в: «Начинаю обход опорного пункта врага с целью атаковать его с тыла. Сигнал атаки — зеленая ракета».
— А дальше?
— Ну, мы сразу же воспрянули духом. Чтобы отвлечь внимание противника от того, что у него делается в тылу, наш батальон усилил по деревне огонь. Так прошло минут двадцать пять — тридцать. И вот вспыхнула зеленая ракета. Мы бросились вперед. Гитлеровцы, поняв, что окружены, стали сдаваться в плен.
Старший лейтенант посидел немного молча и заключил:
— Да, молодец он, капитан Зенин. Если б не его решительность и инициатива, неизвестно, сколько бы мы протоптались у той деревушки, сколько бы жизней положили…
А прибывший потом в госпиталь командир расчета сержант Еленский сообщил еще одну новость: за умело осуществленный обход и уничтожение опорного пункта противника Зенин был награжден орденом Красного Знамени.
Сейчас Илларион Степанович Зенин живет в Ленинграде. Совсем недавно мы встретились с ним.
— Ну, выкладывай, что ты и как? — затормошил он меня.
Я коротко рассказал о себе и спросил:
— А как вы, Илларион Степанович?
— После войны еще несколько лет служил в армии. Уволился в звании подполковника. Но без дела не могу. Вот работаю здесь, на автобазе, начальником колонны. Избрали меня в партбюро.
Постучав в дверь, в комнату вошла работница гаража:
— Ой, извините, Илларион Степанович, вы, кажется, заняты, я не знала.
— А что вы хотели?
— Да посоветоваться с вами по одному вопросу.
— Садитесь.
Внимательно выслушав работницу, Зенин сделал на листке настольного календаря какие-то пометки и заверил, что обязательно поможет в ее деле.
Зазвонил телефон, — Иллариона Степановича вызывали на какое-то совещание.
— Ну, теперь будем видеться, — сказал он мне на прощание.
И я невольно подумал: а ведь бывший комбат и сейчас на переднем крае. Правда, передний край теперь по своему характеру иной, чем в годы войны. Но он тоже нуждается в таких энергичных, деятельных людях, как Зенин.
В. ФедоровПОСЛЕДНИЕ ЗАЛПЫ
Пушки скатывали с платформ, подцепляли к машинам и оттягивали в сторону от железнодорожного полотна. Все спешили. Надо было быстрее выгрузиться из эшелона, рассредоточить и замаскировать орудия, чтобы не стать удобной мишенью для вражеских самолетов.
Расчет сержанта Сергеева выгрузился одним из первых. Когда орудие оттащили под сосну, сержант, вытирая потный лоб, сказал:
— Теперь, товарищи, чуток и передохнуть можно. Пока остальные выгружаются.
Наводчик Владимир Николаев осмотрелся, подыскивая место куда бы присесть. Заметил дорожный указатель. Вслух прочел:
— Станция Левашово.
Сергеев вопросительно глянул на товарища:
— Ты чего?
— Станция Левашово, говорю. Интересно, это далеко от Ленинграда?
— Километров двадцать, — неуверенно ответил Сергеев. — Так я слышал.
— Глянуть бы на Ленинград. Какой-то он? — мечтательно сказал Владимир. — Только не удастся, наверное.
— Доконаем тут фашистов, потом дадут отдых и в Ленинград на денек завернем.
Николаев промолчал. Подумал, что Сергеев, конечно, фантазирует. То, что им предстоят бои, — это факт. Но что потом они получат отдых и их отпустят в Ленинград — выдумка. Не то время сейчас.
Владимир подошел к кювету. Он был неглубокий, стенки густо переплетены жухлой прошлогодней травой, а сквозь нее уже пробивались тоненькие нежно-зеленые стрелки. Николаев опустился на землю, сорвал травинку и долго катал ее в своих огрубелых, жестких пальцах. Сергеев сел рядом с наводчиком, скрутил козью ножку.
— О чем задумался, Володя?
— Слушаю, как птицы поют, — отозвался тот. Он лег на спину, закинул за голову руки. В майском небе застыли редкие барашки перистых облаков.
Николаев и Сергеев несколько минут молчали, думая каждый о чем-то своем. Пути этих людей, которые раньше даже не слышали друг о друге, свела война. Повстречались однажды на поле боя и навсегда стали друзьями.
Николаев очень хорошо помнил этот летний день 1943 года. Тогда наши части наступали на Смоленском направлении. Он командовал отделением в 53-м батальоне ПТР. Бои шли ожесточенные. Фашисты не только оборонялись, но часто переходили в контратаки.
В один из таких дней отделение бронебойщиков Николаева окопалось на высотке близ ржаного поля, опаленного огнем. Не успели бойцы после оборудования окопов выкурить по самокрутке, как заохала, застонала земля. Мутные всплески разрывов заплясали на ней, то приближаясь к высотке, то уходя в сторону от нее. Несколько снарядов разорвалось так близко, что в окоп бронебойщиков полетели комья глины. Но вскоре грохот стал стихать, и Владимир понял, что сейчас гитлеровцы ринутся в атаку. Он быстро поднялся со дна окопа, окликнул бойцов, проверяя, все ли живы.
Танки он заметил первым. Стальные чудовища, натужно завывая, приближались к высотке, а за ними, стараясь не отстать, бежали немецкие солдаты. Кто-то испуганно крикнул:
— «Тигры»!.. Нашими ружьями тут ничего не сделаешь…
Николаев обернулся, сердито посмотрел на солдата:
— Без паники! Бить по гусеницам танков и по бортам. На бортах броня слабее.
Танки стреляли с ходу. Один снаряд ударил рядом с окопом бронебойщиков. По каскам солдат опять зашлепала глина. Николаев облизал внезапно пересохшие губы. Глаза впились в приближающиеся машины. Владимир чувствовал, что в этом бою ему и его товарищам придется особенно трудно.
Новый взрыв обдал высотку дымом и пылью. Когда гарь отнесло ветром в сторону, Николаев увидел, как перед высоткой развернулась машина с пушкой. Солдаты быстро отцепили от машины орудие. «Наши иптаповцы из истребительного противотанкового! — обрадованно подумал Николаев, и на душе сразу стало спокойнее. — Ну, эти зададут! Вот выручили…»
Иптаповцы били точно. Задымил головной танк, закружился на месте второй «тигр».
Фашисты сосредоточили огонь по противотанковой пушке. Дуэль длилась всего несколько минут. Уже три танка затихли на поле, и только один продолжал стрелять. Прямым попаданием он угодил в наше орудие, потом подмял его под себя и, лязгая широченными гусеницами, двинулся дальше к траншее бронебойщиков.
— Ложись! — крикнул Николаев и сам лицом вниз бухнулся на дно окопа.
Танк разрушил бруствер. Стальное днище закрыло целиком окоп, и в нем стало темно, как в глухом подвале. Земля посыпалась на Владимира. «Только бы не стал кружить на одном месте, — лихорадочно думал он. В висках гулко стучала кровь. — Неужели раздавит?..»
Спасла глубина траншеи. «Тигр» гусеницами срезал верхнюю часть окопа, но бронебойщиков не достал — их только присыпало землей.
Едва многотонная машина сползла с траншеи, Николаев вскочил на ноги и выстрелил из ружья ей вслед. Почти разом из соседнего окопа метнули бутылку с горючей смесью. На броне танка заплясало пламя, и вскоре в небо потянулся черный, как сажа, дым.
Растерялись фашистские автоматчики: они остались без прикрытия. А с высотки уже катилась цепь наших пехотинцев. Они смяли гитлеровских солдат и, не задерживаясь, побежали дальше, туда, за ржаное поле. И хотя бой еще не кончился, бронебойщики поняли, что он выигран, что наши теперь безостановочно пойдут вперед.
Весь остаток дня Николаев был под впечатлением только что пережитого, и, когда кончился бой, он пришел к месту, где стояло искореженное, вдавленное в землю противотанковое орудие. Но убитых здесь не нашел, а увидел возле пушки рослого, крепко сбитого сержанта. Он кивнул головой в ответ на приветствие Николаева.
— Видно, уже успели похоронить. Команда тут проходила, — сказал Владимир. Он был уверен, что и этот незнакомый сержант пришел отдать последнюю дань уважения бесстрашным артиллеристам. — Но здорово они бились! До последнего! Выручили нас…
— Кто? — спросил сержант.
— Иптаповцы, — ответил Николаев.
— А-а, — протянул сержант, чему-то улыбнулся и сказал: — Старались. Но танк чуть было и нас с пушкой не придавил. Легким испугом отделались. Вовремя в сторону отскочили.
Николаев удивленно вскинул густые темные брови:
— Вы из этого расчета?
— Командовал им. А вы, наверное, с той высотки?..
Николаев засмеялся:
— Значит, живы! А я думал: накрыли вас фрицы. Вот хоронить пришел.
Они протянули друг другу руки.
— Владимир Николаев.
— Александр Сергеев.
Так впервые Николаев встретился со своим будущим командиром.
Но в расчет Сергеева он пришел позже. И тоже неожиданно. Сначала он попал с группой бойцов 53-го батальона ПТР в полк иптаповцев. Было это в сентябре 1943 года. Тогда обстоятельства сложились так, что Николаев в самые тяжелые дни наступления выполнял обязанности радиста. В бою не приходилось самому выбирать, кем быть: связистом или артиллеристом. Для него не это было главное. Главное он видел в том, чтобы обязательно участвовать в этих боях, вместе со всеми идти вперед. Ему особенно этого хотелось, потому что здесь, на Смоленщине, стояло его родное село Велисто, в котором он родился, где прошло его детство, где остались его мать и отец.
В одном из боев Николаева ранили. Но Владимир не пошел в медсанбат. Он не мог уйти из строя в дни, когда освобождалась от оккупантов его родная Смоленщина…
В конце ноября полк иптаповцев вывели в резерв. Эшелон увез их за Москву. На пути в артиллерийский лагерь Николаев узнал, что в расчете сержанта Сергеева нет наводчика, и попросил назначить его наводчиком.
И учеба в артлагере, и отдых — все это осталось далеко позади. Иптаповцам предстояли новые бои. Вот и прибыли они 5 мая 1944 года на станцию Левашово.
Вскоре все расчеты выгрузились. Сергеев поднялся с земли, стряхнул с брюк сухие травинки.
— Пошли, Володя.
— Куда же нас кинут?
— Пока не говорят, — задумчиво сказал Сергеев. — По-моему, путь отсюда один — на Карельский перешеек. Со всех сторон от Ленинграда отогнали фашистов, только на Карельском перешейке они еще держатся.