Сквозь завесу времени
Евгений РыссФантастика и наука(предисловие)
Фантастика всегда предвосхищала науку. А наука, в масштабах истории, очень быстро превращали в реальность фантазии, совсем недавно казавшиеся несбыточными. Ста лет не прошло с тех пор, как Жюль Верн написал "Вокруг Луны", а люди уже зашагали по нашему спутнику и умные аппараты стали ощупывать камни и кратеры на его поверхности. Ста лет не прошло со времени создания фантастического "Наутилуса", а атомные подводные лодки облазили бесконечные пространства океанов. Если дальность действия современного вертолета пока еще меньше дальности действия могучего корабля, созданного Робуром-завоевателем, то, во-первых, преодоление этого отставания дело очень небольшого времени, а во-вторых, летательные машины другого типа-самолеты летают уже сейчас гораздо быстрее и дальше.
Многие из ученых, двинувших науку вперед, увлекались научно-фантастическими романами, и кто сможет определить роль фантастики в смелости поиска Менделеева, Циолковского или Обручева. Сегодня наука обогнала фантастику прошлого века. Но гнаться за фантастикой все равно, что гнаться за горизонтом. Тебе кажется, что ты приближаешься к нему, а он уходит все дальше и дальше. Теперь фантастика вышла за пределы Солнечной системы, рыщет по дальним районам космоса, залетает в другие Галактики, свободно обращается с временем и расстоянием, пользуясь дерзкими открытиями науки. Наука обогащает фантастику, но подождем немного. Может быть, сбудутся фантастические предвидения современных писателей, как сбылись почти все предвидения фантастов прошлого века.
Фантастическая литература включает в себя много родов и видов. В ней существуют предвидения будущего — прочтите "Цветок лотоса" Ю. Васильева. В ней существуют предупреждения о том, что будет с миром, если мир свернет с правильного пути — прочтите "Оранжевую планету" В. Борина или "Черта, за которой…" В. Савченко. Темой научной фантастики может стать даже просто ощущение тайны, как в рассказе О. Михайлова "Летающая радуга". Ощущение тайны зовет человека эту тайну раскрыть. И в призыве к раскрытию тайн тоже одна из задач научной фантастики. Наконец, научная фантастика может позволить нам взглянуть глазами будущего на нашего современника — прочтите рассказ Б. Борина "Неизвестный герой".
Словом, много целей и задач у фантастики, широкое поле деятельности, широкий круг тем открыты перед писателями-фантастами.
Будущее кажется мрачным, когда писатель-фантаст предупреждает, до чего доведет человечество капиталистический строй. Мы знаем, что будущее за коммунизмом. Тем больше у нас оснований предупреждать, каким окажется страшным будущее, если капитализм надолго останется жив. Да, коммунизм светлое будущее человечества, но и при коммунизме будут свои конфликты, свои человеческие драмы. Межзвездные корабли улетят в бесконечные дали космоса. Но как драматичны будут судьбы людей, пробывших в межзвездном пространстве несколько лет и вернувшихся на Землю, которая за это время стала на столетие старше и населена другим, незнакомым поколением. Прочтите об этом в рассказе "Земное притяжение" Б. Борина или в рассказе "Обелиск" В. Савченко. Пути первооткрывателей никогда не бывают легкими, и чем труднее задача, тем выше мужество. Человечество, освобожденное от тягот — нищеты, социального неравенства, классовой борьбы, возьмется за достижение таких великих целей, предугадать которые под силу только фантастике.
Есть такая точка зрения: чем дальше, чем быстрее идет вперед наука, тем меньше остается на долю фантастики. Вряд ли в этой позиции есть хоть какая-нибудь доля правды. Научная фантастика развилась и созрела в середине прошлого века, когда наука и техника совершили колоссальный рывок и стали входить в повседневный жизненный обиход человечества. "Наутилус" в то время казался такой же далекой мечтой, как корабли с фотонными двигателями кажутся нашему современнику. Наука идет все быстрей и быстрей. Но фантастика не отстает от науки. То, что наука предполагает, предвидит, предсказывает, то фантастика представляет себе и заставляет читателя видеть так ясно, как будто это уже существует в реальности. Временами наука будет обгонять фантастику. Временами фантастика будет обгонять науку. В конечном счете наука и фантастика помогают друг другу двигаться вперед. А цель у них общая: та великая наука и техника человечества, которая разовьется на единой земле, освобожденной от социального неравенства, болезней и войн.
Борис БоринНеизвестный герой
«…в бою у мельницы на высоте 319,25 особо отличилась третья рота. В течение года». дня она отражала атакующие, много превосходящие ее по численности силы противника. Поддерживаемая огнем полковой батареи 45-миллиметровых пушек, рота удержала высоту. Противник не смог прорвать левый фланг полка и выйти на оперативный простор.
Командир роты, младший лейтенант (фамилия мне неизвестна, документы о его назначении должны быть в штабе полка), будучи раненным, до подхода подкреплений лично огнем автомата сдерживал наступающего противника.
Ходатайствую о посмертном награждении младшего лейтенанта орденом Отечественной войны II степени.
Командир 1-го батальона капитан Васильев.
7 февраля 1945
— Это донесение написано на желтом, выцветшем от времени листке бумаги. Орудие письма — карандаш, вставленный в деревянный футляр кусок графита. Пользовались им после того, как стило и гусиное перо были забыты человечеством. Карандаш, очевидно, существовал наряду с более прогрессивным орудием письма — так называемой авторучкой, трубочкой с металлическим пером, в которую наливали чернила…
Так начинался мой доклад на ученом совете Института по изучению прошлого Земли.
Мой научный руководитель нетерпеливо вскинул голову. Я знал этот жест и знал, что за этим последует. И не ошибся.
— Вы пришли не на пионерский сбор, Бобров, — сказал профессор, — и поэтому нечего нас удивлять рассказами о карандашах и авторучках. Каждый из нас, историков, слава звездам, не только их видел, но даже держал в руках. Полгода назад вам было поручено выяснить фамилию и биографию младшего лейтенанта, погибшего у высоты 319,25. Что вы делали все это время?
Унылым и самому себе противным голосом я стал перечислять названия архивов, номера архивных документов, фамилии авторов мемуаров. Все это я изучил, чтобы отыскать хотя бы тропку, которая вывела бы меня на след погибшего младшего лейтенанта. Но профессор отмахнулся от длинного перечня, как отмахиваются от назойливого комариного писка.
— Вы хотите сказать, что обычным путем ничего не узнали. Так?
— Да.
— Что же вы предлагаете?
Он знал, что я предложу. И ждал моей просьбы, чтобы ее отвергнуть. Чтобы сказать, что я слишком молод и неопытен и институт не может идти на риск, прежде историки обходились без таких дорогостоящих и экстравагантных командировок, и так далее и тому подобное… Но я все таки сказал:
— Прошу откомандировать меня в 6 февраля 1945 года, — и поспешил прибавить: — Бой длился один день, мне нужно всего десять-одиннадцать часов. В феврале быстро темнеет…
— «Всего», — недовольно повторил профессор. — Опасности такой командировки во времени вы себе представляете? Ну, конечно, вы ко всему готовы во имя науки. Можете нас не уговаривать. Ответ получите позже.
Я поклонился ученым мужам, которые, как мне казалось, неодобрительно все это прослушали, и подошел к двери. Она отступила, и лента эскалатора вынесла меня на улицу…
…Я — историк узкого профиля. Моя профессия — вторая мировая война. Человечество знает, ценой какой крови люди далеких сороковых годов XX столетия спасли землю от фашизма. И поэтому наш век должен знать имена и судьбы всех, кто погиб в этой воине, защищая, спасая будущее.
Я люблю то далекое время и знаю его настолько хорошо, насколько может знать прошлое историк. Я помню наизусть и Боевой устав пехоты и печальные песни тех лет.
Путешествия во времени открыты сравнительно недавно. И добиться командировки в прошлое трудно. Кроме колоссального расхода энергии, которая нужна машине для прорыва временного пояса, это еще связано с опасностью. Если задержишься сверх времени хотя бы на несколько секунд, можно затеряться в прошлом…
Экран видиофона осветился:
— Вас вызывают, вас вызывают! — забубнил автомат.
Я нажал кнопку приема.
— Слушаю!
Профессор улыбался во весь экран:
— Командировка вам разрешена. Срок с шести утра до пяти вечера 6 февраля 1945 года.
— Спасибо! — заорал я, вскакивая со стула.
— Мне не нравится ваш восторг, — резко сказал профессор. — Это не прогулка на море, это опасно… Готовиться будете две недели. Завтра с утра — ко мне.
Экран видиофона погас. Но ничего уже не могло испортить моего настроения.
Дорога была гладкой, наезженной. И, несмотря на мороз, снег даже не поскрипывал под сапогами. Ковш Большой Медведицы указывал рукоятью прямо на землю.
В предрассветных сумерках ярко горели окна дома, к которому сходились путаные линии проводов, да яркие угли с шипением падали на снег из топки походной кухни. Она стояла справа от крыльца, и от нее разносился запах какого-то вкусного кушанья. (Какого — я так и не узнал).
В дом со светлыми окнами входили офицеры. Они приезжали откуда-то на заиндевелых лошадях. А я переминался с ноги на ногу возле крыльца, не зная, что делать. На мне скрипели новенькие, взятые из музейного склада ремни офицерского снаряжения. Шершавый воротник шинели уже успел натереть шею. На мне были новенькие погоны с одной звездочкой. На поясе пустая дерматиновая кобура. Короче, я был одет как младший лейтенант по выпуску из училища.
Надо было разыскать третью роту первого батальона…
Идти в штаб полка я не решался. В документах, которыми меня снабдили, могла быть ошибка. И тогда я наверняка просидел бы одиннадцать своих драгоценных часов под арестом. Кроме того, меня не обязательно послали бы в третью роту…