Кленин.
Элеонский.
Клара Ивановна Миллер, проживающая у квартирной хозяйки, молодая женщина.
Ариша, горничная.
Действие у Клары Ивановны. Род гостиной, какие бывают в меблированных комнатах. Утро. При поднятии занавеса комната пуста. Слышен звонок в передней.
I
Ариша (проходя через комнату). Поди, чай, к Кларе Ивановне, а она еще дрыхнет. (В передней.) Пожалуйте, сюда.
Входит Кленин.
Кленин. Вы говорите, что здесь живет госпожа Миллер?
Ариша. Здесь. Коли спит, я разбужу.
Кленин. Не надо. Я в другой раз зайду.
Ариша. Да не беда. Вы побудите сами. (Ухмыляется.) Она скорей встанет…
Кленин. Нет, я после… В котором часу обыкновенно встает Анна Алексевна?
Ариша. Какая Анна Алексевна? У нас такой нет.
Кленин. Нет? А мне сказали, что Анна Алексевна Миллер здесь живет!
Ариша. Миллерша-то она точно Миллерша, да только Клара Ивановна.
Кленин. Это должно быть не та.
Ариша. Да вы побудите, вам говорят…
Кленин (увидев портрет над диваном). Это чей портрет?
Ариша. Ее.
Кленин (подходит). Она! (Арише.) Я зайду через час.
Ариша. Как знаете. Сказать об вас, что приходили?
Кленин. Фамилию мою?
Ариша. Да, фамилию.
Кленин. Скажите, что знакомый приходил, желал бы видеть… Я через час…
Ариша. Небось не опоздаете, она у нас рано-то не подымается.
Кленин. Так я зайду. (Уходит, за ним Ариша.)
II
Ариша (проводивши Кленина). Горюн какой-то! Сюртук-то весь в пуху, глаза красные, должно быть хмельным зашибается. К ней всякие завертывают, никем не брезгует. Один пришел, другой вышел… Точно в почтовой конторе или в мелочной лавочке. Звонки одолели, благо платит хорошо… И какое, я посмотрю, житье этим барыням… Что твои принцессы: пешком улицы не перейдет, а юбок-то… одних вышитых пять штук, ей-богу!.. Хвост распустит по всему Невскому, сору-то пуда с два приволочет…
Голос из соседней комнаты: «Ариша!»
Ариша. Чего вам?
Голос. Который час?
Ариша. Небось, чай, двенадцатый в исходе.
Голос. Кто звонил?
Ариша. Вас спрашивали… господин какой-то.
Голос. Что ж ты не проводила сюда?
Ариша. Я думала, вы спите.
Голос. Глупая! Я давным-давно встала.
Ариша. Кто вас ведает, иной раз до обеда валяетесь!
III
Клара Ивановна (в белом пеньюаре). Право, какая ты дура, Ариша! Много тебе стоило труда войти ко мне в комнату?
Ариша. Да я ему говорю, сударыня, подождите, мол, я побужу барышню. А он все пятится, через час, говорит, зайду, не беспокойте.
Клара. Молодой?
Ариша. Нет уж подлеточек… волос с проседью. Сюртук не больно тузист, да и весь-то – ровно помял его кто!
Клара (разваливается на диване). Урод какой-нибудь. Дай папироску… Кофей готов?
Ариша. Сейчас… Принять его в другой-то раз, коли придет?
Клара. Прими.
Ариша уходит.
IV
Клара. Спала, кажется, довольно, а все спать хочется. (Зевает и потягивается.) Нынче маскарад в Коптилке. Так мне прискучил этот стрелок, все про одно и то же рассказывает. Поди, чай, говорит: какую я, господа, интрижку завел!.. Великосветская барыня! Весь-то с шиш, а туда же, хорохорится! Напою я его как-нибудь хорошенько до положения риз… авось будет поучтивей немножко!.. И пить-то они не умеют нынче!.. В театралке стоит мой, облокотившись об барьер, у директорской ложи{77},точно мумия… И любуйся на его медный самовар со звездой!.. Подойдешь с чем-нибудь… (Передразнивает.) А!.. Ты мне надоела маска! Вот и весь их ум! А обругаешь его что ни на есть лучше… и то не умеет сдачи дать!.. Дрянь!..
V
Ариша (подавая кофе). Я забыла, барышня, господин-то этот спрашивает меня: в котором часу встает Анна Алексевна? Какая, мол, Анна Алексевна, у нас, говорю, Клара Ивановна Миллер живет, а не Анна Алексевна… На потрет посмотрел и спрашивает: чей, мол, потрет? Я говорю, барышнин. Еще раз взглянул…
Клара. Анна Алексевна назвал?
Ариша. Так точно. Да еще прибавил, должно быть, не то, а как на потрет взглянул: зайду, говорит. Видно, узнал по потрету.
Звонок.
Вот опять звонит…
Клара. Впусти.
Ариша уходит.
Верно, кто-нибудь из прежних… Мне бы теперь старичка какого приласкать… Покойней!..
VI
Элеонский. Дома?
Клара. А! Это Элеонский, а я думала, не знай кто!
Элеонский. Мало разве?
Клара. Ты приходил утром?
Элеонский. Не думал.
Клара. То-то. Ариша тебя знает.
Элеонский (садится возле нее). Ну, мамзель, я с большими деньгами.
Клара. Это похвально, душа моя.
Элеонский. Заполучил с барышника…
Клара. С какого барышника?
Элеонский. Который нашим товаром промышляет. Теперь закачусь по крайности на недельку; уж ты сделай милость, помоги.
Клара. Деньги-то спустить?
Элеонский. Да.
Клара. С моим удовольствием.
Элеонский. Это последние, понимаешь. Больше мне неоткуда ждать.
Клара. Что так?
Элеонский. Тебе до этого мало нужды: были бы кредитные билеты.
Клара. Какой ты мужик, Элеонский! Ничего ты не можешь сказать, как порядочный человек…
Элеонский. Вот тебе раз, только нынче она разглядела, что я парле-франсе не обучался!
Клара. Трезвый ты ни на что не похож…
Элеонский. А как выпью?
Клара. Еще хуже.
Элеонский. Ха, ха, ха!.. Люблю!
Клара. Хоть бы ты мне на смех подарил что-нибудь.
Элеонский. Скажите, пожалуйста, нежности какие!.. Есть у меня финансы – предоставляю, разделим, дескать, любовь, и кончен бал.
Клара. Совершенный ты пономарь!.. Говорят тебе: привези мне подарок.
Элеонский. Какого рожна, с позволения сказать?
Клара. Да хоть вздор какой, я тебя обижать не хочу.
Элеонский. Ты цену-то скажи.
Клара. Коли станешь так безобразничать, я выгоню… Вот у меня портсигар прохудился. Ступай сейчас и привези. Купи на Невском, у Кнопа.
Элеонский. Да ты возьми ассигнацию лучше.
Клара. Не серди меня.
Элеонский. Когда я для женского пола подарки покупал?
Клара. А для меня купишь.
Элеонский. Это и в пьяном виде не подобает, а не токмо что в трезвом.
Клара (передразнивает). Не токмо!.. Кто этак говорит? А еще сочинитель!
Элеонский. Был да сплыл… Тебя это Кленин, что ли, выучил отменно выражаться?
Клара. Кто бы ни выучил, а ты все-таки чурбан. Ну, ступай! (Толкает его.) Приезжай после обеда.
Элеонский. А до обеда-то посетителей, видно, дожидаешься, барышня?
Клара. Довольно и вечера. Целый день с тобой тоска!
Элеонский. Я на тонкой деликатности буду, коли хочешь!
Клара. Ха, ха! Тебя в трех котлах надо варить.
Элеонский. Справедливо! Так неужели же я в самом деле поеду тебе портсигар покупать?
Клара. Поезжай, голубчик, хоть раз уважь меня.
Элеонский. Да я почем знаю, какой ты портсигар хочешь? У меня вкусу от роду не бывало.
Клара. Мне все равно. Нет, погоди, – с лошадиной мордой!
Элеонский. Ладно! (Уходит.)
VII
Клара. Пускай его проездится. Кто это меня Анной Алексевной назвал? Не придумаю. (Закуривает папиросу.) Элеонский – добрый парень, только больно уж семинарист… С этими сочинителями тоска смертная: или стихи читают, или про себя все болтают, важничают, а коли в пьяном виде – куражутся… Это, бывало, мой Виктор Петрович, как меня уму-разуму наставлял!.. Экие дураки, подумаешь… (Зевает.) Ариша, а Ариша! Где ты?
VIII
Ариша. Чего вам?
Клара. Ты того барина прими…
Ариша. А этого, коли тот будет сидеть… ведь я слышала, он в магазин поехал.
Клара. Он вечером только вернется.
Ариша. Разве так. Только я вам скажу, барышня, тот-то, что приходил давеча, очень он из себя не авантажен, и должно быть в кармане плохо, потому и сюртук в пуху и брюки никакого вида не имеют…
Клара. Ты все-таки прими.
Ариша. Мне как вам угодно. Быть может, и в самделе ему до вас дело есть какое. Кофею еще не хотите?
Клара. Нет.
Слышен звонок.
Ариша. Это, наверно, он опять.
Клара. Иди.
Ариша. Не замерзнет. (Уходит.)
Клара. Элеонского очень-то общипывать не хочется… И то сказать, все спустит до копейки, не я, так другая…
IX
Кленин (останавливается на пороге. Клара сидит к нему спиной). Анна Алексевна!
Клара (быстро оборачиваясь). Кто это?
Кленин. Я.
Клара (встает). Кленин!
Кленин (подходя). Да, Кленин.
Клара. Вот новости! Откуда это Бог принес? Я думала, вы изволите в Москве благодатной пребывать!..
Кленин. Нет, я здесь!
Клара. Зачем же это пожаловали?.. Это он был утром! Стоило принимать!.. Кто вам сказал про меня, что я здесь, в Петербурге?
Кленин. Вы видите, я знаю.
Клара. Впрочем, совсем не интересно… Да! Это семинарист мой разболтал! Наверняка!
Кленин (подходит еще ближе). Вы спрашиваете?
Клара. Ваш брат сочинитель хуже бабы: ничего не держится, все выболтает. Что вы на меня так уставились? Ха, ха!.. Он, небось, думал, поражу я ее, коли явлюсь, с места не встанет!.. Все такой же сумасшедший, как и был… Присядьте. Кофейку желаете?
Кленин. Благодарю.
Клара. Да что вы, в самом деле, уставились на меня? Кинжалом пронзить хотите? А вы скажите наперед – я Аришу за городовым спосылаю!
Кленин (хватаясь за голову). Боже мой!
Клара. Ну, стихи начнет читать сейчас! Так и есть! Нет, уж лучше я. Дайте вспомнить, как бишь это, из Пушкина…{78} да:
Так вот кого любил я пламенной душой…
Как дальше-то, подскажите? Видите, я еще стихов не забыла. Присядьте же.
Кленин (опускается). Я не слушаю, что вы говорите!..
Клара. Ха, ха, ха! Да что вы трагедию-то разыгрываете!.. Ах, какой он старый стал, седых волос сколько! Просто мартышка какая-то! (Наклоняется к нему.) Не больно я твоему приходу рада, а нечего делать, вижу, что тебе опохмелиться следует.
Кленин (с ужасом). Что?!
Клара. Ты, верно, очень закурил. Погоди, я скличу Аришу. Она принесет тебе водочки.
Кленин (вскакивает). Довольно! Ни слова больше! Слушайте меня!
Клара. Долго будет?
Кленин. Я знаю, что я дурак, скотина, но вы видите, я пришел сюда, значит мне нужно было прийти.
Клара. Почем я знаю…
Кленин. Я хотел все видеть! Дойти до роковой грани!..
Клара. Вы опять стихами начали. Ничего я не понимаю, что вы толкуете.
Кленин. И зачем тебе понимать, бедная, погибшая женщина? Но неужели у тебя там, внутри, ничего не дрогнуло? Неужели нет для меня ни одного звука?!. Аннушка, ты ли это?.. (Наклоняется к ней.) Ты ли, спрашиваю!..
Клара. Какая я Аннушка! Я Клара! Видишь ли, как я уехала из Москвы, думаю себе, что за имя такое Анна… Это горничных девок так зовут. Хотела я и фамилию сменить, да фамилия у меня немецкая. Я уж оставила. Вместо Анны Алексевны Кларой Ивановной назвалась. Вот, братец, как!
Кленин (потерянно). Хорошо, хорошо! Я не хочу тебя упрекать. Расскажи мне, как ты живешь, что делаешь, все расскажи.
Клара. Что тут рассказывать: живу неплохо, деньги есть, в маскарады езжу. Много вашего брата за мной бегает! Здесь в Петербурге куда лучше Москвы. Там что, деревня, ни одного гвардейца нет, пехтура простая! Не с кем компании вести; а здесь, как же можно сравнить!..
Кленин. Аннушка!
Клара. Да не зови ты меня Аннушкой! Эк наладил. Клара я, слышишь!
Кленин. Хорошо, Клара. Подумала ли ты хоть раз обо мне?
Клара. Что об тебе думать! Экая сласть!
Кленин. Даже не знала, жив ли я?
Клара. Вот еще новости!.. Что тебе сделается. Даром что хмельным зашибаешься, небось живуч!
Кленин. Я провалялся два месяца… как ты меня бросила. Совсем бы погиб, верь мне. Меня спасла только моя натура… до поры до времени. Уехал я в Петербург, работу нашел хорошую… ожил немножко, человеком стал, замечтал, что совсем вылечусь!.. И тут ты подослала ко мне этого семинариста разбередить мою рану!
Клара. Какого семинариста?
Кленин. Элеонского.
Клара. Это он тебе разболтал?
Кленин. А ты не знала! Ха, ха!
Клара. Ей-богу, нет, очень мне нужно к тебе подсылать. Из-за чего, скажите на милость, нуждаюсь я в тебе, что ли!
Кленин. Как же он узнал про меня, почему же он пришел издеваться надо мной, над моей страстью к тебе?
Клара. А! Я ему точно рассказывала, так зря… Он ведь тоже сочинитель. Вот, мол, и я возилась больше году с сочинителем. Больно, мол, уж вы дотошный народ. А я совсем и не слыхала, что ты здесь, ведать не ведала, что он с тобой знаком!
Кленин. Что ж ты ему рассказывала?
Клара. Разве я помню! Так, зря! Всякую штуку.
Кленин. Я тебе все прощаю. Ты не хотела оставить меня в покое… Я не виноват, что пришел к тебе, всякий бы на моем месте пришел и выместил бы свою злобу! Я тебя все еще люблю, Аннушка… Стоило мне войти в эту комнату и опять все то же! Аннушка!.. Ведь это не даром случилось! Я хотел посмотреть, что вышло из тебя? Из моей простой, славной девочки!
Клара. Видишь, какая вышла барыня! (Встает.) Чем плоха! Этаких по всему Петербургу не больно много найдешь. Уланский юлит один, душка! Клялся-божился, таких, говорит, красот, какие у вас есть, Клара Ивановна, у богинь нет, вот как!
Кленин. Я не верю тебе. В тебе разгорелась молодость, жажда жизни! Но ты вернешься ко мне… приходи в мою рабочую комнату, хоть на минуту! Ты умна, в тебе есть правда, ты поймешь, сколько любви…
Клара. Ха, ха! Куда это, к тебе в конуру забираться! Вот новости! Ты поди, чай, здесь еще хуже пробиваешься, нечем в Москве. Знаю я вашу братью. Вон Элеонский, и хорошие деньги получает, да и то в худых сапогах ходит. Зашла я к нему раз: чуть не в подвале живет, грязь, темень, мебели никакой, на тюфячишке валяется, гадость смотреть, вон у Аришки лучше!.. Все-то вы оборванцы!.. Как есть у вас деньги, сейчас в трактир, пропьете все, продебоширите, а там и дуете в кулаки!..
Кленин. Аннушка, ты бы вошла хозяйкой ко мне труженику.
Клара. Большой авантаж! Ну что ты казанской сиротой прикидываешься! Я тебя загубила? От меня ты пить стал? Лжешь все! Всегда ты зашибался, и до меня, и после меня… горбатого одна могилка исправит. А тебе просто хочется на кого-нибудь свалить свое безобразие, вот ты и прибираешь!
Кленин. Ты меня упрекаешь в пьянстве?.. Я тебя спас из грязи, из мерзости… и вот что я заслужил! Ты еще глубже пала!
Клара. Толкуй больной с подлекарем!{79} Я Господа Бога возблагодарила, как от тебя сбежала. Я здесь барыня, а от тебя сама было начала мертвую пить. Целый-то день с тобой миндальничать, да стихи слушать, да проповеди твои!.. Я уж тебе сказывала, что дотошней народа нет, как сочинители. Элеонский вон хоть и зашибается, да по крайности никогда ни глупостей, ни стихов не говорит. Проваливай, голубчик, меня не разжалобишь!
Слышен звонок.
Я теперь своим умом живу, да и то ругаю себя за то, что больше года с тобой, чадушкой, загубила! Вот что!
X
Ариша (в дверь вполголоса.) Клара Ивановна!
Клара. Что тебе?
Ариша. Пожалуйте сюда.
Клара. Что за секреты, подойди.
Ариша. Звонят-с.
Клара. Ну так что ж?
Ариша. Это наверняка давешний барин.
Клара. Прими.
Ариша (показывает глазами на Кленина.) Вечером не прикажете ли заехать?
Клара. Вздор какой! Теперь пусти. Не Кленина же церемониться!
Ариша. Я впущу, коли так. (Уходит.)
Клара. Слава тебе, Господи, что кто-нибудь приехал, а то бы ты меня уморил здесь.
Кленин. Кто это?
Клара. Должно быть, Элеонский.
Кленин. Это на смех?
Клара. Очень мы знали, что ты ввалишься сегодня!
XI
Элеонский (в шапке). Ну, мамзель, ничего я не привез.
Клара. Как так?
Элеонский. Никакого Кнопа нет, во-первых… А! Господин Кленин! Нашли-таки путь к Кларе Ивановне…
Кленин. Нельзя ли меня уволить, господин Элеонский, от ваших острот!
Элеонский. С великим удовольствием, это дело партикулярное, до меня не относящееся. (Кларе.) Подвез меня извозчик к магазину, спросил я у немца портсигары, выложили предо мной целую дюжину. С лошадиной, говорю, мордой. С мордой, говорят, нет! Я ни одного не выбрал! Вкусу у меня не имеется.
Клара. Дурак какой!
Элеонский. Заполучи ассигнацию и покупай сама! Продолжайте беседу, государи мои, я не мешаю вам.
Клара. Ты что это, Элеонский, болтаешь, как старая баба. Этот вот чадушка ввалился ко мне, и ну меня доезжать: и сговорились-то мы над ним издеваться, и уж чего-чего он тут не насказал!.. Экие вы, сочинители, дрянной народ! Сейчас пошел хвалиться! А я и слухом не слыхала, что он здесь, в Питере. Я бы в Москву укатила, чтобы он только не приставал.
Кленин. Молчи! Я знать не хочу, стакнулась ты или нет с этим господином, но я не позволю тебе осквернять чувство, которое я убил в тебя, жалкая женщина.
Элеонский. Вот фраза-то! Угодники!
Кленин. Да, жалкая! Если бы на другую кто-нибудь потратил столько жертв, забот, дум, всего – всего, что только человек способен отдать женщине, она сохранила бы, по крайней мере, что-нибудь человеческое, добрую память, хоть искру, хоть проблеск чувства! Ничего в тебе нет! Все ты затопила в разврате.
Клара. Ха, ха, ха!.. Батюшки мои! Слышишь ты или нет, Элеонский? Вот благодетель-то выискался, скажите на милость! Подумаешь, он меня озолотил с ног до головы! Осчастливил на веки вечные! Что ты за меня именье, что ли, записал или ломбардный билет мне подарил! Да я от тебя, кроме кисейных да ситцевых платьев, ничего больше не видала, вспомни хорошенько, коли у тебя хмелем памяти не отшибло! Заботы, говоришь! Скажите, пожалуйста! Ты послушай-ка, Элеонский, как он надо мной мудрил! Учителя мне нанял, арифметике меня учить, фортепьяны поставил, к мадаме я ходила гаммы играть, и никакого у меня к этому ни желания, ни охоты не было. А по вечерам, сунет книжку: читай ему стихи вслух да учи наизусть, как девчонка в училище. Нечем учителям-то платить, обшил бы меня хорошенько, а то сплошь да рядом в худых башмаках шлепала! Вот его заботы! А туда же, куражится!
Кленин. Презренная тварь! (Кидается к ней.)
Клара. Элеонский, выгони его!
Элеонский (схватывает Кленина за руку). Идеалист, драться захотели? Женщину бить?! Некрасиво!
Клара. Гони его!.. Гони, он с пьяных-то глаз прибьет!.. (Убегает.)
XII
Элеонский (отпуская руку). Вот как, господин Кленин! Недурен пейзажик!
Кленин. Что вам угодно, милостивый государь? Судить, что ли, вы пришли нас с ней? Оттого, что вы теперь ее любовник, вы воображаете, что я вам позволю врываться в мой внутренний мир?.. (Вне себя.) Никогда-с! Слышите ли, никогда-с!
Элеонский. Тише, барин, если будете так орать, я вас в самом деле спущу!.. Что вы, с цепи, что ли, сорвались: я такой же любовник этой женщины, как и всякий другой, да вы-то хороши! Поэт, гуманист! Пришел карать падшую женщину, а она его отделала, как шута горохового!
Кленин. Вы защищаете эту презренную тварь! Прекрасно, господин реалист! Освящайте проституцию! Этого еще не доставало!
Элеонский. Презренная тварь! Проституция! Вы думаете, что эта самая Клара презреннее нас с вами? Мы-то что делаем: стихи и прозу поставляем за деньги, по пяти копеек за строку, по пятидесяти рублей за лист! Постыдитесь, господин Кленин, выкраивать бессмысленные слова! Проповедуйте мораль, да не так, чтобы курам на смех было!
Кленин. Вы не смеете мешаться в мое кровное дело! Я знаю, что я вложил в любовь к этой женщине.
Элеонский. Тем постыднее для вас.
Кленин. Постыднее?
Элеонский. Вы слышали этот здоровый смех над вашими барскими затеями! Ох, идеалисты!.. Так вас и нужно школить!.. Посмотрите, какой пустяковиной проникнуты все ваши идеалы! Бабу нужно было приучить работать, а они музыке ее просвещают, стихам, хорошим манерам! Кто же виноват-то, господин Кленин, что из вашего развивания вышел такой вот экземпляр? Она, что ли?.. Вы, вы одни и бездельный ваш идеализм! Для кого вы ее готовили? Для собственного услаждения! И ни для чего больше! А не удалось, кричите: презренная тварь! Вот вам прямое доказательство бессилия ваших затей, порыва и всякой ерунды! Уж если не могли направить одну бабенку, так куда же вам общество спасать! Жалкий народ! Верят, что из черного по-щучьему велению выйдет белое!
Кленин. Да, мы верим и презираем вас, лжеучители!
XIII
Клара (показывается). Унялся, что ли, или нет? Элеонский, что ж ты его не спустишь?
Элеонский. Уйдет и сам.
Клара (подходит ближе). Я теперь вижу, зачем ты пришел, чадушко. Тебе, видно, жутко пришлось, так ты хочешь меня к себе перетащить, да на мои денежки пьянствовать, так вот что – съешь!.. (Делает ему фигу и убегает.)
Кленин. Как!! (Кидается за ней и вдруг останавливается неподвижно.) Побит! Безумец, безумец! (Со слезами.) Вот чего дождался?! (Опускается на кресло.)
Элеонский (пристально смотрит на него). Да, это сильненько! (Подходит.) Полноте, Кленин, не унижайтесь, вы не дитя, вы видите, что с такими женщинами не рассуждают.
Кленин (повторяет). На мои денежки пьянствовать!
Элеонский. Мне вас жалко. Я виноват перед вами… Бросьте, идемте отсюда!
Кленин (вскакивает). Что-с! Жалость! Этого еще не доставало! Прочь от меня! Не хочу я вашей фарисейской жалости!.. Я стерплю ругательство от подлой твари, но я задохнусь от вашего сатанинского великодушия… Насладились позором идеалиста?! Подите, трубите по всем кружкам! Но знайте, что мы не отдадим сотой доли такого позора за ваш бесчувственный покой!..
Убегает. Элеонский смотрит ему вслед.