Симак, убедившись, что капитан из МУРа блуждал где-то вдалеке, без цели и понятия – точь-в-точь, как пока эксперт, – решил, что он далеко и не слышит, подбодрил:
– Анастасия, давайте еще раз. Только без спешки. Не переживайте, не бойтесь ошибиться, все по порядку.
– По порядку нам надо было бы в отделение. Да и товарищ капитан вон…
– А пусть его, он сам справится. Вот сейчас окончим и отправимся.
– Борис Ефимович, ливень-то!
– Ливень – что ливень? Горюче-смазочные материалы до конца сразу не смываются – так нас учит химия. Давайте еще раз присмотримся.
– Да сто раз смотрели!
– В сто первый посмотрим. Даже если все всё осмотрели, нам с вами надо глянуть еще раз.
– Это похоже на жест отчаяния.
– Пусть так. Но не может такого быть, чтобы автомобиль наехал на человека, и ничего на мостовой не осталось.
– Но ведь так и есть.
– А вы поищите, поищите, Настя. В нашем деле главное – поискать, понюхать, пощупать. Пусть вас вдохновляет мысль о том, что осколок стекла даст нам улику против злодея.
Эксперт начала подозревать, что Симак не шибко отличается от капитана, такой же клещ, считающий других неучами и недоумками.
– Я уверяю вас, что осмотрела место происшествия самым тщательным образом.
– Только место? А ничего, что автомобиль летел на полной скорости, не тормозя? – Борис Ефимович, подцепив девушку под локоток, повел ее дальше. – Вот тут, видите, он вильнул в сторону? Вы смотрели? Фото сделали?
Эксперт поспешила исправиться.
– Теперь да.
– Очень хорошо, – похвалил он. – А ну-ка, Настя, отвечайте быстро, не раздумывая. Тип дорожного покрытия?
– Асфальт.
– Состояние проезжей части?
– Мокрое.
– Имеется ли уклон?
– Трудно сказать.
– Пара пустяков! – заявил Симак. – Куда вода стекает? Смотрите-ка, какой поток по желобку. Вот и отмечайте направление, угол. Выбоины, ямы, предметы, затрудняющие движение?
– Отсутствуют, новая дорога.
– Да, все новенькое. А вот, гляньте, какой красивый бордюр, края свежие, порезаться можно.
Эксперт подсветила фонариком, чуть не взвизгнула по-щенячьи:
– Борис Ефимович, след! Ей-богу, след!
– А вы говорите, смыло все. Фотографируйте. Вот теперь понятно, что машина налетела колесом на бордюр. Следовательно, что?
– Что?
– С учетом скорости наверняка будет поврежден диск.
– Не слишком смелое предположение?
– Это версия, Настенька, нельзя от нее отмахиваться. Помялся капот, наверняка поцарапана и решетка радиатора. В сам радиатор нередко осколки попадают. А самое ценное… что?
– Что же?
– Повреждения передней части легче бросаются в глаза.
– В самом деле.
– Молодец, Настя! – одобрил Борис Ефимович. – Под таким ливнем, в таких условиях, а ведь нашли улику, которая поможет в поиске. А между прочим, что скажете про отпечатки протекторов?
Приободрившаяся было эксперт увяла:
– Шины как шины.
Тут Симак впервые позволил себе огорчиться:
– Как же так, Настя? Это же «Победа».
– Как…
– Неужели непонятно? Ну а хотя бы тормозила машина?
– Не тормозила…
– Хотя бы это хорошо, – одобрил Симак и что-то хотел добавить, но глянул на часы и заторопился. – Давай еще раз обзорное фото, детальное, бордюрчик еще раз.
– Вы, товарищ медик, снова не своим делом занимаетесь, – оказалось, что старший группы муровский капитан, продрогнув и промокнув, решил примкнуть к этому выездному семинару.
– Почему ж не своим? – удивился медик, вполне дружелюбно. – Пострадавшего я осмотрел, передал с рук на руки бригаде скорой, почему бы мне не оказать содействие?
– Потому что я возглавляю группу, – прервал Симака муровский капитан, сгоняя складки под ремнем назад и выставляя подбородок, – и по этой причине я должен проконтролировать, чтобы все было сделано!
Симак полюбопытствовал:
– А позвольте узнать, к каким выводам вы пришли? Хотя бы предварительно.
– К каким еще выводам? Разводите дедукцию, когда и так все понятно.
– Что именно? Просветите.
– Имеет место наезд по вине пешехода. Переход улицы в неположенном месте, в условиях ограниченной видимости. Пятница, вечер, гражданин наверняка нетрезв. Темно, водитель его не сразу увидел. Возможно, тормоза отказали.
Симак скромно подтвердил:
– Да, тормозного пути нет. Логично. Странно только, зная, что машина не в порядке, гнать по скользкой дороге, не пытаясь тормозить, выключив фары, не подавая сигналов.
– Может, и сам водитель был пьян, – не сдавался муровский капитан.
– …и при этом объехал выбежавшего на дорогу пешехода. Быстро среагировал для пьяного.
Начальник наконец взбеленился:
– Товарищ Симак, ваше дело – медицина. Вы закончили с этим вопросом?
– Так точно.
– Тогда отправляемся в отделение. Так. Где автобус?
– Не могу знать.
– Странно. Тогда пешком. Вы со мной или предпочтете возвращаться в центр на электричке?
– Нет-нет, мы с вами, – успокоил Симак, незаметно пожимая руку Насте, – слушаем и повинуемся. Вы же дорогу знаете?
Глава 6
Сначала в отделении было многолюдно. Однако по мере того, как успокаивались нервы и задавались вопросы, настоящих свидетелей оказалось немного: сам Николай Игоревич Пожарский, Тихонов Евгений Петрович, его товарищ Золотницкий Владимир Алексеевич, военврач, гражданка Симонова Екатерина Павловна, которая возвращалась из центра и очень спешила, поэтому перемещалась быстрее основной части пассажиров, сошедших на станции.
Еще двое – отец с сыном Муравьевы, ехавшие на встречной электричке, из области, сразу заявили, что прибыли уже после происшествия, видели лишь, как в сторону области летела машина. В общем, получалось как всегда: свидетелями себя именуют многие, а на поверку сказать что-то стоящее никто не в состоянии. Муравьев-старший попросил:
– Вы уж нас первыми отпустите, а то мама у нас сердечница. Николай Николаевич, вы-то понимаете.
Сорокин, выкладывая перед ними бумагу, заверил:
– Конечно. Просто напишите, что видели – и свободны.
Симонова немедленно присоединилась:
– И меня, Николай Николаевич, отпустите. Я и так домой спешила, а вот оно как обернулось.
– Для всех неважно обернулось, – подтвердил Сорокин и все-таки приказал:
– Акимов, опросите гражданку в первую очередь.
Услыхав это, неугомонная Тихонова повела своим покрасневшим ушком, в котором качались блестящие сережки, а потом и взвилась под потолок. Правда, на этот раз муж прервал ее даже сурово, учитывая его деликатность и мягкотелость:
– Мурочка, порядок один для всех.
Она бушевала:
– Если один для всех, почему бы нас не опросить первыми?!
Сорокин охотно разъяснил:
– Гражданка Тихонова, вопрос о целесообразности допроса и очередности такового решаю я как ответственный за работу отделения. Доступно объяснил?
О, непривычна она к такому обращению, аж передернуло. Заботливый Золотницкий немедленно осведомился:
– Мария Антоновна, вы замерзли?
– Нет! – вскинулась Мурочка.
– Вот и отлично, – Сорокин ушел в кабинет, пригласив с собой Кольку.
Акимов, получив от Муравьевых объяснения, убедился, что мужики ни капли не солгали – и с чего им было лгать? В самом деле, ничего не видели, исключая то, что машина была «точно не черной».
– А номер, цвет номера не заметили? – спросил Сергей.
Сын, подумав, почти уверенно сообщил, что как раз номер был черный.
Отец согласился:
– Пожалуй, да.
На этом пришлось закончить, более Муравьевы ничего определенного сказать не могли. Гражданка Симонова показала, что возвращалась из центра и очень спешила по домашнему делу, поэтому очень быстро догнала Пожарского. Ну, почти догнала, поскольку он спешил еще больше.
– Почему вы так решили? – уточнил Сергей.
Женщина пояснила:
– Он опередил меня довольно сильно. Как-то очень ускорил шаг, чуть не на бег перешел, и все время поглядывал на часы.
– Наверное, увидел сына?
– Кольку-то? Не могу сказать, лично я его не разглядела. Но Игорь Пантелеевич на проезжую часть, знаете, прям выскочил.
– Вы не видели, откуда взялась машина?
Симонова, подумав, заявила, что машина умчалась в сторону области.
– Вот как. А появилась откуда? От жилых домов, или из дачного поселка?
– Знаете, откуда ни возьмись. А удар такой был, что ужас. Игорь Пантелеевич аж подлетел и покатился кубарем.
– Цвет машины не заметили?
– Вроде бы блестящая, мне показалось, что серебристая.
– Номерной знак не запомнили?
– Это я точно помню – черный. И номер… вроде бы, знаете, заканчивался на единицу. Да-да, восемьдесят один!
– Точно ли?
Женщина призналась, что почти уверена:
– Но вы лучше не пишите восьмерку, а вот единицу отметьте.
– Марку машины не припоминаете?
Симонова лишь руками развела:
– Тут, извините, не разбираюсь. В войну полуторку водила, но сейчас столько этой мелочи развелось, так и шныряют под ногами. Красивая легковая машина, а вот марка – простите, не знаю.
В своем кабинете капитан Сорокин пытался разговаривать с Колькой.
Непростое это было дело. Вот был бы перед ним взрослый мужик, можно было бы предложить ему приободриться, ну, там «соберись, тряпка», на худой конец, рюмку водки налить. Но ведь перед капитаном сидел не прожженный уркаган. Случилась беда с отцом – и вот уже Колька никакой не взрослый, не ученый жизнью и уже судимый малолетка, а на самом деле потерянный мальчишка. Он только что видел, как в мирное время пострадал его отец, фронтовик, прошедший плен, концлагерь, несправедливые гонения, возродившийся к жизни, ставший практически незаменимым человеком в своем деле. И, конечно, в семье. Мальчишке этому было трудно, больно, плохо, он мало что соображал. Николай Николаевич все-таки умудрился выяснить обстоятельства несостоявшегося семейного застолья и теперь пытался помочь припомнить в самом деле увиденное.