— А? — Бон Хва оглядывается и понимает, что он — заговорившись со Старшим — не заметил как сел на лавочку.
— Бегом!
— Но…
— Бегом! Бегом! Марш-марш! Шевели задницей, улитка!
— О. Вернулся. — приветствовала его Чон Джа, когда он — ввалился домой, хватаясь за дверь: — что опять он тебя загонял? Ну, тебе полезно, ты же молодой. Файтин! — она выбрасывает вверх сжатый кулак.
— Угу. — кивает он и снимает кроссовки. Ноги дрожат. Нужно пройти в душ, он весь потный.
— Юна уже ушла. Сказала, что у нас завтра первое судебное заседание, а сегодня она дела свои с работы перенесет.
— У нее есть дела? — спрашивает Старший и чешет в затылке: — Вроде же она на ресепшн сидела.
— Не знаю. Что слышала — то и передала. — пожимает плечами Чон Джа: — Иди в душ и завтракать. У тебя сегодня занятия до скольки? Сможешь в офисе помочь?
— Конечно. Сразу после школы и пойду. — он идет в душ и раздевается. Включает воду и становится под прохладные струи — сперва нужно холодной водой, а уже потом… он опускает взгляд и …
— Старший! А у тебя точно ничего с Юной не было?!
— Конечно же не было. Поверь мне малыш, спать с партнером по работе, да еще когда она выпила, это такой вот здоровенный фугас под здание собственного благополучия. Сперва вы переспите по пьяни, а потом начнется. Нет, Юна слишком уж хороший партнер и сейчас от нее наше будущее зависит. Так что я с ней не спал. Тем более, что, в отличие от тебя, я прекрасно понимаю, что там такое и чем все закончится. Оно того не стоит, малыш, поверь мне. Ей нужен хороший человек рядом, а не параноидальный шизофреник с раздвоением личности. Воспользоваться ее минутой слабости, чтобы залезть в трусики, это был бы не самый хороший поступок. Так что нет, ничего между нами не было.
— А трусы почему задом наперед и шиворот-навыворот были?!
— А… трусы. Ну это ты у Чон Джа спрашивай.
— Что?! Ты с Чон Джа?!
— Кхм… давай-ка ты лучше воду зря спускать не будешь, у нас же счетчик стоит, а ты ее льешь почем зря. Мойся уже и пошли завтракать.
— Старший! Как ты мог?!
— Ой, заткнись малыш. Мойся уже. Нам в школу пора.
В школе все было немного по-другому, чем раньше. Во-первых, Ёджон заметно сторонился его, даже пересел за другую парту, поменявшись с Нари, той самой девушкой, что ходила с ними в караоке. Она вроде, как и не принадлежала к основному составу «Лоллипоп», но всегда рядом с ними крутилась. Бон Хва конечно же сказал Ёджону, что все в порядке и что Хан не сердится и даже сказал, что никаких последствий не будет, достаточно формальные извинения принести, но Ёджон все равно его сторонился. Кивнул, не глядя в глаза, поклонился и был таков. Чон Ё — не изменил своего поведения, но он никогда особо дружелюбным и не был. Это Ёджон был социальным клеем их группы, всегда шутил, всегда как будто объединял их, а теперь они вроде, как и рядом, а вроде и нет.
А еще почему-то его стала сторониться Соен. Вот только недавно каждую перемену они обязательно двумя-тремя словами перекидывались, а на большой даже ели рядышком — они и все «Лоллипоп», Соен, Минсе и Ю Джин. А теперь — Соен стала его избегать. Вот так явно стала избегать, даже на его «Доброе утро, Соен!» — сухо приветствовала его в ответ. Ни следа на улыбку, никакой теплоты в словах. Как будто на лице написано «Отвали, Бон Хва». И… если Соен стала его сторониться, это значило что и Минсе с Ю Джин — тоже. Потому что они втроем подруги не разлей вода, куда одна, туда и все.
И как только Бон Хва осознал это — его словно молотком по голове ударили. Все повторяется, подумал он, все повторяется. Как в младшей школе. Сперва с ним перестали общаться одни, потом — другие, а потом и все остальные. Он стал как будто зачумленным, как будто заразным, никто на него даже не смотрел, все отводили взгляды, вот как сейчас. Как бы он ни пытался взглянуть кому-то в глаза — все отводили их. Когда он к кому-то обращался — отвечали сухо и коротко, а одна девочка и вовсе просто выскочила из класса. Он настолько ужасен? С ним уже нельзя общаться?
Дыхание сперло, мир вокруг стал гулким и далеким, он едва не вскочил на ноги, чтобы бросится и… что он мог сделать? Упасть и умолять, чтобы его перестали считать изгоем? Чтобы снова общались с ним как прежде, признавая его своим?!
— Дыши, малыш. Чего это ты перевозбудился? — раздается голос Старшего: — Что это с тобой?
— Старший! — Бон Хва вдруг почувствовал облегчение. Он — не один!
— Таак. Вижу. А ты у нас пользуешься популярностью, а?
— Старший!
— Ну все, все. Не плачь. В чем причина, чего в депрессию ударился?
— Я снова… они… никто со мной не общается!
— Во-первых это неправда. Я с тобой общаюсь. Чон Джа… порой даже слишком хорошо общается. Юна общается. С утра с тобой в парке куча людей поздоровалась. Успокойся уже. А во-вторых — ну и что?
— Ну и что?
— Не общаются и прекрасно. — пожимает плечами Старший: — Может хоть учиться лучше начнешь, а то все в голове эта твоя Соен.
— Я же снова стану…
— Эх… все время забываю, с кем говорю. Проснись, малыш, посмотри внимательно. Да, они отводят от тебя свои глаза, но есть разница. Взгляни — они стараются на тебя не смотреть и все время о чем-то шушукаются у тебя за спиной, верно?
— Да. Так и в прошлый раз было!
— Нет. В прошлый раз было не так. В прошлый раз ты отчетливо мог расслышать что же именно они о тебе говорят.
— Что? — Бон Хва задумывается, вспоминая все обидные слова, прозвища и оскорбления, которые про него говорили. Говорили, так, как будто не обращались к нему, а вели разговор с друг другом, но — про него! От этого было еще обидней. Словно он и не человек вовсе, а так, вещь. Вещь никому не нужна, грязная и сломанная.
— Да и взгляды… обрати внимание на мимику, на невербальные знаки. Когда отводишь глаза из-за отвращения и брезгливости — чуть-чуть поднимается верхняя губа, едва-едва. И подбородок вверх. Это отвращение и высокомерие. А тут — твои одноклассники и одноклассницы — горбятся, опускают головы, прижимают подбородок к груди и говорят про тебя шепотом, стараясь, чтобы ты не услышал. Это не брезгливость, не отвращение и не жалость. Это страх. Причем это не страх «заразиться и стать изгоем», они боятся именно тебя.
— Что?
— Понимаю. Раньше ты такого не испытывал, вот и не распознал эмоции. Они тебя боятся, Бон Хва. Теперь ты в этом классе самый Страшный Серый Волк. Это ты теперь тут порядки и правила можешь наводить.
— Что?!
— Завязывай уже малыш. Порой я волнуюсь за тебя и твои когнитивные способности. Я тебе все на пальцах показываю, а ты мне «чтокаешь». Успокойся, никто тебя за изгоя не держит. Скорее наоборот, твой социальный рейтинг тут вырос настолько, что люди к тебе боятся подходить.
— Но вот Соен — никогда не боялась же и сейчас с ней что-то творится… непонятное.
— Да, согласен. С твоей Соен нужно поговорить. Она и ее девчонки твою победу над Ханом нормально восприняли, а вот после караоке как отрубило. С Ёджоном все понятно, он отойдет и можно будет снова подружиться, а вот Соен… не знаю какая муха ее укусила. Поговоришь с ней после уроков? Прямо спроси в чем дело. Только с ней одной, без остальных девчонок, иначе ничего не выйдет, имей в виду.
— Я?!
— А кто, я что ли? Это твоя пассия, тебе и разговор вести. Что, когда у вас дело до постели дойдет — тоже меня звать будешь?
— Старший! Прекрати!
— Нет, я, конечно, могу посоветовать, как старший товарищ, ну там — «левее, правее, да как ты делаешь, отойди, я покажу как надо.»
— Я сам!
— Воот. Мужик. Давай, пиши ей записку. Ах, да, о чем это я. У вас теперь же сообщения на телефон пишут. Куда ушла вся романтика скомканных бумажек…
Глава 5
— Представляешь, ее мама вообще все в интернет стримит! Я вчера смотрела как они ужинают всей семьей за столом. Вот сама сидела и рис с яйцом ела, как будто у них дома побывала. Хороший у них дом, много комнат и даже свой бассейн есть, правда небольшой. А еще у них две собаки, одна большая и одна маленькая, такая — с коротенькими ножками! — горячо шепчет Минсе и помогает себе лицом, показывая какие там собаки и какой бассейн.
— Я этой сумасшедшей и ее мамаше не дам себя снимать! — заявляет Ю Джин и закрывает учебник. Закрывает так, что раздается хлопок, и парта содрогается.
— Да тихо ты! — шипит на нее Минсе, втягивая голову в плечи: — Она вон там сидит! Услышит же! — она кивает назад, где за три ряда от них сидит обсуждаемая ими девочка.
— И пускай слышит! — складывает руки на груди Ю Джин: — Нечего меня снимать. Видела я канал ее мамочки, они совсем с ума сошли. Разве можно просто из дома все как есть стримить?
— Ну и что тут такого? Ты видела сколько у нее подписчиков? Три миллиона! Это значит, что каждое ее видео три миллиона просмотров имеет с самого начала! Знаешь какие это деньги? А у нее еще рекламные контракты подписаны с косметической фирмой, с фирмой, выпускающей детское питание и кроссовки они рекламируют! А она каждый день по два-три коротких видео выпускает и вечерний стрим ведет, ну когда они все ужинают! Я пока смотрела — даже захотела к ним присоединиться! Я же всегда дома одна ужинаю, а у них такая семейная атмосфера! Папа такой красивый, никаких темных кругов и мешков под глазами, а у меня если даже папа домой на ужин пришел — так просто спит сидит за столом, потому что устает очень сильно на работе. Мама у нее красотка, «Мисс Корея» в каком-то там году была, всегда такая красивая и спину держит прямо. Два брата и две сестры — полный стол! И все сидят так, разговаривают, обсуждают что и как днем было.