«Будем любить Родину, как Владимир Деев».
Я рассказал детям все, что знал о Дееве. Они слушали внимательно, и в глазах их светились вдохновенные огоньки радости и восхищения.
И. НехаевТРИДЦАТЬ МИНУТ
Старший сержант Владимир Немчиков стоял в окопе и смотрел на вражеский берег. Он видел, как полоса разрывов, взметнувшихся над немецкими окопами, стала спускаться к самому берегу реки. Разметав там проволочные заграждения, огневой вал с грохотом покатился опять к первой линии вражеской обороны.
— Пора, ребята, — обернулся Немчиков к стоявшим рядом товарищам.
Он легко выскочил из окопа. За Владимиром к реке побежали солдаты Мытарев, Малышев, Бекбосунов — все двенадцать человек, вызвавшихся добровольно в этот необычный десант.
— Твой плот второй справа! — крикнул на ходу Немчиков догнавшему его Мытареву.
— Знаю. Пойдем рядом, — ответил тот.
Сержант бросил на плот гранаты, сумку с патронами и, отвязав его от колышка, оттолкнул от берега. Вода обожгла тело. Загребая левой рукой, Немчиков поплыл, толкая перед собой плот. Вдруг он перестал грести и схватился рукой за карман гимнастерки.
— Так и есть, — вслух произнес он. — Письмо забыл вынуть. Пропадет.
Все документы, все бумаги Немчиков вынул из карманов еще вечером. Осталось только это письмо, полученное вчера от отца — тоже солдата, воюющего где-то на юге. Думал утром еще раз прочитать и отдать командиру роты, И вот на́ тебе, забыл в кармане.
О том, что завтра предстоит бой, Владимир Немчиков знал хорошо. Но он не думал, что участвовать в нем ему придется таким вот образом. Все решилось вчера вечером на комсомольском собрании. С докладом никто не выступал. Вперед вышел командир полка майор Данилов и, обращаясь к молодым бойцам, сказал:
— Завтра бой, товарищи. Тяжелый бой… Река Свирь, видите какая, — в километр шириной. Будет трудно…
Он потянулся к столу, снял нагар с фитиля коптилки и продолжал:
— Есть у меня план. Перед настоящим форсированием устроить демонстрацию — пустить через реку плоты с чучелами. Фашисты ударят по плотам, начнут бой. А мы в это время засечем огневые точки и уничтожим их.
Майор опять замолчал. На его широком лбу собрались морщины. Казалось, он решает труднейшую задачу.
— Но кто пойдет с плотами? — продолжал он. — Дело это опасное, по силам только добровольцам. Вот я и спрашиваю: кто хочет идти с плотами? Предупреждаю, плыть придется под огнем противника, толкая впереди себя плот. Это опасно. Я не требую, чтобы вы сразу согласились идти. Подумайте… Дело не простое.
Майор сел за стол и пододвинул к себе блокнот. Солдаты несколько минут сидели молча.
— Слушай, — дернул Немчиков за рукав гимнастерки своего дружка Пашку Самсонова. — Ты хорошо плаваешь, пойдем вместе, а?
— Не лезь поперед батьки в пекло, — так же тихо бросил тот. — Без нас найдутся желающие пули глотать.
Немчиков пристально посмотрел на товарища. Ему страшно хотелось доказать другу, что он неправ, что так рассуждать нельзя, но не сделал этого. Некогда было дискутировать. Командир полка ждал. Немчиков поднялся с места:
— Товарищ гвардии майор! Я поплыву с плотами. Запишите меня: гвардии старший сержант Немчиков.
— Я не вижу вас, — сказал Данилов. — Выйдите сюда.
Ребята расступились, пропуская сержанта.
— Так вот ты какой! — Майор окинул его приветливым взглядом и на чистом листке блокнота поставил цифру один и написал фамилию.
— Первым идет Немчиков, — произнес командир полка.
Он хотел сказать что-то еще, но не успел. К столу подошел рядовой Юсупов, потом Малышев, Аркозы, Бекбосунов…
Добровольцев оказалось больше, чем надо. Майор прекратил запись и встал из-за стола:
— Ясно, что всех, кто записался, мы послать не можем. На это дело пойдут: первый — старший сержант Немчиков, его я назначаю старшим группы. Затем рядовые Малышев, Мытарев…
Отобрав двенадцать человек, командир полка увел их с собой в штаб и долго рассказывал о том, какие неожиданности могут случиться при переправе, как надо действовать в бою.
Так Немчиков оказался в этом десанте. Сейчас он плыл за плотом и с тревогой думал о том, чем кончится для него этот необычный бой.
Как и рассчитывал командир полка, артиллерия не смогла подавить все вражеские огневые точки. Они заговорили спустя пять минут после того, как плоты отчалили от берега. В воздухе засвистели мины. Коротко взвизгнув, между плотами разорвались снаряды. Плоты, покачиваясь, медленно двигались вперед к вражескому берегу, с которого доносился гром орудий и трескотня пулеметов.
Над головой Владимира просвистели осколки. Перед самым плотом побежали пенистые дорожки фонтанчиков. Раз, другой дернулись чучела, видно, и в них попало. Сержант пригнулся еще ниже. Плот, связанный из сырых бревен, низко сидел в воде, поэтому голова Владимира возвышалась над ним. Немчиков смотрел на бегущие по реке фонтанчики и думал: «Майор был прав. Страшно. Куда страшней, чем в окопе».
Как бы ища поддержки, он оглянулся на свой берег. Если повернуть, можно в два счета добраться до своего окопа.
«Но разве можно вернуться? Сам первым вызвался». Он вспомнил слова обращения, которое они подписали сегодня утром. В нем говорилось:
«Нам доверена почетная задача — первым начать форсирование реки. Мы клянемся, что поставленную задачу выполним с честью, хотя бы нам пришлось для этого пожертвовать своей жизнью. Мы призываем всех воинов, всех комсомольцев быть смелыми в бою, отдать для победы все силы, а если потребуется, и жизнь. Нет места проклятым захватчикам на нашей земле! Смерть фашистским убийцам!»
Словно желая наказать себя за минутное малодушие, Немчиков сильнее стал грести левой рукой. Правой он старается как можно дальше толкнуть плот. Намокшая одежда тянула вниз, рука быстро устала. Владимир теперь гребет правой. На секунду он поднял голову и осмотрелся. Плоты разошлись по реке и, кажется, будто стоят на месте. Владимир поднимает руку вверх и машет, указывая, чтобы двигались вперед.
— Ничего, — кричит он, — давай вперед!
Он старается говорить веселей. Как-никак, а он старший в этом десанте, должен ободрять других.
Длинная пулеметная очередь снова прошла перед самым его плотом. Потом она перекинулась направо, затем вновь прошлась впереди.
«Бьют прицельным огнем, сейчас попадут», — мелькнуло в голове Владимира. Он еще плотнее пригнулся к воде и на миг прекратил грести, стараясь удержать плот на расстоянии от цокающих по воде пуль.
Разорвавшийся вблизи снаряд взметнул высокий столб воды. Огромная волна накрыла Немчикова с головой. Быстро работая руками, Владимир выплыл на поверхность и устремился за плотом. «Надо догнать, иначе не доберусь до берега», — подумал старший сержант.
Силы покидали его. Тяжелый автомат, висевший на шее, предательски тянул вниз, ноги отказывались слушаться. Владимир уже несколько раз погружался в воду, но тут же всплывал наверх и с еще бо́льшим упорством устремился за плотом. Почему-то вспомнился расчетливый Павел Самсонов, его неподвижное лицо, на котором шевелились одни губы: «Не лезь поперед батьки…» «Ну нет! Врешь! Батька-то мой давно воюет. Пора и сыну себя показать».
Напрягая силы, Немчиков все же догнал плот. Он схватился за него руками, подтянулся и приник лицом к бревнам. Сейчас он не думал о том, что надо грести, он хотел хоть немного отдышаться. Новый снаряд упал в стороне. Немчиков приподнял голову и замер. Проволоку, перевязывавшую бревна, перебило осколком. Плот вот-вот развалится. Не только снаряд, хорошая волна разнесет эти бревна в разные стороны.
А вокруг все кипело от пуль и снарядов. «Где же наши, — подумал Немчиков, — неужели не засекли огневые точки врага?»
Как бы отвечая Владимиру, с нашего берега ударили орудия. На вражеском берегу с новой силой завихрились разрывы. Шурша и свистя на все лады, туда летели мины и снаряды. В небе загудели наши бомбардировщики.
«Наконец-то, — еле слышно произнес Немчиков, — пошло. Ну, держитесь!» — Он оглянулся назад и увидел, что от нашего берега отчаливают катера и лодки. Пошел настоящий десант.
Владимир схватил разорванную проволоку, скреплявшую плот, и, пытаясь связать ее, осторожно потянул за концы. Тугая проволока не поддавалась. Он сильнее дернул ее за один конец. Средние бревна завертелись и разошлись. Чучела полетели в воду. Владимир успел схватить небольшое бревнышко, но оно не могло его удержать. Вместе с бревном Немчиков ушел под воду.
Коснувшись дна, Владимир выпустил из рук бревно и оттолкнулся ногами. Вынырнув, он вдохнул воздух и попытался удержаться на воде. Но это ему не удалось. Набухшая одежда связывала его движения и тянула вниз. Он отчаянно выгребал руками, но, чуть всплыв на поверхность, вновь уходил под воду. С каждой секундой силы оставляли Владимира. На этот раз, оттолкнувшись от дна, он не достиг поверхности. У него хватило сил только на то, чтобы высунуть из воды руку.
«Все, — мелькнула мысль, — больше не выдержу». В тот же миг он почувствовал, как кто-то схватил его за руку.
В первые секунды Владимир не видел своих спасителей. Он жадно дышал, не в силах думать ни о чем другом. Очнулся только тогда, когда услышал строгий окрик:
— Осторожнее, черти! Лодку перевернете!
Немчиков открыл глаза. Десантники пытались втащить его в лодку. Командовал ими усатый сержант.
— Ничего, ребята, ничего. Я малость отдышался. Не задерживайтесь, я тут пристроюсь.
Немчиков ухватился за руль лодки, готовый так продолжать путь. Гвардейцы налегли на весла, и лодка двинулась к берегу. Усатый сержант, всматриваясь в приближающийся вражеский берег, достал из кармана часы.
— Тридцать минут немцы сыпали на них снаряды. — И, словно спохватившись, прикрикнул: — А ну, давай нажми, ребята.