— Но почему? — воскликнула пораженная Шейгана. — Почему вы так поступили с нашей единственной Наследницей?
— Как будущий посол среди людей, мы считали, что для Ашеры будет важно жить среди них.
Мелиса сжала свои изящные ручки в кулаки, покоящиеся на столе.
— За счет нашего народа.
— Противно это говорить, но я согласен с Мелисой, — прокомментировал Роарвин. — Как она будет править нашим народом, если не понимает наших обычаев? Нашей природы?
— Моя дочь невероятно умна. Она научится. Я верю в нее, — ответил отец.
Мелиса, словно палач, пронзила воздух рукой, указав на меня.
— Посмотрите на нее! Она носит человеческую одежду, и ни единой чешуйки на теле. Она даже не умеет изменять свою форму! И вы хотите, чтобы она возглавила наш народ?
Я обвила руками живот, чувствуя, как кровь приливает к щекам от стыда. Все это заставляло меня чувствовать себя ребенком.
— Я хочу, — прошипел отец сквозь стиснутые зубы.
Мелиса фыркнула.
— Вы недооценили время, которое потребуется, чтобы научить ее всему, подготовить к роли королевы. Если с Нелеа что-то случилось, Наследница должна будет взять на себя управление королевством.
— Не выпускайте эти мысли, — прорычал отец. — Не сейчас, когда я только что оставил нашу Королеву в Верхнем Мире, и кто знает, сколько Ака́ни ее преследует.
— Согласна, — вмешалась Шейгана. — Нам нужно молиться богине за безопасное возвращение Королевы в Атлантиду, — она сказала это и резко взглянула на Мелису, — туда, где она правит уже почти тысячу лет.
— Тысячу лет? — воскликнула я. Это были первые слова, которые я произнесла, ослушавшись отца и нарушив его приказ хранить молчание. Все взгляды в комнате мгновенно повернулись ко мне.
— Она даже не знает, как долго мы живем. Не так ли, Катхан? — Роарвин смотрел на меня, и весь его прежний юмор исчез. На его лице застыл шок. — О, моя богиня. Вы оставили нас без помощи.
Мелиса закрыла лицо руками.
— Это катастрофа.
— Хватит, — оглушительно выкрикнул отец. Его стул соскользнул по полу и грохнул о стены, когда он встал. — Уже прошло утро, и мы не спали. Жизнь Ашеры была перевернута; ее преследовали, наш корабль был атакован, а моя пара в смертельной опасности. Мы соберемся снова, когда получим новости о Королеве.
Двери в зал с грохотом распахнулись, и вбежал бледный Майлс. Я не могла дышать, тело сковала ледяная дрожь. Майлс осмотрел комнату и затем направил взгляд на отца.
— Королева…
— Она в порядке? Где она? — потребовал отец.
Майлс тяжело сглотнул.
— Мне так жаль, Катхан. Королева… она мертва.
Глава 6
Горе тяжело, как твердый груз на груди, который не ослабевает и кажется бесконечным. Оно настолько сильно, что ты почти чувствуешь, как тонешь в нем. Это как попытка дышать, укрывшись мокрым одеялом, когда легкие отчаянно пытаются вдыхать, но едва способны поглотить тот малый воздух, который удается выдохнуть. Разве это когда-нибудь закончится? Буду ли я когда-нибудь чувствовать себя прежней? Или это чувство будет сопровождать меня всю мою жизнь — в моих снах, когда я проснусь и попытаюсь вернуться в этот новый мир без моей матери?
Как странно, что человек может быть рядом в один момент, а потом исчезнуть в следующий. Он только что сидел рядом с тобой, говорил по телефону, был обычной частью твоего дня, а потом… просто… исчез. Ты считаешь часы. Скоро пройдет двадцать четыре часа с того момента, как он ушел. Потом дни. Прошла неделя. Как они могут быть ушедшими? Ты видел их живыми, своими глазами. А теперь в этом месте осталась только пустота, которую ничем нельзя заполнить. Как можно заполнить пустоту такого размера? Моё сердце всегда будет пустым там, где была душа моей матери.
Кроме горя была еще и вина — вина за все те моменты, когда я думала о маме что-то плохое, а таких мыслей было немало. Это можно было бы отнести к мелочным чувствам, но для меня это не имело значения. Я чувствовала вину за то, что когда-либо повышала голос или злилась — хотя я все равно злилась. Злилась за то, что не знала об этом странном новом мире, которым я должна была бы править, злилась, что она воспитывала меня как обычного человека, когда я вовсе не обычная. Я — водная фейри.
Фейри.
Как я вообще должна была бы править этими людьми? Я ведь не моя мать.
Моя идеальная мать.
Та, которой все восхищались. Я это знаю. Я все время стояла в её тени. Все, что я любила — серфинг, спорт, изучение морской жизни — все это было ничто по сравнению с достижениями моей матери. Оглядываясь назад, все эти увлечения, которыми я гордилась, были пустыми. Они не помогли мне стать сильнее, они не подготовили меня быть королевой. Не удивительно, что мама так настаивала, чтобы я училась бизнесу или чему-то, что развивает лидерские качества. Как же я была глупа, что сопротивлялась её советам.
Что хуже всего? Мне некуда было идти с этим горем. У меня не было привычного дома, в который я могла бы вернуться, завернуться в мамин любимый плед и сесть в её кресло у окна, с которого открывался вид на канал. Я не могла распылить мамин любимый парфюм, чтобы вспомнить, как она пахла. Я бы чувствовала этот запах в любом месте, и мне хотелось его. Я отчаянно хотела хотя бы час побродить по нашему дому и почувствовать себя ближе к ней.
Я не чувствовала себя близко к ней здесь. Не в этом месте. Это не мой дом.
Горе и вина обвили меня так же крепко, как её любимое одеяло. Я смотрела на высокий потолок своей комнаты — моей новой комнаты, которая была совершенно чуждой и не соответствовала тому, кем я была всю свою жизнь. Боли и ломота терзали моё тело, как отражение чувств в сердце. Как бы я ни пыталась, сон был невозможен. Постоянные тревожные мысли боролись между собой. Знала ли я вообще маму? Любила ли она меня? Почему она не покинула яхту? Что если бы мы остались? Что если бы я не пошла в бар встретиться с командой? Была бы мама здесь, чтобы помочь мне в этом новом мире?
Все это было бессмысленно. Никакие вопросы не могли вернуть маму к жизни — жизни, которую она прожила почти тысячу лет, не рассказав об этом своей собственной дочери. Я была просто мгновением в её жизни.
Мягкий матрас окутал моё тело в тёплый кокон. Множество мягких бархатных подушек и уютное одеяло заставили меня почувствовать ложное утешение. Свежие слезы, которых я и не ожидала, стекали по щекам на подушку — глаза покрасневшие от нескончаемых слез, которые не прекращались ни днем, ни ночью, когда сон избегал меня. По крайней мере, я считала это днем. По словам Майаны, которая постоянно проверяла меня, магический свет в куполе ярче днем и тускнеет к вечеру, имитируя свет в Верхнем Мире.
— После того как Майлс сообщил Совету о смерти моей матери, папа выбежал из комнаты, как одержимый. Я последовала за ним, мои глаза расплывались, а ноги вязли в песке у главных ворот. Он остановился, как только понял, что я следую за ним, и велел мне вернуться в покои с Майаной. Он не хотел, чтобы я увидела маму в том состоянии, в котором она была. Он не хотел, чтобы последний образ её в моей памяти был таким ужасным.
Потому что огненные фейри сожгли её лицо, превратив её сердце в пепел.
Я слышала об этом от горничных, которые убирались в моих покоях в середине дня, когда думали, что я сплю — их ужасные шепоты, доносящиеся через дверь, доходили до моих теперь уже заострённых ушей. Я пыталась изгнать этот образ сожжённого тела, как они его описывали, но видения не отпускали меня, заставляя рыдать без остановки. Тревога за папу, который видел её в этом состоянии, мучила меня. Одна часть меня хотела утешить его. Другая же не могла, ведь моё собственное горе сковывало меня.
Были моменты ярости, когда мне хотелось схватить доску и поехать кататься на волнах в том, что водные фейри называли «Верхним миром». Мой мир. Или то, что я думала, что это мой мир. Вдруг ко мне пришло чувство одиночества, вызывающее тревогу. Я чуть не погрузилась в депрессию, но меня спас неожиданный стук в дверь.
— Войдите, — сказала я, голос хриплый от усталости.
Шторы были плотно задернуты, чтобы закрыть свет купола, но я всё равно заметила силуэт Майлса в дверях. Я чувствовала себя сломленной и не имела сил беспокоиться, что кто-то увидит меня в таком виде.
Майлс осторожно подошёл к кровати и сел в кресло рядом с ней.
— Я бы спросил, как ты, но, честно говоря, это не совсем тот вопрос, который стоит задавать в такой момент, — сказал он, покачав головой. Его пустой взгляд скользнул вниз, на его ноги. — Я и знаю, и не знаю, что ты сейчас чувствуешь.
Я моргнула, пытаясь прояснить зрение. Маленькая полоска света, пробившаяся через край шторы, отразилась на его лице. Майлс всегда был безупречно одет — его волосы всегда были идеально уложены, а кожа всегда гладко выбрита. Этот Майлс был полностью противоположен тому, которого я привыкла видеть. Тёмные морщины покрывали область вокруг его глаз; волосы были растрёпаны, неопрятны. Я заметила тёмную щетину на его чётко очерченной подбородке. И тогда я поняла, что я не одна, кто чувствует утрату. Вся Атлантида горевала, возможно, даже больше, чем я, потому что они знали её лучше, чем я, её собственная дочь. Эта мысль ударила меня в грудь.
Я приподнялась с подушки, чтобы посмотреть на него.
— Я не знаю, как себя чувствовать, если честно. Я наполнена не только горем и гневом, но и полна путаницы. Всё, что я у себя спрашиваю с тех пор, как узнала о её убийстве: знала ли я её вообще? — призналась я.
Он посмотрел на меня с слезами в глазах.
— О, Ашера… Пожалуйста, не говори такого.
— Ты понимаешь, почему я так говорю?
— Конечно. Думаю, что узнать, что твоя мать была королевой мифического королевства, о котором ты не знала до того, как оказалась в нем, — это серьёзный повод для стресса, — сказал он, наклоняясь вперёд и скрещивая одну ногу на другую. — Я не буду оскорблять тебя пустыми словами, чтобы успокоить твоё больное сердце или заставить тебя чувствовать себя лучше, потому что горе обычно затмевает все другие эмоции. Но я скажу тебе, что твоя мать любила тебя всем сердцем — очень сильно. Она была собой только рядом с тобой. Как Секретарь Суверена, я имел привилегию быть свидетелем королевы во всех её ипостасях. Я видел её как мать, замечательную, любящую спутницу, которой она стремилась быть, и как нашу королеву. Нелеа была удивительной фейри, которая касалась многих жизней, но роль матери для неё была важнейшей. Она так сильно хотела быть твоей матерью, что готова была оторвать тебя от единственного мира, который она знала, чтобы воспитать тебя вдали от этого — чтобы воспитать тебя, как обычную девочку с обычной семьей в Верхнем мире. И хотя она часто бывала вдали, её самым важным приоритетом было общение с тобой — видеозвонки, телефонные разговоры. Она всегда думала о тебе. — Он улыбнулся тёплой улыбкой. — Я знаю, потому что мне приходилось планировать все её важные встречи так, чтобы они не перекрывались с твоими занятиями: футболом, плаванием, серфингом, и всем, что тебе нравилось в тот момент. И позволь мне сказать, что это приносило ей огромную радость — знать, что ты наслаждаешься этими вещами. Огромную радость. — Улыбка исчезла с его лица. — Нелеа знала, что однажды ты будешь здесь, потому что долг потребует этого. Но она просто хотела дать тебе маленький кусочек нормальности. Только на немного. — Майлс протянул руку и положил её на мою. — Так что видишь, ты знала её лучше всех, потому что она хотела, чтобы ты знала настоящую Нелею. Ту, которая смеялась, улыбалась и яростно любила свою семью. Никогда не сомневайся в этом. И если мне нужно будет напоминать тебе об этом ка