– Это животное принадлежит тебе? – недоверчиво поинтересовался Старбак. Он попытался припомнить, когда в последний раз видел животных в домах, но потерпел крах.
– Сразу видно, что ты ничего не знаешь о котах, – сказала Черити. – Они тебе не принадлежат. Ты принадлежишь им.
Не сводя с кота подозрительных глаз и едва удерживаясь от неприязненной дрожи, Старбак понял наконец, что это создание, должно быть, домашнее животное девушки. На Сарнии домашние животные – как нечто лишнее и бесполезное – были искоренены несколько сотен солнечных циклов тому назад.
Послушный, как котенок, и ни капельки не сильнее его, Старбак позволил Черити довести себя до кровати – и тут же снова потерял сознание.
Раньше это был дом ее родителей. На этой кровати родились они с Диланом. Теперь же старый уютный дом из кедра – как и широченная древняя кровать – принадлежал ей. В те крайне редкие вечера, когда ее брат вырывался из лаборатории, он ночевал в спальне наверху.
Более чем скудное облачение ее гостя практически высохло в тепле машины. Черити, решив не рисковать с полным раздеванием, навалила на лежащее навзничь тело все одеяла, которые нашлись в доме, а потом еще для верности зажгла огонь в камине.
В аптечке в ванной она разыскала термометр и с трудом просунула его меж зубов своего пациента и через три минуты, показавшиеся ей вечностью, убедилась, что температура у него колеблется около девяноста двух градусов.
– Не блестяще, – произнесла она, нащупав пульс, оказавшийся чуть сильнее, чем когда она нашла его лежащим на снегу. – Но уже лучше.
Убедив себя, что в ближайшие две минуты смерть ему не грозит, Черити наконец сняла куртку, вернулась на кухню и открыла банку кошачьих консервов.
Счастливым урчаньем Спенсер возвестил полное удовлетворение от рубленой куриной печенки.
Справившись с этой домашней заботой, Черити отправилась в гостиную, к серванту, где еще с прошлого Рождества хранилась припрятанная братом бутылка коньяка.
На столике рядом с сервантом красной лампочкой мигал автоответчик. Интуитивно почувствовав, кто это был, Черити перемотала пленку и прослушала запись, одновременно перекладывая пистолет из кобуры на журнальный столик и доставая бутылку коньяка.
– Привет, сестренка, – прозвучал глубокий голос Дилана, – знаю, что на этот раз ты меня точно готова убить, но мне кажется, что я совершил открытие в своей квантовой теории, так что придется остаться и кое-что еще проверить… Как насчет завтрака вместо сегодняшнего ужина? Куплю булочек с черникой и появлюсь у тебя часов в девять. Мне правда очень жаль. Но я, кажется, наконец-то на верном пути и клянусь посвятить свою Нобелевскую премию только тебе. Крепкого тебе сна, детка. И не позволяй всяким там зеленым человечкам мешать тебе.
– Остроумно, Дилан! – буркнула Черити. – Просто верх остроумия. – Она и так сыта по горло рассказами о приземлении инопланетян на Касл-Маунтин. – Может, тебе это и не нужно, – вернувшись в спальню, обратилась она к спящему в постели парню и кивнула на бутылку коньяка и пузатый бокал, которые держала в руках, – а мне – совершенно необходимо.
Она налила в бокал на два пальца жидкости, немного подумала и плеснула еще чуть-чуть.
Потом она прошла в ванную, сняла полицейскую форму и переоделась в просторный шерстяной свитер и пару вельветовых джинсов. Затем придвинула поближе к кровати кресло-качалку, которое ее отец смастерил после рождения ее сестры Фэйт, опустилась в него и принялась потягивать коньяк, покачиваясь и не сводя тревожного взгляда со своего подопечного.
Покончив с ужином, Спенсер тоже появился в спальне. С истинно кошачьей грацией он запрыгнул на кровать и устроился на ночь, свернувшись клубочком у ног незнакомца.
Бдение Черити было вознаграждено. Где-то посреди долгой, утомительной ночи температура у него поднялась почти до нормальной, а дыхание стало глубоким и ровным. Прижав пальцы к его загорелой шее, она ощутила уверенное биение пульса.
– Думаю, ты оклемаешься, – решила она, в который раз за эти часы дотронувшись до его лба. – Нет, беру свои слова назад. Ты определенно оклемаешься.
Она потянулась и, усаживаясь обратно в кресло, потерла затекшую поясницу. Ее вдруг охватила страшная усталость. Веки сами собой опустились.
Черити не знала, долго ли она проспала, но в комнате было еще темно, когда что-то внезапно разбудило ее. Решив, что, возможно, ее пациент позвал ее, она наклонилась к нему, но он по-прежнему спал глубоким сном.
Она стояла над ним, приложив ладонь к его лбу, когда вдруг ей почудился какой-то звук в соседней комнате.
Она окаменела, потом осторожно выдохнула и прислушалась.
Ничего. А затем знакомый мягкий щелчок. Звук такой, как будто выключили портативный компьютер ее брата.
– Дилан? – Вопрос чуть громче шепота прозвучал как выстрел в гробовой тишине комнаты. Ее гость, пробормотав что-то нечленораздельное, перекатился на другой бок. – Дилан, – повторила она, – это ты? – Странная тревога волной пробежала по ее телу. Вид внезапно выгнувшего спину Спенсера лишь добавил беспокойства.
Кот зашипел. Дыхание Черити участилось. Она пересекла комнату и медленно, осторожно двинулась по коридору.
В доме было темно и тихо, как в гробнице.
– Черт побери, Дилан, – произнесла она и щелкнула выключателем. Однако лампа не загорелась. – Дилан, это не смешно.
Неслышно пройдя через всю комнату, она нащупала ящик, где держала фонарь. Батарейки сели, слабый, мигающий луч света терялся в темноте. Она провела им по комнате, но никого не увидела.
Спенсер, нервно постукивая пушистым хвостом, крутился у ее ног. Черити прошла к старому исцарапанному письменному столу, принадлежавшему еще ее деду, и опустила ладонь на крышку компьютера. Она была теплая.
Дикость. Она совершенно одна в доме. Если не считать ее подопечного. А он не двигался с места.
– Ты сходишь с ума, как и весь город, – пробормотала она. Еще немного – и она увидит шеренгу зеленых человечков, совершающих набег на ее холодильник.
Тем не менее опыт научил ее никогда не пренебрегать тем, что подсказывала интуиция. Схватив револьвер, оставленный на столике у самой двери, Черити начала методичный осмотр дверей и окон.
В ДАЛЬНИХ УГОЛКАХ сознания Старбака вспыхивали образы. Во мраке мерцало что-то опасное, что-то смертельно страшное – как ядовитые гадюки с Джануриана. Она в опасности, предупреждал его далекий голос. Ты должен ее спасти.
Кого? От какой опасности? Старбак вертелся на кровати, стараясь выбраться из густого тумана. Он пытался приподнять веки, но, к своему ужасу, обнаружил, что они тяжелее каменных.
– Я должен ее спасти, – бормотал он. – Опасность…
Пальцы его сжались в кулаки, и он, совершив невероятное усилие и издав громкий стон, сделал попытку освободиться от пут, что его держали. Израсходовав на эту попытку последние силы, он вновь погрузился в темную пучину.
ВХОДНАЯ ДВЕРЬ была закрыта на засов. Ничто не изменилось с тех пор, как она ее закрыла. Черити проверила и заднюю дверь, и все окна. Все оказалось крепко закрыто.
Дом был совершенно надежен. Если непрошеный гость и проник сюда, он мог это сделать только через трубу, что, разумеется, было возможно, учитывая, что огонь погас. Но уж выбраться этим путем ему не удалось. Если только он не Санта Клаус.
Что же до внезапно выключившегося электричества, так это обычное явление на острове во время штормов. Именно поэтому Дилан и установил отдельный источник питания для своего компьютера.
Следовательно, единственное разумное объяснение – это что ее собственное воображение сыграло с ней шутку. Она вернулась в спальню, решив завтра спросить у Дилана, когда он появится со своими плюшками, насчет вспышек на солнце. Спенсер последовал за ней, запрыгнул на кровать и, поточив коготки об одеяло и пошипев напоследок, снова свернулся клубочком.
Что-то изменилось.
Ее дом, всегда такой уютный и милый, вдруг стал странно враждебным. Черити покачивалась в кресле, пристроив револьвер на коленях, а ее тревога росла.
Глава третья
ДОЛГО ЕЩЕ ЧЕРИТИ была настороже. Ее томили ощущение опасности, необычное для ее характера беспокойство и мрачные предчувствия.
Всего лишь игра воображения, снова и снова убеждала она себя, продолжая мерно покачиваться в кресле и не сводя глаз с человека, распростертого на ее кровати. Реакция организма на длинный напряженный день, думала она.
События этого дня в конце концов начали брать над ней верх, и веки ее все тяжелели, тяжелели. К сожалению, деревянное кресло-качалка, такое удобное для непродолжительного отдыха, вовсе не подходило для сна.
Она попыталась, позаимствовав одно из одеял у своего пациента, улечься на полу из сосновых досок, но плетеный коврик и одеяло не спасали от холода, поднимающегося от ледяного пола.
В соседней комнате был еще диван. Однако в ее сознании тут же вспыхнуло предупреждение Джо Макгрегора о том, что ни в коем случае нельзя оставлять больного в одиночестве. Кроме того, пусть ей и не хотелось в этом признаваться, но гостиная вызывала в ней ощущение тревоги и неуюта. Да и без огня в ней, наверное, холодно, а разжигать там камин она сейчас была просто не в силах.
– Ради всего святого, – жалобно простонала она, – это же твоя кровать. И на тебе не какой-то там прозрачный пеньюар. – Она по-прежнему была в джинсах и толстом шерстяном свитере – своей домашней одежде – плюс толстенные лыжные носки. – Да и парень-то в беспамятстве. Что он может сделать?
Но даже если бы он и попытался учудить что-нибудь эдакое, Черити напомнила себе, что она, в конце концов, детектив, получивший благодарность в приказе за поимку насильников. Уж если она справлялась с городским хулиганьем, то с этим полуживым типом, без конца теряющим сознание, она, можно сказать, в полной безопасности.
Черити потуже завернулась в мамино одеяло и быстро, чтобы не передумать, согнала с кровати кота и легла рядом со своим подопечным.