— Домой, — повторила она настойчиво.
— Отстань от меня! — воскликнул испуганный Ари.
Однако у спящей Бель оказалось сил больше, чем у него. Она притянула Ари к себе ещё ближе, и он ощутил её горячее дыхание на своей щеке.
— Домой, — снова произнесла она, на этот раз с пронзительной тоской.
Ари сдался. Он был не из тех людей, которые сражаются до последнего, даже понимая, что победы им не видать. Да и положение было таким глупым, что больше всего на свете он сейчас боялся, что проснутся Аста или Ауд и поднимут его на смех. Поэтому Ари прилег рядом с Бель, обняв её. Она сразу перестала всхлипывать и доверчиво затихла. Дыхание стало ровнее.
— Где твой дом? — спросил Ари очень тихо и не особо рассчитывая на ответ, но Бель сразу проснулась. Не закричала на него, что было особенно ценно, но и отодвигаться не торопилась. Более того — повозилась, устраиваясь в руках Ари поудобнее.
— Далеко, — прошептала Бель в ответ, — мой дом так далеко, что, наверное, его и не существует вовсе.
— Там хорошо?
— Там большие дома, в которых тепло, и много еды, и жизнь приятнее и удобнее. Там всё просто и всё понятно, а здесь я всё время будто в темноте. Не вижу, куда иду.
— Ты идешь вперед.
— Правда? — Бель вытянула шею, пытаясь разглядеть лицо Ари. — Наверное, это правда, раз ты так говоришь. А ты… Ари, тебе не снятся другие места?
— Нет, — ответил он сразу. — Я вообще не вижу снов. Моя сестра, прекрасная Сангррид, всегда смеялась над этим. Она видела цветные яркие сны и всё время рассказывала про них.
— Наверное, это оттого, что ты ещё очень молод, — произнесла Бель, словно успокаивая сама себя. — Но боги, тебе лучше поторопиться.
Ари снова ощутил уже знакомое чувство досады и тревоги, которое возникало всякий раз, когда Бель и Джо говорили о нем. Ари казалось, что оба ждут от него каких-то действий или свершений, а он понятия не имел, что должен делать. Более того — не имел ни малейшего желания это выяснять. У Ари вообще не было каких-то далеко идущих планов или великих целей, и его это вполне устраивало.
— Я хочу поспать ещё, — сказал Ари, отодвигаясь от Бель. Она была совсем сонная, послушная.
— Останься здесь, — пролепетала она. — Ты тёплый, как печка.
Ари не ответил, он подбросил в очаг дрова и вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
На кухне, на полу возле очага, сидела слепая старуха Торве.
Она была моложе, чем при жизни, и прозрачнее.
— Хм, — сказала она, — я думала, ты красивее. Твой отец в молодости был красавцем. А ты какая-то бледная поганка.
— Нет, — прошептал Ари с отчаянием, — ты не можешь так со мной поступить! Я убрал все амулеты!
— Так я и думала, — отозвалась Торве скрипучим голосом, и порыв ветра отбросил со лба волосы Ари. В лице спящего Джо ничего не изменилось. — Это твоя вина, гнилой побег Бъерна. Жаль, что он не оторвал тебе руки во младенчестве.
Эти слова удивили Ари больше, чем само появление призрака.
— Что ты несёшь? — спросил он, впрочем, без особой уверенности. — После смерти совсем поглупела?
— Амулеты Руты должны были не позволить мне вернуться. А ты, вездесущий червяк, убрал их. Теперь я буду тебе являться каждую ночь, имей в виду.
— Нет, — выдохнул Ари.
Суд Вальгарда и Ауд городской глава назначил на день праздника зимы.
Побережье уже было заковано в лед, и рыбаки теперь ходили по нему, как по земле. Охотники достали лыжи, а горожане старались лишний раз не высовывать носа из дома. Снега в этом году было больше, чем когда-либо, и городок становился всё ниже, погружаясь в сугробы.
Чужаки, которых забросили сюда судьба и поломанный корабль, расселились по городу, и капитан Гисли бесстрашно оставил свои башмаки у порога похоронившей пятерых мужей Уны. Приступ безумия у неё прошел, она больше не бросалась на колени перед городским главой, умоляя отдать ей ребенка. Младенца назвали Сальмундом, и бездетная дочь главы не выпускала своё сокровище из рук. Мать мальчика, рабыня капитана Гисли, ласки Вальгарда перенесла стойко, но почти сразу подхватила воспаление и быстро умерла, захлебнувшись кровавым кашлем. Страшные холода унесли с собой жизни ещё двух младенцев и одного рыбака, а потом погода смягчилась, и глава назначил праздник зимы, обрадовавшись тому, что снег перестал валить, а ветер немного стих.
Всё это время Ари провел, словно в бреду. Дни его омрачались ожиданием ночей, а ночи — бесконечным страхом перед появлением Торве. Ари немногое знал о призраках, но слышал, будто они могут погубить человека, причинившего им зло. Но Торве не спешила появляться вновь, и к дню праздника зимы Ари немного пришел в себя. Ему даже иногда казалось, что слепая старуха — не более чем сон или видение.
Но постоянные страх и бессонница сделали своё дело: Ари всё время чувствовал слабость, не мог сосредоточиться, отвечал невпопад, вздрагивал, когда к нему обращались, и горожане решили, что он стал ещё дурнее, чем прежде.
Рано утром в день праздника зимы в город вернулся Бъерн, рядом с ним в санях ехала закутанная с ног до головы прекрасная Сангррид. Бъерн сразу же вызвал городскую знахарку Стирбьерн и лекаря Джо. Ари пошел в дом отца тоже.
Сангррид выглядела очень плохо, у неё была желтоватая тонкая кожа, тусклые волосы, нездорово блестящие глаза. Запястья и щиколотки опухли, а живот был слишком большим для её срока беременности.
— Мерзавец! — злился Бъерн на зятя с равнины. — До чего он её довел!
Не поднимающая глаз Хельга принесла всем медового пива, и Ари невольно залюбовался наложницей брата. От Хельги исходило то особое свечение, какое бывало только у женщин, счастливых в браке.
— У неё слишком большой живот, — сказала знахарка Стирбьерн, осмотрев Сангррид, — пусть пьет только молоко, но не больше кружки в день.
— А ты что скажешь? — спросил мрачный Бъерн у Джо. Тот оглянулся на Ари.
Под изумленные взгляды отца и других Ари подошел к сестре и протянул руку.
— Ты позволишь?
Измученная Сангррид только равнодушно кивнула. Ари приложил ладонь к её животу. Он был привычно зол: на Джо, который притащил его сюда и заставил трогать эту некрасивую опухшую женщину, когда-то прекрасную и веселую; на Торве, которой приспичило являться; на Сангррид, которая так подурнела и ослабла. Но вся злость Ари не шла ни в какое сравнение с той злостью, которая билась под сердцем дочери Бъерна. В испуге Ари отдернул было руку, но совладал с собой и снова прикоснулся к круглому животу.
Ещё не родившийся младенец был зачат в такой страшной ненависти, что тело его матери просто не могло вместить её, поэтому всё распухало и распухало.
— Ты родишь сущего демона, — сказал Ари, отходя назад. Ему хотелось сунуть руку в ледяную прорубь.
Бъерн рассвирепел от этих слов и ударил Ари кулаком по лицу. Из носа хлынула кровь.
— Убирайтесь из моего дома! — велел он и Джо, и Ари.
Иске посторонилась, пропуская их. Ари ощутил, что она легко пожала его ладонь, словно утешая. Ари ущипнул её в ответ. Сейчас он нуждался в утешении больше, чем когда-либо за всю свою жизнь, но знал совершенно точно, что это утешение должно исходить не от Иске.
Он так устал, так смертельно устал. Хотелось спрятаться в какой-нибудь пещере, где нет злобных младенцев и страшных призраков, и проспать там до весны.
На центральной площади шли приготовления к празднику. Бель стояла в сторонке и звонко хохотала. Эрлинг, белозубый торговец с юга с огромным мечом на бедре, что-то быстро ей говорил, и Ари увидел, что его рука то и дело касается плаща Бель. Ари охнул и согнулся. Его вырвало.
9
Ари всё ещё стоял на коленях, равнодушно уставившись в собственную рвоту, когда меховой сапожок поддел снег вместе с отвратительной на вид жижей и откинул в сторону.
Бель присела перед Ари на корточки, зачерпнула рукой горсть чистого снега и принялась протирать ему лицо. От колючего холода, обжегшего кожу, в голове Ари немного прояснилось.
— Нам пора на суд Ауд, — сказала она мягко, но её взгляд выражал озабоченность, — пойдем, — и протянула ему руку.
Ещё не хватало жалости этой женщины, возмутился про себя Ари, но довольно вяло. У него было мало сил, и он с трудом встал, не воспользовавшись предложенной Бель помощью.
Джо молча подставил своё плечо, и Ари был вынужден опереться на него. Пошатываясь, как в пьяном бреду, он едва добрел до судного камня и с облегчением рухнул в снег.
Свою старшую сестру представляла Аста. Она стояла, выпрямив спину, и не смотрела в сторону Вальгарда. У кузнеца было красное и опухшее лицо человека, несколько дней подряд не отрывавшегося от бочки с пивом. Непривычно молчаливые горожане сгрудились полукругом, и даже глупая Ильва держала рот закрытым. Её руки плетьми висели вдоль тела: им больше нечего было прикрывать. Младенец Ильвы умер при рождении.
Снува представлял Тови. Он ещё не знал, что Бъерн отлучил Ари от дома, и приветливо улыбнулся младшему брату.
Ари снова затошнило. Тови напомнил ему про то страшное, что он почувствовал под сердцем у Сангррид. Он закрыл глаза и просто слушал, как идёт суд: свидетельства Джо и Тови, алчные требования Вальгарда, спокойный голос Асты и, наконец, сухую речь городского главы.
— Дела об измене всегда очень сложно судить, — сказал он. — Ауд, бесспорно, нарушила брачные клятвы и заслужила наказание. Нет для мужчины участи позорнее и ужаснее, чем неверность своей женщины. Но даже плохая жена не заслуживает смерти, а Вальгард совершил убийство.
— Что?! — рев кузнеца был наполнен такой яростью, что, казалось, дрогнуло море.
— Для меня несомненно то, что если бы не лекарское умение Джо, Ауд была бы мертва, — продолжал городской глава, словно не слыша Вальгарда. — Эта женщина заплатила очень высокую цену за свой поступок. Даже если она снова встанет на ноги, то останется навсегда искалеченной. Вряд ли она найдет себе нового мужа или сможет родить ребенка. Но для меня несомненно и то, что боги суровы к Вальгарду: дважды он был женат, и дважды его жены изменяли ему.