Ну и решил обратиться к радикальным мерам.
Решил зачистить за собой хвосты. Ну и при этом легонечко объяснить бывшему боссу, что тот был кругом неправ. Но всё пошло слегка не по плану.
Ваня огрёб от своего Учителя, потом в буквальном смысле слов попал под каблук Дольче и чуть не помер окончательно. И когда бы Ромашка не очнулась в фургоне и не рванула по запаху за своим Ванечкой, получилась бы у нас слезливая стеклянная трагедия.
Откуда я всё это знаю?
Да вот сам Хельсин мне об этом и рассказал.
— Как думаете, Василий Иванович, что теперь со мной будет? Посадят?
— Без понятия, — честно ответил я. — Я ж не полицейский. Я вообще, по сути, мимо проходил.
Сейчас мы сидели в беседке возле дома и ждали людей Гринёва.
Время уже было к вечеру. С каждым днём темнело всё быстрей, и после всех сегодняшних треволнений чертовски хотелось домой, но нужно было передать все дела. Свалить по-английски не позволяли ни совесть, ни здравый смысл.
За влюблённого охотника на монстров перед «тайником» я словечко уже замолвил, мол, так и так, дел он, конечно, наворотил немало, но насчёт вины ещё разбираться и разбираться.
Всё-таки…
Мозги ему промывали? Промывали. Втёмную использовали? Использовали. Доказательства тому есть? Есть. Против своего работодателя-ублюдка он в итоге пошёл, как только в голове прояснилось? Пошёл.
Ну и вот, значит.
Будь я присяжным, отпустил бы на все четыре стороны.
Да и парнишка-то, надо сказать, талантливый. Хотя бы судя по тому, как он раскурочил дом и в одну каску прорубился до Оскаровича. Да и вменяемый вроде бы. Сидит же вот напротив меня, разговоры разговаривает, водичкой отпивается, и на нормальных людей даже не думает кидаться.
Так что-о-о… как знать?
Может, и осядет у Гринёва в агентах. Все нужные навыки на лицо. Ромашку ведь умудрился спрятать так, что не найти, да и сам вместе с ней схоронился. Девкам опять-таки нравится, а значит, харизматичный.
Так что, на мой взгляд, такой ценный кадр вполне может послужить Империи. Причём не только на лесоповале, но и в контрразведке, например.
Или ещё где.
— Ты главное Гринёву не дерзи, — сказал я. — Он с виду мужик мягкий, но на самом деле тот ещё волчара.
— Так а… с чего бы мне ему дерзить? — спросил Ваня, прихлёбывая из бутылки.
— Да кто ж тебя знает? Ты прошлого работодателя вообще чуть не угандошил… О! — в этот момент моё ухо уловило вой сирен. — Ну наконец-то! Наши едут.
И спустя уже десять минут канцелярские оцепили особняк.
До разбирательств на Ваню сразу же нацепили наручники. Вот только зачем, не совсем понимаю. Для мага земли его уровня кусочек металла на руках не препятствие, а скорее дополнительное оружие… ну да хрен с ним.
Им там виднее.
Затем случилась душераздирающая сцена прощания Хельсина с Ромашкой.
Юля ревела и пыталась продраться сквозь сотрудников к своему возлюбленному, а тот со скупой мужской на глазах уверял её, что всё будет хорошо и они ещё обязательно встретятся, и обязательно доедут до моря, и долго-счастливо доживут.
Как по мне, без проблем. Флаг в руки, барабан на шею, ветер в спину и перо в зад.
Но только после окончания практики!
— Ванечка, — крайний раз всхлипнула Ромаха и уткнулась в утешительное декольте Дольче. Ну а та в ответ обняла подругу, начала гладить её по голове и шептать что-то ободряющее. А ведь чуть не посрались там, в караоке — краем глаза-то я за этими двумя ещё тогда присматривал. Не поймёшь их, этих женщин.
Вот…
Ну а остальные девки собрались вокруг меня и явно чего-то хотят.
Хм-м-м…
— Вам речь толкнуть, что ли? — уточнил я на всякий случай. — Я могу, — но ответ получил отрицательный.
— Я там в холле видела часы с кукушкой, — сказала Шама. — Дорогие, наверное…
Ах, вот оно чего! Барышни изволят особняк выхлопать.
Что ж.
К моему превеликому сожалению, пришлось их немножечко обломать.
С лутом на сей раз ситуация вышла странная. Ну… если разбираться де-юре. Ведь войной аристократических родов дело не назовёшь, а потому номинально я никого не побеждал и прав на добычу не имею. Плюс ко всему особняк оформлен хрен знает на кого, и с этим ещё предстоит разбираться Канцелярии.
И плюс ко всему, если бы всё это отошло мне, то и судьбой монстров из подвала пришлось бы заниматься тоже мне.
А я не хочу.
Вот прямо совсем не хочу!
Мне и своих проблемных девок с головой хватает, чтобы ещё чужих набирать. Так что пускай Гринёв сам расхлебывает, раз проворонил у себя под носом грёбаный концлагерь.
Однако не уйдём же мы отсюда с пустыми руками, верно? Верно. Возвращаться в особняк откровенно не хотелось — думаю, что Шестакова вполне перебьётся без часов с кукушкой и остальные мне за это лишь «спасибо» скажут, — но ведь помимо особняка на территории Оскаровича был…
— Гараж, — сказал я. — Кадеты, поздравляю вас. Сегодня мы залутаем вражеский гараж.
Никогда ещё раньше Шама не дарила мне такую добрую и искреннюю улыбку — как будто в моём лице она увидела витрину с щенятами или что-то около того. Да и остальные приободрились. Ведь де-юре оно и есть де-юре, а де-факто девок надо поощрить.
И думаю, что Гринёв не будет против, если мы чем-нибудь интересным поживимся. Ну а если будет, то пусть в жопу идёт…
И так опять за него всю работу делаем.
В нос ударил ни с чем несравнимый запах автосалона. Не мастерской, и именно салона — то был манящий запах новизны.
Я уже представил себе коллекцию спорткаров или каких-нибудь богатых представительских авто, нашарил на стене выключатель, врубил свет и… немножечко даже потерялся. Первые несколько секунд вообще не мог понять, что происходит.
Обман какой-то.
Длинные люминесцентные лампы с характерным позвякиванием зажглись и нашему с альтушками взору предстал полупустой утеплённый ангар с высокими потолками. Но вот беда: внутри не было ни одной машины.
У дальней стены выстроились в ряд кучки чего-то непонятного, накрытые брезентом, и по размеру эти кучки явно не дотягивали до автомобилей.
— Проверю? — спросила Шестакова.
— Конечно, проверь.
Шаманка широким шагом пересекла гараж, взялась за брезент ближайшей кучки, сорвала его и:
— О-хо-хо-хо! — аж запрыгала на месте. — Нихрена себе!
Ну да…
И впрямь нихрена себе. И впрямь приятно. Константин Оскарович, сам того не зная, оставил в наследство нам целый… эээ… снегоходопарк?
Короче говоря, под брезентом скрывались снегоходы. Новенькие и блестящие, даже близко муха не садилась. Аж целых десять штук. Не знаю, где буду всё это хранить, но что-нибудь придумаю, потому как продавать…
Не-не-не, не хочу я их продавать!
Не то чтобы я не мог позволить себе снегоход, но это как раз та самая приколюха, о которой я почему-то постоянно забывал. Ну а тем более десять. Да и сезон уже не за горами. А поле рядом с Удалёнкой — самое то, чтобы покататься на такой вот приблуде. Ветер в ушах, снег в харю, в нагрудном кармане фляга с коньяком, и весело тебе так, и хорошо, и вольно.
Я аж в красках себе всё это представил.
Загорелся, прям не потушить теперь.
— Алло, Кузьмич? — набрал я своего камердинера.
— Да, Василий Иванович. Искренне прошу прощения за своё неловкое молчание, но я так и не смог понять, что такое «антагонистическая люстра». Ходил, спрашивал по соседям, но они тоже не в курсе. Вам нужна какая-то особенная люстра?
— Нет, Кузьмич, мне нужен небольшой ангар, — ответил я. — В идеале на территории Удалёнки. Сгоняй-ка, если не занят, к председателю и уточни, свободен ли тот заброшенный коровник, в который мы хотели девок заселить.
Девки мой разговор невольно подслушивали и от этих слов начали как-то странно на меня коситься. Я им не рассказывал разве про коровник?
— Как скажете, Василий Иванович, — ответил Кузьмич. — Уже бегу.
— Ах да! И ещё. Прикинь несколько раскладов конвертации баллов в рубли и распиши мне свои мысли на этот счёт.
— Конечно, Василий Иванович.
— В идеале надо как-то так подгадать, чтобы и не слишком много было, но и не на мороженку. Представь, что бюджет предназначен сугубо для улучшения жилищного пространства и придомового участка.
— Без проблем, Василий Иванович.
— Ну всё, Кузьмич, давай. Скоро дома будем…
Всё время поражаюсь, как быстро делаются дела, когда мне по-настоящему что-то припёрло.
Не прошло и получаса, как я уже проинформировал Гринёва о своих претензиях на снегоходы, вызвал грузовое такси, созвонился с председателем на предмет коровника и даже нашёл рабочих для того, чтобы этот самый коровник в божеский вид привели.
Всё!
С первым снегом будут у меня весёлые покатушки. Так что домой я ехал в прекрасном расположении духа.
Ну а пока надо нанести последние штрихи на…
— … холст сегодняшнего дня, — метафорическое голосовое улетело Кузьмичу.
Барбухайка припарковалась у центрального входа в Институт Одарённых, а я на Харламе Давыдове рядом.
— Степан Викторович, — набрал я Державина. — Принимай подарочек.
Влюблённый снабженец в оранжевых кроссовках, о котором мы чуть не забыли в азарте битвы, до сих пор не отошёл от чар Дольче. Если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое, вот пусть институтские и разбираются теперь.
Глядишь, открытие какое-нибудь интересное совершат.
Между прочим, Дольче по их ведомству проходит, вот и пускай созданную ей аномалию исследуют в специально отведённых для этого условиях.
Очень жаль, конечно, если Кеша останется таким повёрнутым до конца жизни, но, с другой стороны, работы у него всё равно больше нет, к жене он вроде как охладел, а под присмотром Гринёва тепло и уютно, и яблочко на полдник дают.
— Прошу, — передал я Кешу двум бугаям.
— Катенька⁈ — встрепенулся тот и начал упираться всеми конечностями. — Катенька, куда же ты⁈