— Лешка, не задерживай, — дело идет к концу! — ободряюще крикнул он, разворачивая башню на следующую цель.
Башенный стрелок и так старался. Он держал наготове тяжелую обойму, ожидая команды: «Лешка, заряжай!» Уцелевшие машины, раскачиваясь на ухабах, на полном ходу мчались к хутору. Но то одна, то другая, словно наткнувшись на что-то непреодолимое, вздрагивали и резко останавливались. И сразу же из-под башен вырывались клубы густого дыма.
Задыхаясь в пороховом дыму, Сальников посылал снаряд за снарядом по вырывавшимся вперед машинам. Он остановился только тогда, когда понял, что больше нет ни одной движущейся цели. Поворачивая башню, он еще раз осмотрел поле боя, но «целых» танков действительно не было. Вокруг горящих машин чернела трава. В огне лопались патроны, тяжело бухали взрывы снарядов. Черный дым косо подымался вверх и настойчиво тянулся к повисшей над лесом туче.
Сальников опустился вниз. Башенный стрелок подал флягу, а сам потянулся открывать люк.
— Нет! Не надо, не открывай, — остановил его Михаил. — Вражеские танкисты где-то близко, в кустах. Теперь-то они разберутся что к чему. А подобраться в лесу к неподвижной машине пара пустяков. Мне самому приходилось подрывать немецкий танк, застрявший вот так, как мы.
— Тут только пятнадцать, одной машины нет, — произнес башенный стрелок. — А горят здорово. Издалека можно подумать, что это горит склад горючего.
Сальников пододвинулся к смотровой щели.
— Да, пятнадцать. Значит, еще одна была? А я и не считал их. Как заметил черный крест, так и начал лупить. Тут уж было не до счета…
— Ну что, будем передавать комбату? — спросил Алексей.
— Подожди, дай отдышаться, — допивая последний глоток воды, ответил Михаил, продолжавший наблюдать за дорогой.
— Связь готова, — спустя минуту доложил башенный стрелок.
В этот момент сквозь треск взрывающихся боеприпасов до них донесся гул мотора. Танкисты встрепенулись, они решили, что ожила какая-то из подбитых машин. Сальников приник к прицелу. Из леса выскочил танк, на поляне он резко сбавил ход. Танк еще не остановился, как из башни выкатились три гитлеровца в черных комбинезонах и, размахивая руками, бросились в канаву. Все это произошло так быстро, что Михаил не успел даже решить, что ему делать. Оставленный танк стоял, опустив пушку, словно просил пощады.
— Лешка, фрицы сами выскочили из машины. Что делать?
— Лучше стукнуть, спокойней будет, — ответил Алексеев.
— Так и быть, я ее малость покалечу, пока фашисты не одумались и не вернулись обратно.
В лесу раздался приглушенный свист.
— Кто бы это мог быть? — спросил башенный стрелок. Голос его утонул в пушечном залпе.
— Гусеницу сбил, — ответил Сальников, — пусть постоит, как мы, так надежней будет.
— Я говорю, кто бы это мог свистеть? — снова спросил Алексеев.
— Черт его знает. Наверное, какой-нибудь недобитый фашист. Пускай свистит. Главное, чтобы они не очухались и не подобрались к нам, — тихо ответил Сальников и вдруг замолк.
Танкисты прислушались. До них явственно донесся гул моторов. С каждой минутой он нарастал и нарастал. Уже был слышен не только шум моторов, но и скрежет гусениц. Сальников на всякий случай повернул башню в сторону выходящей из леса дороги. Но на поляне показалась «тридцатьчетверка».
— Наши! — крикнули одновременно оба танкиста и крепко, по-солдатски, обнялись.
Их уже заметили, к ним спешили друзья. Впереди всех на машине ехали полковник Ковальский и лейтенант Тришкин.
— Молодцы, спасибо за костры. — Полковник по очереди обнял героев и расцеловал.
Подбежавшие танкисты поздравили отважный экипаж со славной победой. Полковник, наблюдая, как механики из аварийной службы натягивают гусеницу, счастливо улыбался.
Через месяц в часть пришло сообщение: Указом Президиума Верховного Совета СССР механику-водителю Сальникову Михаилу Степановичу присвоено звание Героя Советского Союза. Высокой правительственной награды был удостоен и башенный стрелок Алексей Алексеев.
В. ФедоровПОЛК ИДЕТ ВПЕРЕД
За два года войны у майора Борисенко выработалась привычка вставать рано. И на этот раз он проснулся на рассвете. Владимир Александрович вышел из землянки и тут же столкнулся со связным, который передал, что его вызывает командир дивизии Кознов.
Утро было безветренное. Над притихшим Ленинградом в голубоватом небе медленно поднималось сентябрьское солнце.
«Ну, вот и осень, — подумал Борисенко, направляясь в штаб дивизии. — Как время бежит! Зима скоро… Неужели и эту придется прожить в блокаде?»
Командир дивизии ждал Борисенко около машины.
— Едем в Шувалово к командующему артиллерией фронта, — коротко сказал он.
Ехали молча. Владимир Александрович чувствовал, что генерал к разговору не расположен, и поэтому не решался спросить его о цели вызова. «Зачем я мог понадобиться командующему? — недоумевал Борисенко. — Большое начальство по пустякам не вызывает. Значит, предстоит какое-то дело. Но какое?»
Командующий артиллерией Ленинградского фронта генерал-лейтенант Одинцов приветливо поздоровался с вошедшим и сразу же приступил к делу.
— Товарищ командир полка, вы знаете, что войска нашего фронта готовятся к наступлению?
— Догадываюсь, товарищ командующий, — ответил Борисенко.
— Да, мы скоро перейдем в наступление, — продолжал генерал Одинцов. — Ваш полк сосредоточивается в районе канатной фабрики. Там вас погрузят на самоходные баржи и перебросят на Ораниенбаумский плацдарм. Главная ваша задача — отлично отработать взаимодействие с танками и пехотой. Полк будет сопровождать их в наступлении.
Вернувшись в полк, Владимир Александрович собрал офицеров и рассказал им о предстоящей задаче.
Сентябрьской ночью 1943 года 1428-й легкий артиллерийский полк перевезли по Финскому заливу на Ораниенбаумский плацдарм.
Все время, пока полк готовился к наступлению, майор Борисенко, начальник штаба полка капитан Василий Исаевич Хамцов и замполит полка Павел Аксентьевич Шпартько находились на позициях батарей. Перед наступлением все нужно было проверить, предусмотреть. А тут еще холода наступили. Хлынули обильные дожди. Развезло дороги. Однако настроение у артиллеристов было хорошее: знали, что готовятся к наступлению, к дням, которых ждали два года.
В ноябре выпал первый снег. В середине месяца Борисенко встречал комиссию штаба артиллерии фронта, которая должна была определить готовность полка к наступлению. И как ни придирчива, как ни строга была эта комиссия, а Владимиру Александровичу сказали:
— Полк боеспособен. Задачу выполнить может.
Спустя несколько дней артиллеристы скрытно ночью заняли боевые порядки. Всю ночь и следующий день бойцы рыли котлованы, щели, строили землянки. И опять командир полка часами ходил по огневым позициям батарей, придирчиво проверял расстановку орудий, глубину укрытий.
Над местностью господствовала высота «Колокольная». На ней майор Борисенко и расположил свой наблюдательный пункт. По соседству с ним находился командный пункт командира 43-го корпуса генерал-майора Анатолия Иосифовича Андреева, в состав которого входил 1428-й легкий артиллерийский полк.
Прошло несколько недель. Подготовка к наступлению была завершена. Майора Борисенко вместе с другими командирами пригласили на заседание Военного совета фронта, где обсуждались последние приготовления к наступлению. О готовности артиллерии фронта докладывал генерал-лейтенант Одинцов.
Владимир Александрович внимательно слушал этот доклад и исподволь наблюдал за командующим фронтом Говоровым.
Командующий сидел за столом, подперев подбородок левой рукой, и изредка задавал лаконичные вопросы. Владимиру Александровичу он показался даже угрюмым, вот только глаза — пытливые, умные — время от времени скользили по лицам людей, будто спрашивали: «А вы согласны с тем, что сейчас говорят?»
Совещание было недолгим. Обсудив все вопросы, стали расходиться. Командующий поднялся из-за стола, попрощался с каждым в отдельности. Пожимая руку Борисенко, Говоров негромко сказал:
— Выполните задание — Родина вас не забудет.
Январь 1944 года стоял сравнительно теплый. Иногда порошил редкий снег. 13 января майор Борисенко собрал офицеров. Еще раз уточнил задачи для каждой батареи.
— Наступление начнется завтра. Запомните, артподготовка длится шестьдесят пять минут. Но мы в ней участвуем только первые тридцать. Потом полк снимается и — вперед. Огнем и колесами поддержим пехоту и танки.
Утром над землей повис плотный мглистый туман. Начальник штаба, разговаривая с командиром, частенько посматривал на часы, беспокойно вслушивался в предрассветную тишину.
— Похоже, что туман до начала наступления не разойдется.
— Самолеты, конечно, не вылетят, — заметил Борисенко, угадав, о чем тревожится Хамцов. — Самолеты не вылетят и, значит, на нас основной расчет.
В штабе собрались офицеры.
— Давайте сверим часы, товарищи, — сказал, обращаясь к ним, командир полка.
Спустя полчаса дрогнула, будто от сильного толчка, земля. Раздался громовой раскат орудийных залпов. Там, где были траншеи противника, заплясали языки огня. Над окрестностью, сдвигая туман, потянулся темно-серый, отдающий запахом пороха и гари, дым…
Наступление развивалось успешно. Владимир Александрович находился непосредственно в боевых порядках дивизионов.
Враги ожесточенно сопротивлялись. Но артиллеристов это не остановило. Подавляя огневые точки противника, уничтожая его дзоты, они метр за метром расчищали путь своей пехоте. Полк и сопровождаемые им стрелковые и танковые подразделения заняли деревни Порожки и Гостилицы. Дальше продвинуться пока не удалось. Это беспокоило майора Борисенко: военный опыт подсказывал ему, что гитлеровцы еще могут контратаковать. «А полк весь на ходу, — думал Владимир Александрович. — И похоже, что немцы еще не вводили в бой резервы».