ки. Заменить ее вполне могли предлагавшиеся А.Н. Крыловым тамбуры.
Едва ли не более тягостным, чем переборка, оказывалось еще полагающееся при ней "приданое". По оценке и.д. Главного инспектора морской артиллерии А.С. Кроткова, устройство переборки, вызывая ухудшение подачи, могло быть допущено при выполнении четырех условий: 1) добавление по одному подносчику к каждой 75-мм пушке, 2) устройство ответвления путей подачи через дверь в переборку, 3) освещение в образуемых переборкой отделениях, 4) изменение расписания обязанностей комендоров. Тем не менее журналом № 63 от 4 октября 1904 г. устройство переборки на "Славе" было одобрено, а ГУКиС предложено выдать Балтийскому заводу наряд на выполнение этой работы.
Бюрократия даже на переломе войны (эскадра в Порт-Артуре уже заняла позиции для ее безнаказанного расстрела японской осадной артиллерией) свято блюла незыблемость делопроизводства. Об условной типичности серии, в которой каждый строитель по-своему планировал внутреннее расположение помещений, еще раз напомнило все еще не решенное размещение операционного пункта. Еще при постройке "Князя Потемкина-Таврического" и броненосца "Ретвизан" МТК утвердил обширные технические требования для устройства операционного пункта и его размещения с удобными подходами и под защитой брони. На "Славе" установка уже полученного оборудования задерживалась нерешенностью вопроса о том, будет ли через операционное помещение проведена большая вентиляционная труба. Не желая больше терять время, наблюдавший за работами флагманский доктор Балтийского флота статский советник Р.И. Гловецкий (1853-?) из двух не отличавшихся удобствами вариантов предложил остановиться на размещении операционного пункта над машинным люком, где, правда, придется предусмотреть усиленную вентиляцию. Этот проект, согласованный со строителем К.Я. Авериным, в МТК утвердили 4 декабря 1904 г.
Стрелы Темперлея для погрузки угля З.П. Рожественский приказал как негодные сдать на склад Балтийского завода. Но "Слава" к эскадре не принадлежала, и кораблестроительный отдел МТК 25 октября 1904 г. ходатайствовал об установке стрел в соответствии с решением журнала № 100 от 4 декабря 1902 г. Снятые с "Императора Александра ПГ’ и "Князя Суворова", они теперь возвращались на "Славу \ Вопрос о применении также заказывавшихся устройств Спенсер-Миллера (канатная дорога для перегрузки угля с транспорта на идущий у борта боевой корабль) МТК откладывал до получения от заводов опыта их использования на кораблях 2-й эскадры. Требовалось также дать заводу наряд на установку дополнительной рубки беспроволочного телеграфа. И конца этих дополнительных работ не было видно.
25 сентября за помощника начальника ГМШ подполковник В.А. Штенгер передал в штаб Кронштадтской крепости приказание Управляющего: "Славе" начать кампанию 26-го (морское довольствие выдавать "понедельно"), "и при первой возможности" перейти в Кронштадт. Из первого строевого рапорта командира В.Ф. Васильева от 26 октября следовало, что, начав в тот же день кампанию, корабль имел осадку ахтерштевнем 21 фт 6 дм, форштевнем 18 фт и экипаж в составе 318 человек. 300 рядовых принадлежали к 8 флотскому экипажу, 18 офицеров к 7 экипажам – от 2-го до 17-го. За командиром и старшим офицером в списке (офицеров вписывали по именам) состояли ревизор лейтенант Владимир (Петрович) Лесли (1866-?), плававший в 1899-1902 гг. на броненосце "Сисой Великий"; старший артиллерийский офицер лейтенант Георгий (Филиппович) Яруцкий (1869-?); артиллерийский офицер 1-го разряда, плававший в 1896-1899 г. на канонерской лодке "Манджур", а с 1902-1903 г. в должности флагманского артиллериста штаба командующего отдельным отрядом судов Балтийского флота, назначенных для испытаний. Штурманским офицером был лейтенант Иван (Георгиевич) Тиме (1867-?), прошедший большую школу плаваний (1897-1899 на крейсере "Память Азова", 1899-1901 "Адмирал Корнилов", 1901-1902 "Герцог Эдинбургский", 1903-1904 "Генерал-Адмирал"). Он при снаряжении 3-й эскадры был назначен уже в 1905 г. вахтенным офицером на броненосец "Император Николай I" и вместе с остальными офицерами должен был пережить гнев императора, предписавшего всех их уволить со службы.
Вахтенными начальниками состояли мичманы Алексей (Дмитриевич) Бодиско (1885-?), Николай (Николаевич) Фермор (1882-?), Андрей (Арсеньевич) Измайлов 3-й (1884-?). Все трое принадлежали к знаменитому досрочному "царскому выпуску" 28 января 1904 г. Из их числа был и вахтенный начальник мичман Александр (Степанович) Суровцев (1883-?). Старшим судовым механиком в "звании" флагманского инженера-механика был Людвиг (Антонович) Цим (1850-?), плававший старшим судовым механиком на крейсере "Крейсер" в 1880-1881 гг. и на броненосце "Сисой Великий" в 1895-1901 гг. Он затем был наблюдающим за постройкой на Балтийском заводе механизмов "Славы" и по установленному обыкновению вступил в обязанность старшего механика корабля. Никто из перечисленных офицеров не вошел в изданный в 2001 г. в Феодосии "Мартиролог русской военно-морской эмиграции". В должности трюмного механика состоял помощник старшего инженер-механика Николай (Феопемтович) Карпов (1878-1923, в эмиграции). Имел опыт плавания в 1900-1903 г. на крейсере "Рюрик", в 1907 г. получил квалификацию офицера подводного плавания.
По рапорту от 30 октября осадка корабля составляла ахтерштевнем 21 фт 3 дм, форштевнем 21 фт., экипаж вырос до 370 человек, в списке офицеров прибавился судовой врач Александр Мокшеев.
30 октября 1904 г. состоялось второе (после спуска на воду) историческое событие в жизни корабля. Проведя необходимые швартовые испытания, "Слава" перешла в Кронштадт. Это означало, что заводом были выполнены главнейшие судостроительные и машиностроительные работы. Дело оставалось за их завершением и насыщением корабля устройствами, системами, оборудованием, вооружением, приборами. С многими из этих работ, как уже не раз говорилось, можно было при должном напряжении сил и денежных средств успеть справиться стоя у завода. И тогда при подходе к Кронштадтскому створу маяков могла бы прозвучать историческая команда "прямо руль". Минуя Кронштадт, "Слава" могла бы продолжать путь дальше в море, чтобы соединиться с эскадрой. Идя коротким путем через Средиземное море, взяв с собой и на транспорте снаряжение, запасы угля и все необходимое для завершения работ, было вполне реально справиться с ними (пусть только особо неотложными, как говорил в статье Н.Л. Кладо) в Либаве, в пути и после присоединения к эскадре. Фактор 25% усиления ее ядра оправдывал все издержки. Строгая отчетность свидетельствовала об огромных резервах ускорения работ.
За время с 9 июля 1904 г. по 1 января 1905 г. готовность "Славы" увеличилась: бортовой брони с 45 до 100%, башенной с 5,2 до 100%, мачт и вооружения с 65 до 92%, рулевого устройства с 39 до 92%, водоотливных систем с 32 до 92,5%, проводов электроэнергии и динамо-машин с 2 до 50%, сетевого заграждения с 37 до 50%, сигнализации и передачи приказаний с 31 до 35%, котлов с 48 до 78%, главных машин с холодильниками с 52 до 75,5%, башенных и других установок с 48 до 80%, подачи и погребов с 47 до 65%, ПУАО с 20 до 40%, вентиляции с 35 до 74%, оборудования жилых помещений с 33 до 45,5%. Но бюрократия сделало все, чтобы ускорения этих работ в 1903 и 1904 г. не произошло. Корабль лишили его исторического шанса: возможности в самый критический момент русской истории послужить России. Вместо команды: "прямо руль" последовала команда "лево руля" (тогда по еще сохранившимся обычаям парусного флота команду давали на поворот румпеля, а не руля – Авт.) и корабль, отрезая себе путь исторических свершений, послушно повернул вправо. Войдя в Кронштадте в гавань, он приступил к достроечным работам.
39. Последний шанс
"Человек вообще неверный и крайне изменчивый", как в 1900 г. отозвался о нем С.О. Макаров, З.П. Рожественский и вправду не отличался стойкостью и последовательностью взглядов и убеждений. Эти сомнительные достоинства дорого обошлись флоту. Многие просчеты ведомства в предвоенную пору остаются, как уже говорилось, на совести деятельного и энергичного, но фатально находчивого и.д. начглавморштаба. Допущенные перед войной гибельные стратегические просчеты (отказ от аргентинских крейсеров, провал экспедиции "Ослябя" в 1903-1904 гг., более чем легкомысленное отношение к предостережению об угрозе войны в записке JI.A. Брусилова от 3 октября 1903 г. и в рапорте С.О. Макарова от 26 января 1904 г.), мелкое интриганство, явное нежелание помочь С.О. Макарову во время командования им флотом в Тихом океане и, наконец, грандиозное предательство, каким стало "командование" З.П. Рожественским 2-й Тихоокеанской эскадрой в походе и во время боя в Цусиме, – не оставляют сомнений в том месте, какое этот "флотоводец" должен занять в истории флота. Талантов предвидения не обнаружил он и в решении проблем обновления техники и вооружения флота. В конце войны адмирал, озабоченный лишь собственной карьерой, сумел оставить флот без современных радиостанций, базисных дальномеров и оптических прицелов.
Патентованный артиллерист (Михайловская артиллерийская академия!), главный наставник и воспитатель артиллерийских кадров флота (флагманские должности по артиллерии в 1896-1902 гг.), З.П. Рожественский виновен в крайней отсталости методов управления стрельбой и массировании огня. Еще на заре проектирования серии "Бородино" он высказал здравое мнение о несостоятельности на броненосцах пушек 75-мм калибра. Но ему и в голову не пришло отстаивать это мнение с тем отчаянием и решимостью, с какими всегда действовал С.О. Макаров. Не стал он добиваться и своевременной замены чугунных эксцентриков и только в июне 1904 г. вспомнил и о недостатке остойчивости броненосцев типа "Бородино". Был даже выпущен приказ по 2-й эскадре (№ 7 от 28 июня 1904 г.) с весьма безрадостными и, прямо сказать, гибельными для эскадренного сражения рекомендациями, где флот извещался о том, что на броненосцах типа "Император Александр III" нижние косяки орудийных портов уже при крене 14-15° уходят в воду, а предельно допустимый крен составляет 20°. В утешение, правда, говорилось, что при задраенных портах безопасный угол крена возрастает до 40°. На ходу выра