Скрипнула деревянная дверь кабинета, раздались шаги и Густав, коротко поздоровавшись с начальством, удалился.
– Мисс Нора Линкс, – прозвучал ударом хлыста незнакомый женский голос.
– Очень приятно. Можете называть меня Ларс, а это Мила Вукович, моя правая рука. Добро пожаловать на Линдхольм, – мягко ответил Эдлунд. – Я могу попросить синьору Коломбо организовать Вам поздний ужин. Сегодня у нас чудесное рагу…
– Я сыта.
– Тогда присаживайтесь, – по полу скрипнули ножки кресла. – Могу я предложить вам выпить?
– Благодарю, – отозвалась Линкс. – Но я на службе. Не будем тратить время на формальности. Я приехала поговорить о вашей дочери. И разговор будет серьезным.
Мара вздрогнула и на мгновение ослабила хватку, когти скользнули вниз. Пришлось помочь себе крыльями, чтобы вернуться на место. И только в воцарившейся тишине стало понятно, как громко прозвучали эти хлопки. Нанду не шевелился, будто сделался частью стены.
– Что это за шум? – напряженно спросила Линкс.
– Деревья, я полагаю, – мисс Вукович говорила бесстрастно. – Я удивлюсь, если утром не выдернет с корнем ни одну липу.
– Я бы хотела рассчитывать на полную конфиденциальность…
– Хорошо, я проверю.
Каблуки Вукович застучали по деревянному полу, и окно распахнулось. Женщина выглянула наружу и порыв ветра выбил несколько прядей из ее тугого каштанового пучка. Она повернулась в одну сторону, в другую и, разумеется, увидела Мару. И надо отдать ей должное: ни на секунду не изменилась в лице.
– Ветер, как я и говорила, – она поправила очки и прикрыла окно, оставив небольшую щель.
– Отлично, – успокоилась Линкс. – Тогда перейдем к делу. Господин Эдлунд, вы же не будете отрицать, что Тамара Корсакофф – ваша биологическая дочь?
– Я не делал из этого тайны, – голос профессора звучал хрипло.
Мара моргнула. Столько лет директором пансиона, а он совершенно не умеет держать себя в руках!
– Тогда почему вы до сих пор не подали документы в Совет? И не оформили отцовство?
– Я узнал об этом недавно, и знаете, то одно, то другое… Годовая отчетность, итоговая аттестация, выпускной… Собирался заняться этим на весенних каникулах.
– В России это долгая бюрократическая процедура, – вмешалась Вукович. – И понадобится личное присутствие Ларса. Он не может пока оставить дела.
– Допустим, – нехотя согласилась Линкс. – Хотя желательно было бы сразу уведомить Совет. Девочка знает?
– Разумеется. – Эдлунд кашлянул. – Конечно, папой она меня пока не называет, но прогресс наметился.
Мара мотнула головой и усмехнулась про себя. Спасибо, что не сказал, будто они за ручку гуляют на закате. Какой к черту прогресс?
– Мы были удивлены, когда узнали об этом, – сообщила гостья.
– Интересно, откуда, – не удержалась Вукович.
– Это несущественно. Гораздо важнее, почему вы не сообщили об этом сами. Сами понимаете, Совет привык рассчитывать на откровенность. Особенно от человека, которому доверено воспитание и обучение наших детей.
– Так или иначе, вы все выяснили. И я даже этому рад, – Эдлунд подошел к окну, его голос стало лучше слышно. – Вы приехали, чтобы выразить недовольство высших чинов?
– Если бы они хотели выразить свое недовольство, за вами бы прислали не меня, – усмехнулась Линкс. – Пока я приехала всего лишь поговорить.
– О чем же?
– Дело в том, что мы провели небольшое расследование. Представляете, оказалось, что Вы не видели Елену Корсакофф, мать Мары, по меньшей мере два года до рождения девочки.
– Потрясающе! – фыркнула Вукович. – Вы что, за всеми следите?
– Нет, конечно. Но моменты, когда директор пансиона покидает свой пост, нам известны, – спокойно пояснила Линкс. – Дело в том, что Селия Айвана, арестованная зимой за нападение на юную мисс Корсакофф, рассказала нам удивительные вещи.
– Она же признана невменяемой! – возмутился Эдлунд. – И мы планируем доказать, что именно она виновна в пожаре, убившем Елену Корсакофф!
– Конечно, конечно. Никто не стал бы верить на слово сумасшедшей женщине, подозреваемой в убийстве. Но мы попытались проверить ее показания и выяснили, что в них есть доля правды. И я хочу услышать это от вас, господин Эдлунд. Это правда, что между вами и Еленой Корсакофф ничего не было?
В кабинете стало так тихо, что Мара слышала дыхание своего отца. Соври! Придумай что-то! Не выдавай им нашу тайну!..
– Да, – все же сдался он после паузы.
– И тем не менее, девочка, которую она родила, – ваша биологическая дочь?
– Да.
– И это связано с теми генетическими экспериментами, которые вы проводили в те годы?
– Да.
– Послушайте, какое это имеет значение? – вмешалась Вукович. – Эксперименты, отношения… Лена мертва, а Мара жива. И у девочки должен быть отец, неважно, как он им стал! Прошло пятнадцать лет, ни к чему ворошить эти глупости!
– Я бы и рада с вами согласиться, – без энтузиазма ответила Линкс. – Но Совет считает иначе. Так что, господин Эдлунд, как же получилось, что Мара стала вашей дочерью?
– Лене был подсажен эмбрион. Один из тех, что находился в моем криохранилище.
– Вы знали об этом?
– Нет. К тому моменту я забросил эксперимент, а Лена похитила один из эмбрионов. Она хотела ребенка и не задумывалась о последствиях.
– И что же это был за эмбрион?
– Биологический отец – я, мать – Инира Нанук, которая погибла еще до рождения Мары.
– Вот видите, это было просто, – удовлетворенно произнесла Линкс. – Никто не желает вам зла. Мы очень бы хотели видеть Мару в гостях на каникулах. Сами понимаете, первый перевертыш, рожденный из пробирки, должен стать научной сенсацией. Наши специалисты были бы рады с ней познакомиться, взять некоторые анализы. Возможно, это прорыв в будущее, ведь ее способность проявилась необычно. Девочка стала зимним перевертышем, хотя родилась летом. Да еще к тому первая ее трансформация была полной… Согласитесь, это интересно. Так что мы с нетерпением ждем…
– Нет, – отрезала Вукович.
– Что, простите?
– Нет. Я ее законный опекун, девочка несовершеннолетняя. Я не даю своего согласия на выезд.
– Вы отдаете себе отчет в своих действиях? – холодно спросила Линкс.
– Абсолютно.
– Прекрасно, – кресло снова скрипнуло, видимо, представительница Совета встала. – С вами еще свяжутся.
Резкие шаги, хлопок двери.
Эдлунд тихо выругался по-шведски.
– И что теперь будет… – выдохнул он.
– Рано или поздно это должно было случиться, – Вукович подошла к окну и повернула ручку. – Залетай.
Мара удивленно взглянула на Нанду, бедолага дрожал то ли от холода, то ли от ветра, то ли от ужаса.
– Да залетайте уже! Вы оба! – завуч устало вздохнула. – У меня нет сил придумывать вам наказание.
Замерзший Нанду впорхнул первым, следом влетела Мара и мягко опустилась на дубовый письменный стол.
– И что теперь с ней делать? – Вукович обессилено рухнула на диванчик для посетителей, сняла очки и потерла переносицу. – Если они узнают, что у нее обе способности…
– Без вариантов, – Эдлунд захлопнул окно. – Пора ей познакомиться с дедом.
Глава 2. Зов предков
– Уважаемые пассажиры, пристегните ремни, мы приступаем к снижению. Через тридцать минут мы совершим посадку в аэропорту Икалуит. Местное время пять часов сорок пять минут пополудни, температура воздуха семь градусов по Цельсию.
Мара вздохнула и вцепилась в подлокотники. Да, в облике орла она с удовольствием летала самостоятельно, но самолеты переносила с трудом. При смене высоты у нее страшно закладывало уши и болела голова.
– Может, перевоплотишься? – участливо предложил Эдлунд. – Никто не обратит на тебя внимания.
– Не знаю… Рискованно. По международному праву перевертышей мы не можем трансформироваться, если вблизи находится хотя бы один…
– Как директор я рад, что ты подготовилась к тесту, – отмахнулся профессор. – Но необязательно же каждый раз так мучиться! Накинь капюшон. И займись ушами.
– Разве они и изнутри?..
– А ты попробуй. Сделай мои уши, это не отнимет у тебя сил. А я всегда прекрасно переносил полеты.
Мара накинула капюшон толстовки, затянула завязки, пригнулась. Эдлунд положил руку ей на плечо, видимо, желая поддержать, но она вздрогнула. Не привыкла еще к таким нежностям. Он почувствовал это и убрал ладонь.
Перевоплощения в других людей и даже частичное изменение внешности она терпеть не могла. Но отступать было некуда, ведь ее уже считали зимней, училась она на курсе Найджела Смеартона, терпела издевки, превращалась то в рыжую, то в блондинку, то и вовсе в парня. Конечно, вредный англичанин всегда находил к чему придраться. Она мечтала однажды утереть ему нос, но пока не получалось. Стабильная шестерка – и на том спасибо. Оценку выше он ей никогда не ставил, хотя наверняка был в курсе ее родства с директором. Этот ушлый старикан, который на своем факультативе для старшекурсников растил шпионов для мировых спецслужб, знал все, что происходило в радиусе десяти километров. Но делать для кого-то исключения не собирался. Скорее наоборот, возненавидел Мару еще сильнее.
То ли из-за вечного осуждения профессора Смеартона, то ли из-за нелюбви к зимним вообще, поскольку все они отличались довольно вредным характером, Мара плохо переносила трансформации иноликих. В орла – другое дело. Это было легко, приятно, внутри будто взрывались маленькие пузырьки с веселящим газом. Весь мир становился ближе и раскрывал ей свои объятия.
Дар зимних отнимал силы. И физические, и моральные. Чтобы настроиться на перевоплощение в другого человека, она должна была представить, что скрывается от преследователя. Ее не покидало чувство гадливости, чего-то неправильного, незаконного, преступного. Словно она становилась в эти минуты каким-то мошенником и обманщиком. Двуличной. И это претило, вызывало привкус мыла и досады.
Однако, как назло, именно эта способность не раз выручала ее в трудную минуту. Вот и сейчас, ощутив в ушах легкое покалывание, ощупав их и констатировав некоторую лопоухость, Мара на удивл