообще, лес вокруг, птички поют, воздух свежий – грех жаловаться.
Но больше в нашей компании моё настроение, похоже, никто не разделял – разве что Маньяк, но он, похоже, был недоволен темпами продвижения. А новички, судя по их лицам, были недовольны всем: ходьбой, жарой, едой, мной и Маньяком, друг другом и своей судьбой в целом. Хоть после нашего усиленного янтарём живчика они и стали гораздо бодрее, но на людей, хоть сколько-нибудь довольных жизнью, они явно не походили – лица хмурые, взгляды злые.
Маньяк пытался их подгонять, угрожал тем, что если не поднажмём, пойдём ночью, но его напрочь игнорировали, и он вскоре махнул рукой на это бесполезное занятие. В итоге между ними установилось негласное соглашение – новички не стонут и не просят привала, Маньяк их не подгоняет и не троллит их способности к передвижению. Так и шли в тишине, что лично меня, надо сказать, вполне устраивало.
Было уже далеко за полдень, когда Маньяк остановился, поднял руку и сказал:
– Отряд, стой! Привал! – Почти всё тут же попадали на землю. На ногах остались только трое: я, Маньяк и наша строптивая блондинка. Мы с Маньяком заинтересованно посмотрели на неё – девушка огляделась вокруг, словно то, что она оказалась в лесу среди каких-то людей, оказалось для неё абсолютной неожиданностью, а потом, как и все, опустилась на землю, что примечательно, в стороне от остальных.
– Народ, есть хотите? – спросил Маньяк. Ответом ему стали неразборчивый стоны, вероятно, означавшие, что есть новички не желают. – Понятно! А ты, Скил?
– Я орешков по дороге пожевал, не хочу пока.
– Орешки – это тема! – одобрил он, подходя ко мне. – А я порубаю, пожалуй.
– Давай – дело хорошее.
– Это точно. Я тут чего подумал… – Маньяк чуть замешкался, открывая уже четвёртую банку тушёнки.
– Я пока есть не буду, – попытался остановить его я.
– Чего? А, да, я понял, я себе, – пояснил парень, доставая ещё и булку хлеба. – Да! Жру я, как лошадь! Как большая такая, плотоядная лошадь.
Хлеб он резать вообще не стал, а просто начал с аппетитом опустошать банки, откусывая прямо от целой буханки. И правильно: чего париться с нарезанием, если всё равно собираешься съесть булку хлеба в один присест? Этот проглот поглощал пищу с неправдоподобной скоростью и при этом продолжал разборчиво говорить… ну, или почти разбочиво.
– Шак о шом это я? А! Шошно! Я шут чё пошумал…
– Доешь сначала! – заржал я. – С твоей скоростью это много времени не займёт.
– Ага! Шошно! – радостно закивало это чудо, пытаясь улыбаться с полным ртом.
Быстро всё доев, Маньяк с удовольствием приложился к фляге с живчиком и выразил-таки терзавшую его мысль:
– Я, похоже, немного переоценил наших «пассажиров» – точнее, их физуху. Такими темпами мы до стаба сегодня не дойдём.
– Да не так уж плохо они держатся…
– Да. Но этого мало…
– Я и сам вряд ли бы смог идти немного быстрее, – признался я.
– Тренируешься мало, – вздохнул Маньяк. – Но не в этом дело. Ты бы и ночью ещё смог нормально идти, из сил пока не выбиваешься, а они к вечеру издохнут. Это заметно: ты идёшь уверенно, дышишь свободно, а они и с шага сбиваются, и дышат… – Маньяк махнул рукой. – Особенно наш курильщик, как паровоз на педальной тяге, идёт.