– По многим причинам.
– И какая первая?
– Он трахнул мою девушку.
Я вскинула брови.
– Дженни?
Очередной глоток.
– Она тебе сказала?
Тони покачал головой.
– Он прислал мне фотографию.
«Вау».
– И ты уверен, что это была она?
– Бабочка на пояснице.
– О… ну… весьма грубо с его стороны.
Если честно, жалеть Тони сложно. Он изменял Дженни со служанкой Габриэллой, и наверняка в списке имелись и другие. Николас, впрочем, не казался мне человеком, который спит с чужими девушками просто так, поэтому у меня закрадывались сомнения…
– И чем ты ему насолил?
На губах Тони появилась нехорошая улыбка.
Бинго! У каждой истории всегда есть две стороны.
Он сделал еще глоток, и я нахмурилась, глядя, как кровь капает с края стола и собирается в лужицу на полу. Алкоголь только усиливал кровотечение, так что я выпрямилась и убрала бутылку от губ Тони. Виски полилось по подбородку и груди брата.
Он недобро прищурился, но едва смог ворочать языком.
– Черт возьми, Елена. – Он выглядел либо очень пьяным, либо пребывал на грани обморока.
Я размотала рубашку с его руки и в ужасе отскочила.
– Боже! Тебе нужно в больницу, Тони!
Дыра от пули прошивала ладонь брата насквозь, как будто пистолет прижимали в упор. Я прикрыла рот, борясь с подступающей тошнотой, и попятилась, собираясь найти Бенито, но внезапно Тони действительно потерял сознание. Он завалился набок, оставляя кровавый след по всей столешнице, и с глухим тяжелым стуком впечатался в кухонный пол.
«Черт, черт, черт».
– Бенито! – закричала я.
– Ты чего орешь? – спросила Адриана, которая вошла в кухню. Сестра успела переодеться и была в легинсах космической расцветки и спортивном лифе.
– Твой жених застрелил Тони!
– Насмерть? – Она вскинула бровь, выбирая себе яблоко получше из миски на столе.
– Где мама? – спросила я.
Сестра пожала плечами, отковыривая наклейку с зеленого яблока.
Я вздохнула.
«Ладно. Если вы хотите играть в эти игры…»
Толкнув дверь, я крикнула в коридор:
– Я звоню в службу спасения!
Как по мановению волшебной палочки, в кухню ворвались Бенито, Доминик и папа́.
Отец смерил меня сердитым взглядом, но затем заметил единственного сына, лежащего на полу в алой луже. Он что-то тихо сказал Бенито – он всегда говорил тихо, когда злился, – и мои кузены подхватили Тони: один под руки, другой за лодыжки, и вынесли из кухни.
– Не к Вито, – сказала я отцу, – а в больницу.
– Да, Елена, мы его отвезем. – Он отмахнулся, изучая пятна крови.
Я продолжала смотреть на отца, пытаясь понять, говорит ли он правду. Папа́ никогда не отвозил никого из нас в больницу без предварительного скандала.
Папа́ бросил на меня взгляд, чувствуя мое недоверие.
– Там не хуже, чем в клинике, – огрызнулся он.
Уф! Я не представляла, куда они потащили Тони. Наверное, к частному доктору, которому отец всегда отваливал кучу денег.
– Эй, кто-нибудь видел мои цветные карандаши? – перебила нас Адриана.
Глава шестая
За каждым богатством скрывается преступление.
Елена
Может, поначалу у меня и не было уважительных причин недолюбливать Николаса Руссо, но после того как мы познакомились, а его пуля прошла в паре сантиметров от моей головы, у меня оказалось достаточно поводов испытывать к нему глубочайшую неприязнь. Не забудьте и про то, что он прострелил руку Тони.
В общем, уже без разницы, что там было в корне всего.
Тони отсутствовал целую ночь. Лишь двадцать минут назад, вернувшись с танцев, я узнала, что брат будет в порядке. Ему пообещали семидесятипятипроцентную вероятность того, что верхняя конечность полностью восстановится.
Кстати, Дженни вызвалась переехать в его квартиру, чтобы помогать. Упомянув это, мама закатила глаза: ей очень не нравилась подруга сына. Ну а я, узнав, что девушка изменила Тони с Николасом, тоже не была уверена, что и думать. Я бы на ее месте уже давным-давно бросила бойфренда – зачем оставаться с кем-то, если не собираешься быть ему верной? Складывалось впечатление, что Дженни от него нужно только одно.
Я сидела на диване, скрестив ноги, и смотрела документальный фильм о гуманитарных кризисах. На мне до сих пор были легинсы и топ с открытым плечом. Я взмокла после танцев. На дворе стоял один из самых жарких летних дней, а Бенито всю дорогу до дома отказывался закрывать окна в машине и включать кондиционер. Он сказал, что ветер творит чудеса с его шевелюрой, однако я так и не смогла остыть.
Я прижала к лицу бутылку с холодной водой.
Входная дверь с грохотом распахнулась, в холле прогремел голос отца. По позвоночнику побежали мурашки: я ощутила чужое присутствие и сообразила, что пришел еще и Николас, даже не успев услышать глубокий и безразличный голос. В животе что-то странно заворочалось.
Я продолжала пялиться в телевизор, но не замечала происходящего на экране, целиком сфокусировавшись на звуках в холле.
Кто-то миновал двойные двери гостиной, затем раздался звонок телефона.
– Ответь, – сказал папа́, – я буду у себя.
Воцарилась тишина, и я предположила, что Николас кивнул. Поступь отца постепенно стихла: он шел дальше по коридору.
– Да? – протянул Николас. Двухсекундная пауза, а затем: – Твою мать.
Я напряглась. Тон у Руссо был такой, словно он намеревался кого-то немедленно убить. Внезапно я услышала шаги: значит, Николас уже находился в гостиной и приближался ко мне. Прежде чем я успела обернуться, он наклонился через мое плечо и выхватил пульт.
– Эй! – возмутилась я.
Не удостоив меня ответом, он переключил канал. «Срочные новости», сообщала надпись внизу экрана, а светловолосая телеведущая описывала задержание крупной партии наркотиков на границе.
Николас стоял за моей спиной, но настолько близко, что кончики моих собранных в хвост волос касались его живота. Я осторожно оглянулась. Вцепившись в низкую спинку дивана обеими руками, он уставился на экран, игнорируя мое присутствие. Грубо и без какого-либо уважения к чужому личному пространству.
Пульс бился в ушах, а сердце спотыкалось от чего-то похожего на предвкушение. Непроизвольная физиологическая реакция порядком раздражала. Мне не нравился этот мужчина – и неважно, как сильно бьется сердце, но мне неожиданно стало наплевать, насколько было бы неприемлемо сейчас ему дерзить.
– Твои?.. – спокойно спросила я. – Какая жалость.
Он дернул меня за хвост.
– Не нарывайся, – рассеянно пробормотал он низким голосом.
В груди потеплело, как будто я только что сыграла с огнем и не обожглась. Сразу же захотелось попробовать еще раз. Неужели именно так у людей появляется зависимость?
– В доме есть еще семь других телевизоров, Руссо.
Он снова дернул меня за хвост, но теперь потянул пряди к себе, чтобы мне пришлось откинуть голову назад и посмотреть на него. Николас прищурился.
– Я начинаю сомневаться, что пресловутая Милашка Абелли вообще существует.
Я сглотнула.
– Ты стрелял в моего брата.
Его кулак… Что? Да, он наматывал на него мой хвост. Раз. Два раза.
Николас опять перевел взгляд на телевизор.
– Тони заслуживал кое-чего похуже.
Этот парень что, собирался смотреть телевизор, держа меня за волосы? Боже. Вероятно, из-за того, что моя голова оказалась наклонена под весьма необычным углом, у меня нарушился кровоток: кислорода в мозг явно поступало недостаточно. А от Николаса так приятно пахло мужчиной и мылом, что зрение расфокусировалось.
– Ты не судья и не присяжные, – выдохнула я.
Руссо посмотрел на меня.
– Тебя из-за Тони почти грохнули, а ты его защищаешь?
– Он мой брат.
Николас помрачнел.
– Он идиот.
Из коридора донесся мамин возглас, Николас медленно размотал мои волосы и отошел в сторону.
Мать переступила порог гостиной секундой позже.
– Нико, не знала, что ты сегодня нас навестишь! – воскликнула она натянутым голосом. Маме тоже не нравилось, что Руссо стрелял в Тони, но она наверняка была в курсе, что обязательно случится нечто подобное, поэтому терпеливо отсиживалась в спальне. – Останешься на обед?
– Мам, я уверена, у него еще полно дел…
– Звучит заманчиво, Селия.
– Замечательно, – сказала мама так, словно имела в виду как раз обратное. До чего же хорошо быть с ней заодно. – Тогда я распоряжусь насчет столовых приборов.
– Спасибо.
Мать вышла из комнаты, и вскоре ее шаги стихли.
– Знаешь, что меня раздражает? – сурово спросил Николас, и сказанное им почему-то вызвало у меня чувство азарта.
Я фыркнула.
– Когда что-либо предполагают или болтают лишнее? – ответила я и продолжила смотреть телевизор, притворяясь, что мне абсолютно все равно.
Но стоило Руссо подойти ко мне поближе, как сердце моментально затрепетало.
Я затаила дыхание, пока он неторопливо клал пульт на мои колени, а потом прошептал мне на ухо:
– Умная девочка.
По шее пробежали мурашки, но Николас уже уходил, напоследок добавив:
– Больше так не делай.
Солнце палило нещадно. Мне казалось, что если я лягу на плиточный пол во внутреннем дворике, то стану примерно той же прожарки, что и мой стейк.
– В самом деле, Селия, – жаловалась бабуля, – здесь жарче, чем в аду, и кровавое пятно на террасе до сих пор не оттерли.
Я уже переоделась в шорты с высокой талией и короткий топ, обнажавший тонкую полоску живота, однако по спине все равно скатилась капля пота.
– Тебе полезен свежий воздух, – ответила мама.
– Съедобная еда бы тоже не помешала, – пробурчала бабуля, гоняя по тарелке креветки так, словно они еще были живые.
По большей части я не поднимала глаз от своей порции, поскольку Николас сидел напротив меня. На нем не было пиджака, и он закатал рукава рубашки. Я оказалась права. Чернильный узор начинался от запястья и змеился до самого верха. Мне редко встречались мужчины с татуировками, по крайней мере, настолько заметными. Из всего орнамента я смогла разобрать только туз пик, вытатуированный с тыльной стороны предплечья. Вероятно, Руссо сроднился с прозвищем Туз, которым его, насколько я знала, окрестили. Ну да, возможно, я успела прочитать о Николасе несколько интернет-статей.