На пороге показался гость. Это был самый обычный молодой аргонианин и по специфической одежде можно сказать, что это был местный охотник, и старый лук со стрелами, висевший у него за спиной, это непременно доказывали.
От дыхания ящера исходил густой пар, клубившийся чуть ли не облаками. Сам гость по виду, можно было сказать, промёрз, что доказывало, то, что он постоянно потирал, свои руки и дул в ладони.
Аргонианин подошёл к креслу и жестом руки поприветствовал хозяина дома, тут же разинув свою клыкастую пасть, задав вопрос:
— Как здесь можно жить, это самые настоящие руины, здесь холодно как в Скайриме? — Прошипел гость, при этом исказив на лице улыбку и сделав саркастический голос.
Высший эльф натужно, словно через боль, улыбнулся и спокойно ответил:
— Да, ладно. Не так тут и холодно. Раньше тут было хуже. Это место населяли местные бродяги.
— Хах, — усмехнулся ящер. — Ты выкупил его у местных бродяг? Что-шшш, — прошипел ящер. — Наверное, у тебя вообще нет денег. — Печально констатировал гость и тут же продолжил. — Эта одноэтажная рухлядь готова развалится. Она сейчас чудом держится. Ты вообще собираешься отсюда переезжать? — Шипя, вопросил аргонианин.
— Да, конечно, я собираюсь идти дальше. — Легко ответил хозяин руин и бровадно добавил. — Сначала в Гидеон, за деньгами, а потом… Почему бы тебе не отправиться на север?
— Что делать на севере? — Возмущённо прошипел, спросив, аргонианин. — Там нет ничего кроме снега и варваров. В Скайриме делать нечего, если ты конечно туда собрался.
— Во-первых, ты многого не знаешь об этой провинции. — Запротестовал эльф. — Там красиво и прекрасно, местами конечно и особенно весной. — С улыбкой сказал хозяин и тут же указал место своего путешествия. — Во-вторых, не в Скайрим, а в Штормхолд.
— Так, вот, что для тебя «север». — Усмехнувшись, сказал аргонианин и тут же задал вопрос. — Хм, Я тебя знаю всего лишь несколько дней, как ты вообще сюда пришел? Каков твой путь? — Неожиданно, столь кардинально меняя тему разговора, вопросил гость.
Хозяина дома это не смутило. Он лишь тяжёлым взглядом одарил ящера и решил ему ответить:
— Это долгая, и весьма необычная история, которая будет весьма резать ухо местами. Эта история несколько удивительна и необычайна. Не для всякого уха. И боюсь, слишком нереалистична.
— Послушай, в городе какой-то чудак рассказывал, что он слышит голос Талоса. Вот это полнейший бред. Мне спешить некуда, у меня времени полно. Да и вряд ли ты сможешь меня удивить чем-то, мне удалось много повидать на топях. — Улыбаясь, старался вытянуть рассказ о жизни, требовал гость.
— Не думаю, что ты сможешь усидеть до конца истории. — Улыбаясь, продолжал юлить высший эльф.
— Я же сказал: мне спешить некуда. — Убедительно твердил охотник. — И что мне, как не слушать странные истории.
— И всё же — нет. — Утвердительно сказал хозяин развалин, чем явно расстроил аргонианина.
После этих слов хозяин встал и пошёл к разбитому буфету, и вместо того, чтобы открыть дверку он взял и просто выдернул эту дверь. Потом он там нащупал там запылённую и старую бутылку выдержанного вина и подал её гостю со словами:
— Вместо истории.
Гость взял вино и устроился в кресле, хозяин встал напротив продуваемого окна и в своей любимой манере всматривался дождь, словно выискивая в нём что-то.
Этот дождь напомнил ему о тех, старых и далёких временах, что зиждились в его памяти и не давали спокойствия. Боль, счастье, уныние, радость, любовь и ненависть взыграли в его памяти, приходя с моментами из жизни, которые он готовился изложить в своей памяти.
— Что ж, расскажи хоть, как твоё имя. — Спросил гость, попивая вино.
На губах высшего эльфа проступила кривая, скошенная от боли и воспоминаний улыбка, которая быстро пропала, когда губы зашевелились, издавая имя:
— Азариэль…
Часть перваяНачало начал
Глава перваяЗаря
Южный Тамриэль. Валенвуд. За несколько лет до событий, описанных в прологе.
Рассветало. Солнце плавно начинало свой путь с востока, озаряя землю и разгоняя оставшиеся тени сумрака, плавно идя по земле и развивая ночной мрак. Хлад ночи стал постепенно сменяться утренним потеплением.
Яркий свет мягко проникал в окна старого дома, заставляя молодого жильца понять, что ночь скинула с города свой мрачный покров. Юноша, потирая глаза и через зёв, стал медленно и лениво просыпаться, скидывая с себя вуаль сна.
Этот молодой юноша по имени Азариэль, лет пятнадцати, со светлым, чуть белоснежным лицом, с обычными, для этого народа, длинными золотистыми волосами, утонченными контурами лица, с зелёными глазами нефритового оттенка имел дом в селении, чьё название оказалось занесено песками времени, неподалеку от города Гринхарт.
Парень, не желав так долго лежать, пребывая в предвкушении грядущих событий, сумел живо подняться с кровати. Затёкшие от сна конечности несколько сковывали движения. Под ногами он сразу почувствовал холодный деревянный пол, сделанный из досок южносиродильского дуба.
Он, не тратя времени на все обычные утренние процедуры, быстро оделся по-походному и стал ждать очень важного гостя, который должен появиться с минуты на минуту.
Юноша, пребывая в томных ожиданиях, подошёл к деревянной стене дома и погладил её. Его пальцы коснулись холодной, чуть шершавой древесины. И тут, целой вереницей на него нахлынули старые воспоминания, связанные с ранним детством, проведённым в этом самом доме.
Он долго в нём не был, проведя практически всю жизнь в имперском детинце, обучаясь разным наукам и подрастая под попечительством довольно умных и мудрых учителей, которых в эти неспокойные времена не сыщешь.
Именно в этом доме в свои ранние годы он рос и начинал радоваться жизни. Но это начало было омрачено трагедией.
В этом доме он жил с собственным отцом, который был один из служащих неимоверно огромной бюрократической имперской машины, насчитывающих неисчислимое количество чиновников самых разных рангов. Но его отец не был одним из членов высшего эшелона этой машины. Он был простым серым чиновником, выполняющим свою простую и незначительную работу, которая давала ему Империя.
Его отец, после смерти Азариэля, так и не успел жениться и жил только со своим сыном.
И этот дом достался ему по наследству от отца, когда Азариэль был досрочно выпущен из детинца, который был на границе Эльсвейра и Валенвуда.
Юноша не любил вспоминать, как отец оставил его в возрасте семи лет, уйдя по поручению на работе, так и не вернулся. Эти воспоминания лежали тяжким грузом в сознании юноши, временами заставляя его проваливаться в пропасть меланхолии.
Отец погиб от рук местной повстанческой группировки «Сыны Лесов», когда из-за задержки конвоя с повозками решил самостоятельно отнести отчетности по работе в город — Сердце Леса, один из штабов имперской бюрократии на родине лесных эльфов. Последними словами, произнесёнными в пылу самоуверенности и желания получить больше жалованья, отца были: «Да, что случится? Ведь стража недавно прочесывала леса».
«Сыны Лесов» наверное, не были обычной бандитской группировкой, хотевшей получить власть в Гринхарте и его местности и желавшей как можно больше награбить и уйти в тень от имперского правосудия. У них имелись свои мелкие политические мотивы, выросшие на какой-то непонятной и безумной философии. Они мечтали о создании вольной местности, где нет государства, где все решается сообща в соответствии традициям. И для этого, они считали, что государство необходимо уничтожить, начиная с его марионеток и деятелей. Но это так считалось, ибо под самыми благородными мотивами обычно скрываются более прозаичные, алчные и жестокие желания, раздуваемые похотью, гордыней и жаждой богатства. Они как любой бандитский клан мечтали о власти и наживе, а идеи свободы насаждали для низших слоёв клана, что б просто получить фанатичных и бездумных последователей, готовых пойти на всё, ради столь сладких идей.
Они «во имя справедливости» грабили и убивали. Жертвами их идей стало неисчислимое количество безобидных людей, которые просто шли через лес без стражи. Их удары были одинаково жестоки, беспощадны и столь же коварны молниеносны.
Хоть они и говорили о благородных целях, но картина ими содеянного была совсем иная. Они вели себя как обычные разбойники, не на йоту больше, лишь подретушировав свою деятельность красивой идеей лживых, но, как им казалось, священных аспектов новой жизни.
Их так никто и не мог поймать, как не пытались. Ни местная стража, ни имперский легион, ведомый самыми лучшими полководцами, не смогли их загнать или истребить. В самые последние моменты, перед появлением стражи или регулярных войск они скрывались в тени леса, оставляя лишь после себя сожженные мелкие поселения и ореол непонятности и безумия.
Они, силой своего пламенного слова и красотой странной идеологии, распространили своё влияние практически среди бандитов от Старого Корня до Гринхарта, превратившись в одну из самых опасных местных сил, чьё присутствие от остальных провинций Империя старалась скрыть.
Однако как сказано в одной книге: «Но что есть государство, или иная организация, без собственного устройства?». Их структура была крайне интересна и необычна. Местность, находившаяся под их контролем, делилась на «Вольные Директории». И каждой «Директорией» управляло «Великое Совещание» — собрание всех взрослых членов этой территории, что принимало все решения сообща. Но это только на словах, ибо над всей Директорией стоял узкий круг людей. В него входили и идеологические лидеры, главные сепаратисты региона, и главы бандитских банд. Негласно, порой в полшёпота, их называли «Кругом Сильнейших», который и старался протолкнуть свою волю на «Великих Совещаниях».
От каждой Директории выделялся представитель, и он направлялся в штаб «Сынов», где и заседал так называемый «Дерикториальный Совет», который управлял всей повстанческой организацией и решал основные проблемы. Но, не смотря на их вольные идеалы, во главе совета был председатель, который занимался изданием доктрин и созданием новых вербовочных пунктов. Это и было главной издёвкой и двуличием, ибо, как те, кто заявляют о полном уничтожении диктата одной личности, имеют во главе собственного движения даже не группу лиц, а единоличного и харизматического лидера.