— Перечислил тебе три штуки, хохленок, чтобы ты скорее накопил на операцию по смене пола. Учти, я первый в очереди.
— Спасибо, няш, я на твои три штуки куплю себе сала, — Коля улыбается, тушит сигарету и делает пальцы сердечком. — И очень большая просьба, не палите меня перед саппортом, а то меня опять заблокируют, и мы не сможем с вами няшиться совсем-совсем.
— Мыкола, что за бабский стрим, сиськи в пол-экрана, а игра где-то в жопе?
— Подсел на донаты нашему долбоебу, лучше б я какой-нибудь телке кружевные трусы купил. Давай не подговняй! А то придется тебя ебать по кругу.
— Так, всё, тихо! — командует Коля. — У нас здесь в Украине творится полный пиздец, и мне бы очень не хотелось, чтобы в моих руках был настоящий автомат, а по ту сторону линии огня стоял кто-то из вас, потому что я вас всех люблю.
— Любишь — отсоси, — встревает жирный гик[8] из Перми по имени Vlad313, у него свой канал, но сегодняшнюю потеху он не мог пропустить.
— Пико, да ты зассал бы даже брать настоящий автомат. Ты себе с первого выстрела из настоящего автомата плечо выбьешь. Говорю тебе, хватит крутить попцом, будь хорошей девочкой и иди на кухню, мамке с галушками помогать.
— Я бы очень хотел сделать такую многопользовательскую игру, — продолжает Коля, — в которой вы все могли бы чувствовать боль от повреждений. Для этого нужны специальные костюмы. Если ты получил повреждение, у тебя, допустим, блокируется рука или поступает достаточно мощный электрический разряд в эту часть тела. И если бы люди играли в такую игру, они бы, во-первых, уже не хотели воевать, а во-вторых, знали бы, какую боль причиняют другим. И из их загаженных проном[9] мозгов постепенно вывелось бы само понятие поцреотизма.
— Пико, не надо все усложнять, давай я приеду и отхайдакаю тебя плеткой, молыж. Не путай с пацифизмом свои мечты пассивного педераста, — пишет Москаль.
— Но, поскольку никто из вас не хочет, чтобы было больно ему, я сделаю больно себе, а вы будете на это смотреть. И я очень надеюсь, что в ком-то из вас при виде этого проснется его человеческое достоинство. — Коля приставил кончик ножа к правому виску и повел его влево, как будто хотел снять с себя скальп.
— Мое достоинство уже встало. Надеюсь, ножик ты продезинфицировал, — бесстрастно прочитал компьютер.
Кровь потекла быстро, Коля еле успел закрыть глаза. Он вспомнил, что не приготовил никакой перевязочный материал, иначе это была бы уже не антивоенная акция, а дешевая клоунада. Эти все равно стебались над ним, компьютер то и дело выплевывал: «Гыгыгы! Долбоеб! Нет, ты просто сказочный долбоеб! Пиздец, он правда сделал это!» Антивоенный посыл как-то потерялся в общем ржаче.
— Бедняга Пико. Ничего, до однополой свадьбы заживет. И вообще, хохлят по осени считают.
— У них в гейропах актуальное искусство очень модно, хохленочек пытается попасть в струю.
— Какую струю, мочи?
— Золотого дождя. Из евро, конечно.
Коле было не больно, только под волосами сильно щипало. Хлынули слезы, и хорошо, что под кровью их никто не видел. Он положил ножик и утерся тыльной стороной руки, сильно защипало глаза.
Коля стянул уже мокрую от крови футболку и вытерся той стороной, которая была на спине. Ему это не помогло, москали ржали еще больше.
— Извините, я не могу дойти до ванны, потому что сами видите что, — Коля шмыгнул носом и попытался протереть глаза футболкой, ему страшно хотелось посмотреть, что пишет Москаль.
— Пико, вот ты реально тупой, протянул бы веревку до ванной и по ней бы дошел. Или бойфренда позови, чтобы унял твою боль.
Донаты все сыпались и сыпались.
— Мне только кажется, или наш Пико плачет? — издевался Москаль.
— Вот я тебя не понимаю, — всхлипнул Коля. — Ты уже всю зарплату на меня просадил, наверное. Тебе хоть на выпивку хватает, ватное мудило?
— Всё, Пико, ползи уже к хирургу, порванную жопу зашивать. Кстати, у меня московская зарплата, хватит, чтобы купить и тебя, и трехэтажный домик в нашем Крыму.
— А ничего, что доллар у вас стоит уже сто рублей? — с вызовом спросил Коля. Кровь начинала свертываться, и кожу тянуло под этой пленкой. Если повезет, юшка остановится сама.
— Кто же покупает за баксы в своей стране, дурачок? Ты давай, соси там за евро у богатых старых немцев, разрабатывай ротик.
Коля услышал, как отворилась стальная дверь. Только бы не мама! Он надеялся уложиться до шести, чтобы не случилось как в прошлый раз.
— Шо ты там притих, даун?! — это голос брата. Защелка на двери уже пятая по счету, но все равно дает выигрыш во времени, можно выключить комп и не потерять лицо.
— Колин ебырь пришел, щас навешает малому люлей за измены, — читал комп.
— Так, блядь, кончай нас позорить! — Дверь тряхнуло от страшного удара. Дима, наверное, уже выпил и потому долбанул в полную силу.
— Передай старшему хохленку, чтобы сломал себе плечо, и будете оба как братья-акробаты за мир во всем мире, — продолжали угорать Колины «поклонники».
— Главное, чтоб хуй не сломал, он же перевозбуждается, когда дерет нашу няшку.
— Эй, сутер укропский, щас пойдешь выпивать на бабос, который мы заплатили твоей шлюхе-сестричке?
Коля улыбнулся предположительно в сторону компьютера и сделал окровавленные пальцы сердечком:
— Мои дорогие фанаты, вы сможете еще много раз насладиться этой записью на ютьюбе. Всех люблю, мир вам!
Защелка отлетела точно Коле в висок, он шарахнулся вправо и свалился вместе со стулом. Брат сгреб его и потащил куда-то. Судя по холоду и мягкой траве под ногами, это было то место во дворе, где лежал садовый шланг. Сильная струя воды ударила в лицо, вода перемешивалась с кровью, и земля впитывала розовую жидкость, как будто Коля с братом совершали древний шаманский обряд.
— Шо ж ты такой дебил, блядь… — стонал Дима. — Шо ты выебуешься перед ватным быдлом, ты себя ваще не уважаешь?
Коля высморкался в мокрую футболку, которую все еще держал в руках, потер ее под шлангом и выжал.
— Брось ты ее нахуй, потом в машину закинешь. Стой, я хоть бинт принесу.
Дима направился в комнату брата и встал перед камерой.
— Ссу в ваши жирные кацапские ебала, — сказал он.
Дима поставил камеру на пол, достал солидных размеров член и помочился рядом, надеясь, что новую вебку покупать все-таки не придется.
— Фансервис[10] от укропа Димана, зачет! — читал компьютер.
— А у хохленка толстый хуй — много сала ел. Повезло тебе с сестричкой, Пико.
— Ты камеру с пола убери, пока не натекло, сеструха еще обидится и давать перестанет.
Дима выдернул шнур камеры из системного блока и сказал в микрофон:
— Сосите друг у друга, уебаны.
— Вот старший хохленок у нас гений технической мысли. Ты еще микрофон сломай, дурак. Выздоравливай, Пико, все, я поехал, — заключил Москаль.
— Мозгами вы все поехали, уебаны тупорылые, извращенцы засратые, — ответил Дима, протирая камеру использованной бумажной салфеткой из мусорной корзины. Руки у него тряслись от злости. Потом он вспомнил, что братишка так и стоит во дворе, залитый кровью, и побежал на сторону родителей искать полотенце. Он вытащил из бельевого шкафа бордовое, чтоб мамка не заругала, и понесся обратно.
Он прижал полотенце к Колиному лбу и еще раз промыл братику глаза:
— Может, в травму?
— Ну нахуй, мы там в прошлый раз пять часов просидели. Пойдем лучше пожрать купим. Она сама свернется скоро, я шпината много жрал, от него свертываемость хорошая. Гемофиликам витамин «К» дают, вот он там, — ответил Дима. — Ну, гемофилики — это которые как царевич Алексей.
— Сам знаю, не дурак.
— Есть подозрение, что мама придет через пять минут, вынеси что-нибудь потемнее, мне одеться.
Брат побежал в дом, а Коля взялся за полотенце другой рукой — левая начала затекать. Во рту появился металлический привкус.
Дима принес черную рубашку и куртку с бумажником в кармане, он помог Коле одеться и повел его за руку в направлении, противоположном от школы, где работала мама.
— Выложишь ролик на ютьюб? — спросил Коля, топая по щербатому асфальту узенького тротуара. — Не хочу домой сегодня.
— Так я не умею, — признался Дима.
Они пошли через парк до «АТБ» на Вышгородской, потому что там работала кассиршей одна из Диминых девушек. Дотуда было далековато, но Дима об этом не подумал. Коля поскользнулся в темноте, его повело в сторону, и он упал на кучу посеревших и пожелтевших от времени пластиковых бутылок.
— Не только людей уничтожают, так еще и природу, суки, — сказал он чуть не плача. Кровь снова потекла из-под отодранного со лба полотенца.
— Ах ты долбоеб, — брат обнял его за плечи и повел дальше, до супермаркета.
В аптеке рядом они купили бинты, от пластыря Коля отказался — отдирать его потом было бы еще больнее. Он не знал, насколько глубок порез на лбу, и все еще надеялся, что затянется как-нибудь само собой.
— Ну и дурак, — сказала кассирша Света, пробивая колбасу, салаты и пиво. — Слушай, а правда, что ватники тебе платят деньги за то, что ты себя режешь?
— Чушь какая, не за это, конечно, — Коля так устал, что уже не мог злиться, а пальцы не слушались, когда он набирал ПИН-код. — Я тебе потом объясню.
— Что там объяснять, сама вижу, — обиделась Света.
В очереди все косились на красивого парня с полотенцем на лбу и его не менее красивого брата, который отличался только черным цветом волос и ростом выше на 10 сантиметров. Многим казалось, что братья ведут себя странно, младший едва держался на ногах, а старший явно был пьян и сгребал продукты в пакет, вместо того чтобы ему помочь.
— Не надо тут капать кровью, если поранился, иди в травму, — ляпнула пожилая тетка.
— Да пошли вы все на хуй! — ответил Коля и упал без сознания.
Брат заметил в очереди одноклассника Леху и спросил: