Положительная символика мифических волков проявляется везде, где есть представление о границе, причем граница может быть не только в пространстве, но и во времени. Это границы мира живых и мертвых – рождение (о рождении как приходе из мира мертвых подробнее будет далее), граница тьмы и нового Солнца – Рождество, поглотившее древний языческий праздник еще в Риме, но сохранившее его символику. Это граница старой и новой жизни – свадьба, и шире – приход нового как таковой. Всё это будет объединять образ волка. Так, ватагу колядующих на Рождество называли волками (о свадьбе уже сказано ранее), новорожденного поросенка или жеребенка, чтобы отогнать от него болезни, называли волчонком (иногда даже и ребенка). Когда у малыша начинали резаться зубки, ему давали грызть зуб волка, – это не только магия подобия (чтобы зубы были крепкими, как у волка), но и привлечение удачи.
К индоевропейской древности восходит представление о том, что волки – это свита бога света. В Древней Греции таким был Аполлон Ликейский (Волчий), стрелы которого – солнечные лучи. Имени языческого предводителя волков мы не знаем (по одной из версий, это бог Ярило), а в народном православии им стал святой Георгий, он же Юрий, Егорий. «Что у волка в зубах, то Егорий дал», – гласит народная поговорка. Если волк утаскивал скотину в лес, запрещалось преследовать его: потерянное животное фактически становилось жертвенным, и в награду за эту жертву ожидали удачи. Широко известна легенда об охотнике, который, заблудившись в лесу, вышел на огромную поляну, спрятался на высоком дереве и увидел, как ночью на этой поляне собрались волки со всего леса, а явившийся перед ними святой Егорий стал распределять, кому какую скотину задрать. Само слово «волк» содержит корень «влечь», то есть «тащить», и означает «тащащий».
Связь волка с представлением об удаче была так велика, что из волчьего хвоста, зуба или даже просто клока шерсти делали амулеты.
Медведь, в противоположность волку, – символ центра потустороннего мира. И, как его хозяин, он воплощает изобилие, плодородие, сексуальность. В фольклоре широко распространены представления о медведе, берущем в жены заблудившуюся в лесу девушку (детская сказка «Маша и медведь» – упрощенный вариант сказки «Медвежье Ушко», где героиня рожает от медведя сына исполинской силы и возвращается с ним в деревню). Сюда же относятся рассказы о том, как под шкурой убитой медведицы люди обнаруживали бабу в сарафане, или похищенную со свадьбы невесту, или сваху.
Брачная символика медведя разнообразно воплощена в свадебных ритуалах, начиная с гаданий о грядущей свадьбе: приснившийся девушке медведь сулил скорейший визит сватов. Когда жених приезжал за невестой, мать новобрачной встречала его в вывернутом тулупе, изображая медведицу. На свадьбе молодым полагалось поцеловаться по возгласу «Медведь в углу!». Если невеста оказывалась недевственной, то говорили, что ее разодрал медведь (ср. с поверьями о браке со зверем). Если муж изменял жене, то в качестве приворотного средства, возвращающего верность супруга, использовали медвежий жир.
Охотники единодушно утверждают, что медведь со спущенной шкурой выглядит как мужчина (или женщина соответственно). Родство человека с медведем подчеркивается легендой о происхождении зверя: Адам и Ева спрятали своих детей от Бога в лесу – и те покрылись шкурами.
Медведь – животное настолько священное, что его название табуировано, и соответствующее славянское слово не сохранилось (оно было родственно латинскому ursus и кельтскому artos); слово «медведь» означает «медоед», и оно, хотя и вытеснило изначальное наименование, тоже табуировалось – зверя следовало называть «хозяином».
Герб Волотово-Волосово. Образы старца на троне, медведя и быка в совокупности символизируют Велеса. Официальный сайт муниципального образования Волосовское городское поселение (www.volosovo-gorod.ru).
В глубокой архаике медведь, вероятно, считался владыкой потустороннего мира (языческие представления, в отличие от любой из мировых религий, располагают «тот свет» на одной плоскости с «этим»: за рекой, в устье реки, в чаще леса). Иной мир – неисчерпаемый источник изобилия, и этим объясняется важность медведя в свадебных ритуалах. Как воплощение центра иного мира, медведь сильнее разнообразной нечести, обитающей на границе мира людей: он может изгнать водяного; если в дом, на который навели порчу, привести живого медведя, то злые чары будут сняты. В язычестве медведь, вероятно, ассоциировался с богом Велесом (см. далее), а народное православие связывает его с Богом: задрать скотину или даже напасть на человека зверь может только по божественной воле. Сакральное отношение к медведю как к хозяину леса сохраняется и в наши дни.
Конь
Культы медведя и волка – совершенно архаичные, принадлежащие к той мифологии, где мир плоский (он имеет центр, периферию и иномирный центр). Животное более поздней эпохи – конь. Перемещения на мифических конях связываются с вертикалью, небесами и преисподней. В различных трудах по мифологии коня относят или к животным воздуха, или к существам хтоническим. В действительности же конь – это медиатор, посредник, соединяющий миры. Как мы увидим, сам бег коня по мирам является благом.
Конь как хтоническое существо представлен во многих сказках и легендах. Он связан с миром мертвых (вспомним коня из могилы отца, который стал затем главным помощником и советчиком героя – например, в сказке «Сивка-Бурка»). Наиболее известная из легенд – о гибели вещего Олега, случившейся из-за его мертвого коня.
Увы, о русских Конёвичах мы и такого не знаем. Но образ братьев (изначально – божественных коней, позже – божественных всадников) был настолько почитаем, что органично вошел в народное православие, сохранив главное: представление о них как о защитниках людей. Это первые русские святые Борис и Глеб, которых изображали всадниками. Явление Бориса и Глеба – перед Невской битвой (1240 г.) и во всех других случаях – расценивалось как знак того, что они стоят на страже русичей. Другой отголосок культа Конёвичей – почитание Фрола и Лавра как покровителей лошадей (парное языческое божество здесь заменено парой святых).
Академик Б. А. Рыбаков в книге «Язычество Древней Руси» подробно рассказывает о том, что резьба на русских наличниках символизировала путь солнца по небу: узор на верхней доске означал рассвет (малое солнце), полдень (большое солнце) и закат (малое), в узоре под нижней доской присутствовали две головы Ящера (о нем речь пойдет далее) и полуночное солнце. Эти наблюдения безусловно верны, однако уважаемый ученый не обратил внимания на наличник сбоку: на обеих вертикальных досках, перпендикулярно основному рисунку, расположены выступы в виде головы и шеи коня (аналогичный узор можно увидеть ниже и в главе 3). Это отражение мифа о Конёвичах – божествах рассвета и заката, воплощающих солнце или везущих его на своей колеснице, – дожившее до XIX века в декоративно-прикладном искусстве.
Связь коня с небом и особенно с солнцем наиболее сильна. В любом археологическом музее Золотого кольца русских городов можно увидеть амулеты XI–XII веков в виде двух конских голов, смотрящих в противоположные стороны (аналогичный образ встречается в «коньках» на фронтонах русских изб). Такие амулеты в ту эпоху имело большинство людей, и они, конечно, отражают невероятно широко распространенный миф. Какой? Ответить на этот вопрос нам помогут гимны древнеиндийской Ригведы, в которых регулярно упоминаются Ашвины (буквально Конёвичи, «рожденные от коня») – пара божественных близнецов, воплощение рассветных и закатных сумерек, предстающие в облике коней или двух возниц на колеснице. Ашвины – главные защитники людей: индийские гимны упоминают с дюжину мифов о том, кого и как они спасли. Эти мифы были известны так хорошо, что, к огромному сожалению, не сохранились в пересказе (ведь нет смысла пересказывать общеизвестное); удалось лишь воссоздать по крупицам миф о том, как Ашвины спасли человека по имени Трита, брошенного в колодец старшими братьями.
Возможно, к этому же мифу относится и рождественский образ Авсень, упоминаемый в песнях-колядках: он появляется в них вместе с Новым годом; колядущие же ходят с «кобылкой», то есть с изображением конской головы. Вероятно, древняя форма имени этого персонажа – Усинь. Она имеет индоевропейский корень, означающий восход солнца, – он сохранился в латинском имени богини зари Авроры, а также в имени латышского конского (!) бога Усиньша. Таким образом Авсень-Усинь символизирует начало светлой части года.
Коньковые подвески, найденные в XIX в. при раскопках во Владимирской губернии. Прохоров В. А. Материалы по истории русских одежд и обстановки жизни народной. Выпуск 1-й. 1881 г.
Двуглавый конек как традиционное украшение дома. Иллюстрация из журнала «Мотивы русской архитектуры», 1880-е гг. Журнал «Мотивы русской архитектуры», 1880 г.
Антиподом выглядит ритуальная процессия с реальным конским черепом при проводах русалок, которые приходились на период летнего солнцестояния. Получается, братья Конёвичи могли быть символом не только восхода и заката, но и начала светлой и темной частей года. Они защищали человека и днем и ночью, и летом и зимой, поэтому неудивительно, что обереги с их изображениями пользовались такой популярностью в эпоху двоеверия.
Но образ солнечного коня не исчерпывается парным божеством. Конек на русской избе часто бывает не с двумя конскими головами, а с одной – ею завершается центральная балка-матица. Перевернутая подкова (символичная «полная чаша») – это амулет, привлекающий достаток в дом, причем подкова должна быть найдена на дороге, так как, согласно народным поверьям, ее обронил солнечный конь. Снова обратившись к гимнам Ригведы, мы увидим там бога Сурью, чье имя этимологически родственно русскому «солнце», – он представляется в виде коня-солнца или бога на колеснице. Вероятно, именно такого персонажа изображают одиночный «конек» и амулеты-подвески в виде одноглавого коня. Был ли этим божеством бог Хорс, о котором в «Слове о полку Игореве» говорится как