Нари качает головой. Нищеброды. Ничего не стоящие отбросы. Правда, петь с ними в караоке и правда весело. И… болтать ни о чем, не думая о «чести семьи» или о том, «кому и что сказать». Если у тебя нет статуса дочери семьи Квак, то ты можешь вести себя, как угодно, и это было… приятно. Как будто с груди сняли какие-то цепи и наконец разрешили вдохнуть свежего воздуха полной грудью…
Она вышла из кабинки и принялась мыть руки, поглядывая на себя в зеркало. Она не может допустить, чтобы ее раскрыли прямо сейчас. Ей нужно время, хотя бы год, хотя бы полгода. Но лучше — год. А то и все три, до окончания старшей школы. Если она сейчас все сделает правильно, то все будут думать, что загадочный отпрыск чеболей — это Бон Хва. Вот какого черта в министерстве образования болтают о том, о чем не следует?! Папаша Минсе — получит взыскание за это, уж она позаботится! Думать нужно, прежде чем языком трепать. Поставил под угрозу все ее усилия. Сейчас только троица «Лоллипоп» знает про это, а вдруг как все узнают? Начнется «золотая лихорадка», поиски наследника в школе. Нет, она не может этого допустить, ей нужно, чтобы гончие взяли ложный след — и она обеспечит им ложный след. Раскидает улики, создаст сцену, все как полагается.
Потому что если все раскроется, то она проиграет. Дочка чеболей, которая попыталась стать своей среди простых людей и не справилась — это история с отрицательным нарративом. Такого она не допустит. И это не потому, что ей нравится дружить с этими нищебродами… жаль, что она не может привести их к себе домой и показать свою звукозаписывающую студию. Вот бы у них глаза на лоб полезли! А Минсе сразу бы такая «я буду с тобой дружить, Нари-онни! Давай поженимся!», а Соен — подзатыльник бы ей дала и извинилась. А Ю Джин такая сказала бы что-нибудь умное и тихое… но смешное и забавное. Потому что Ю Джин говорит редко, но всегда в тему. А этот Бон Хва — как всегда ляпнул бы чего-нибудь неприемлемое, этот простак до смешного не знает как себя вести в обществе девушек. При мысли, какими глазами они бы на нее смотрели — она улыбнулась.
— Ну и ладно. — сказала она своему отражению в зеркале: — пойду спою еще песню. Девчонки ждут наверное…
Конец интерлюдии
— До свидания! — Бон Хва еще раз помахал рукой вслед девушкам, которые помахали ему в ответ. И засмеялись, заливаясь веселым смехом на всю улицу. Бон Хва развернулся и пошел по вечерней улице, засунув руки в карманы. Вечер прошел хорошо, да что там — великолепно. Хотя в конце концов ему все же пришлось доплатить за караоке, потому как суммы, оставленной Ханом немного, не хватило, чтобы покрыть счет. Но это мелочи, тем более что девчонки — скинулись все вместе и в целом вышло вполне приемлемо. А самое главное, что когда платят все — то не чувствуешь себя изгоем. Наоборот, когда Соен взяла счет и практически мгновенно, в голове — рассчитала долю каждого — это было даже весело. Наверное она — математический гений. Или же часто ходит в караоке. Он вспоминает ее раскрасневшееся лицо, выбившийся из прически локон, который она заправляет за ухо привычным движением, короткую юбку из-под которой видны коленки…
— Старший, скажи, а как узнать, что ты — влюбился? Может быть, я уже влюбился? — задает он вопрос внутри своей головы: — мне вот Соен нравится.
— Быть влюбленным, это такое дело, малыш. Кто же еще знает, что ты влюблен, как не ты сам? — звучит задумчивый голос: — к сожалению люди еще не создали прибор, который бы измерял силу любви, даже шкалу измерения не выработали. Единица любви… в чем она выражается? В общем — дело это субъективное, красота в глазах смотрящего, а любовь в сердце любящего. Если бы ты любил — ты бы не спрашивал.
— Вот как. А ты — любил?
— Я-то? О, еще как. Я так любил, что тебе и не снилось. И так любил и эдак. По-всякому. Порой прямо вот пачками любил. Кого поймал — того и полюбил. Не сумела отбиться — так я уже люблю. Не сумела убежать — тоже люблю. Потому как любовь спасет этот мир, а я, знаете ли, тоже, своего рода спасатель. Это как Будда говорил — тьма и зло непобедимы, несите свет. Вот, а я несу любовь. Всем. Кого поймаю.
— Старший! Ты опять надо мной издеваешься!
— Растешь, малыш. Уже замечаешь, когда над тобой издеваются.
— Нет, ну правда.
— Знаешь, что, малыш? Ты сперва научись руку в джебе выкидывать, да выносливость подтяни. Потому как любовь — это тоже хорошо, но она приходит и уходит, а умение выкидывать джеб — навсегда с тобой. Вообще, с соплежуйством завязывать. Любовь у него. Ты у нас на социальном дне вообще, что ты можешь такой девушке как Соен предложить? Знаешь, кто у нее папаша? Нет? А я вот интересовался. До ее уровня нам пахать и пахать, а ее уровень — это только начало. Потому что девушки ищут себе не своего уровня парня а выше. Намного выше. Так что хочешь к Соен клинья начать подбивать — стань лучше. Считаешь, что любишь — переработай любовь в целеустремленность. Кто у нас по утрам ноет «не хочу вставать и идти на пробежку, Старший помоги»? Почему я за тебя тренирую твое тело, а? Малыш, в этой жизни все очень просто — хочешь себе такую девушку как Соен или Минсе или там эта стерва госпожа Мэй — будь добр расти.
— Это было грубо… — Бон Хва чувствует себя немного обиженным.
— Зато правда. Ты на себя посмотри, Бон Хва. Есть что улучшать? Есть конечно. А что ты для этого сделал? Вот каждый день перед сном задавай себе этот вопрос. Очень хорошо, что у тебя амбиции есть и тебе Соен нравится, девушка она умная, из богатой семьи, очень рассудительная. В своей компании она вообще, как уравновешивающий фактор, за ней всегда последнее слово, она как моральный лидер этой троицы. Отличная девушка. А ты — кто такой? Денег у тебя нет… по крайней мере постоянного дохода. Учишься так себе. Внешность… ну, я даже рад что ты не смазливый, мужчина и должен быть страшным и вонючим…
— Старший!
— Заткнись, малыш. Ты — лузер, давай правде в глаза посмотрим. Неудачник. Слабак. Нищеброд. Много еще эпитетов есть.
— Но… — Бон Хва сглотнул. Крыть было нечем. Все, что у него получилось — получилось благодаря Старшему. Если бы тот не был его частью, его голосом в голове, а был бы самостоятельным человеком — он без сомнения устроился бы хорошо. А вот Бон Хва — остался бы неудачником и к этому времени скорей всего уже был бы в детдоме.
— Да. Ты — неудачник, который находится на социальном дне. Однако вопрос не в этом. Это просто констатация факта. Вопрос в том, хочешь ли ты таким оставаться? Или все-таки — выпрямишься и шагнешь вперед? Дашь бой обстоятельствам… и не просто один раз преодолев себя, а каждый раз. Каждый день. Каждое утро. Каждый вечер. Готов ли ты к такому?
— Да. Конечно. Я готов. Только ты не бросай меня, Старший. Покажи мне путь и я пройду его до самого конца, клянусь!
— Ну и ну, малыш, столько пафоса, у меня аж зубы заболели. Ладно, мы с тобой пойдем с самого начала, с третьей ступени посвящения. Ты хочешь стать лучше и это главное. Скажи мне — зачем?
— Зачем? Ну, чтобы однажды подъехать к дому Соен на таком шикарном лимузине, ну знаешь, черном и длинном и бронированном и …
— Вот на таком? — говорит Старший и Бон Хва видит — как рядом с ним останавливается длинный черный лимузин и из него выходит водитель. Он невольно останавливается, посмотреть на это техническое чудо, а водитель тем временем — направляется прямо к нему.
— Господин Намгун Бон Хва? — спрашивает водитель и не дожидаясь ответа на вопрос — распахивает перед ним дверцу лимузина: — прошу вас, садитесь. У нас есть новости относительно вашей матери.
— Что? С мамой все в порядке?
— Прошу вас, садитесь, я отвезу вас в больницу, по дороге расскажу все. — наклоняет голову водитель.
— Подозрительная хрень, — говорит Старший: — не пойму в чем подвох.
— Значит мы не садимся в машину?
— Ты что? Обязательно садимся. Кому ты нужен тебя вот так похищать вечером на оживленной улице, да тут камер больше чем на собаке блох. Обязательно садимся, там все узнаем.
— Хорошо. — Бон Хва садится в лимузин, какой-то частью мозга отметив что сиденья очень мягкие и удобные. Водитель закрывает за ним дверцу. Машина трогается с места.
Из-за угла за этим наблюдают четверо девушек в форме частной школы имени Ли Сун Сина.
— Вот. — говорит Нари: — я же говорила! И в прошлый раз так было!
— Бон Хва, Бон Хва… что же ты от нас скрываешь? — качает головой Соен: — так сильно нам не доверяешь?
— Ну… в конце концов он сын чеболей. У них там все строго. Наверное, как у Рокфеллеров, его дети хоть и учились в лучших частных школах, но одевались в обноски и им практически не выдавали карманных денег. Над ними все в школе издевались, потому что они носили одежду старших братьев… а один даже донашивал пальто за своей сестрой. И это при том, что они были детьми одного из самых богатых людей мира. — говорит Минсе.
— Да? И что же с ними произошло? — спрашивает Ю Джин.
— Когда им исполнилось восемнадцать, Рокфеллер каждому из них выдавал под командование и распоряжение отделение семейного бизнеса. Представьте себе, все детство и юность у тебя совсем нет денег и над тобой все смеются, а потом — раз и в одночасье у тебя миллиарды. Делай что хочешь.
— Что за … странный способ воспитывать детей. — укоризненно качает головой Соен: — им же было плохо. Подвергать своих детей издевательствам только для того, чтобы они знали цену деньгам… и что же, в итоге у Рокфеллера получилось?
— Почти все они сошли с ума. — отвечает на этот вопрос уже Нари, которая прекрасно помнит эту историю: — только двое сохранили здравый рассудок. Они-то и получили Империю Рокфеллеров в конце концов.
— У богатых свои причуды. — кивает Минсе.
— Если такова цена за богатство, то я лучше останусь бедной. — говорит Соен.