метила, что незнакомец за окном юн. Скорее, мальчишка, чуть младше нее, пожалуй. Лицо круглое, детское. Кажется, кто-то любит плюшки. В драке она такого уделает, особо не напрягаясь. Интересно, в Канаде вообще никто не знает о существовании занавесок? Потому что тогда она с удовольствием принесет им благую весть.
В конец осмелев, Мара медленно, по-кошачьи, встала и направилась к окну. Парень замер, с каждым ее шагом его раскосые глаза расширялись от ужаса. И вот, почти у самого подоконника, она вдруг резко дернулась вперед, выставив подбородок и сделав страшную хулиганскую рожу. Такими физиономиями пользуются банды трудных подростков, когда выясняют отношения стенка на стенку. Несчастный юнец взвыл, рухнул навзничь с табуретки, на которой стоял. С воплями вскочил и бросился прочь. Ябедничать, судя по всему. Мара расхохоталась. Ее-то совесть была чиста: нечего пялиться в чужие окна.
– Вижу, ты развлекаешься, – раздался за ее спиной голос Сэма.
Девочка обернулась, ее улыбка растаяла.
– У вас тут принято подглядывать? – с вызовом спросила она.
– Я дам тебе шторы. Снял их, потому что с ними темно. С этой стороны дом моего сына, мне не от кого прятаться.
– Видимо, есть от кого. Раз любой мальчик может залезть к вам в окно.
– Не любой. Это твой кузен Роб.
– Кто? – нахмурилась Мара.
Она проспала момент, когда ей рассказывали о братьях и сестрах?
– Сын Илы. Он слышал, что ты приедешь. Хотел познакомиться, наверное.
Ясно. Не успела сказать «здрасьте», и уже плохая. Обидела бедного родственника. Мара даже не собиралась оправдываться. На лице этого мальчишки было все, что угодно, кроме желания познакомиться. Убить? Испепелить взглядом? Пожалуй. Но никак не раскинуть братские объятия. Но теперь уже никому ничего не докажешь. Со стороны все выглядело наоборот. Ребенок к ней с открытой душой, а она его шуганула, да еще и со стула уронила. Пальцем не прикоснулась, но синяки все скажут сами за себя. Не хватает только, чтобы Ила или его жена видели, какую рожу она скорчила их сынишке.
– Мне жаль, – неубедительно пробормотала Мара.
– Сомневаюсь. Но ты защищалась. На твоем месте я поступил бы так же, – и Сэм вышел, прикрыв за собой дверь.
После кружки крепкого кофе, словно туда бросили пару ложек дегтя, и куска хлеба с соленой рыбешкой, Мара накинула куртку и вышла на улицу осмотреться. Порыв ветра принес знакомый запах моря, и в просвете между домиками показалась синяя гладь. Другой цвет, непривычный. Не такие волны омывали Линдхольм. И хотя Балтийские воды бывали разными, то чернильными, то бурыми, то серебристыми, как жидкая ртуть, сразу стало понятно, что здесь все иначе.
Поселение было небольшим и безликим. Из-за полного отсутствия деревьев появлялось ощущение чего-то фабричного, временного. Как бытовки рабочих на стройплощадке. Одинаковые домики, обшитые белым, серым или зеленоватым сайдингом, торчали на сваях из плоской твердой почвы. Какие-то мхи и травы пробивались на поверхности, даже мелкие цветочки, отчего местами земля казалась припудренной. Чуть правее, на самом побережье, высился шпиль. То ли ратуша, то ли церковь без креста. Слева проглядывали из морского тумана горы в снежных колпаках.
– Скоро поплывем туда, – дед снова заставил ее вздрогнуть.
Сидел на выцветшем алюминиевом шезлонге и шкурил какую-то палку.
– Красивая гора, – заметила Мара.
– Тебе будет тяжело подниматься. Но придется.
Девочка едва заметно ухмыльнулась. Если этот старик рассчитывает, что она – слабак, его ждет разочарование. Жаль, нельзя поспорить на деньги. Зубами будет цепляться за скалы, но не пикнет.
– Переживу.
– Роберту предстоит посвящение, – Нанук смотрел перед собой и словно не слышал ее реплики. – Солнцестояние он встретит медведем.
– А сколько ему?
– Ангакук уже стар. Восемьдесят шесть. Зимой болел. Боюсь, следующее лето он не увидит. Хочу, чтобы он провел посвящение моего внука.
– Ангакук – это шаман, да?
Сэм моргнул и перевел задумчивый взгляд на Мару.
– Да. Его сын займет его место, скорее всего. Слишком молодой.
– Так сколько лет Робу?
– Тринадцать. По правилам посвящение должно быть через год, но я знаю, способность у него уже есть. Ему запрещено надевать медвежью шкуру до ритуала. Только после.
– Думаете, следующий шаман все сделает хуже?
– Это не омлет, чтобы сделать его хорошо или плохо. Важно, что внутри. Ангакук Апая – мой друг. Пойдем, Ила ждет нас.
Старик отложил палку в груду таких же. И хотелось было спросить, зачем они, не для черепов ли белых людей, но Мара сдержалась. Пятиминутная беседа с Сэмом отняла у нее столько же сил, сколько мытье полов во всей столовой Линдхольма. А уж как это несладко, девочка не раз испытывала на своей шкуре, потому что частенько попадалась на мелких проступках вроде нарушения комендантского часа. Если проявить терпение и наблюдательность, всегда можно тихонько выяснить все, что нужно. Просто в свое время. Главное – усыпить бдительность взрослых скромным и послушным видом.
Именно облик агнца Божьего Мара и приняла, следуя за дедом к дому Илы Нанук. Репетировала про себя убедительное раскаяние. Житейская смекалка и год учебы в Линдхольме научили ее следующему: если твой дурной поступок никто не может доказать, колоться нельзя. Честные глаза, язык на замке и держаться до последнего. Если ты уже понимаешь, что в чем-то прокололся, и видишь, как к тебе, искрясь от негодования, приближается взрослый, главное – повиниться первой. Чистосердечное признание способно отлично смягчить последствия.
Поскольку уже два свидетеля готовы были выступить против нее, Мара выбрала покаяние. И, едва переступив порог своего дяди, даже не успев поздороваться, поджала нижнюю губу и подняла брови. Так, как учил ее Нанду. Этот умел прикинуться одуванчиком, как никто.
– Мне так жаль! – воскликнула она, для пущей убедительности прижимая руку к груди. – Я так испугала вашего сына! Не успела проснуться, а в окне лицо, и когда я бросилась посмотреть…
– Все в порядке, – улыбнулся крепкий невысокий мужчина. – Я запретил Робу ходить туда именно поэтому. Он уже успокоился. Роб, Анука! Идите сюда.
Сначала Мара подумала, что парень унаследовал склонность к полноте от отца. Только черты Илы уже приобрели мужественную резкость, а мальчик был еще совсем пухлым и мягкотелым. Но когда в прихожей появился Роб с матерью, стало понятно, что на нее он похож сильнее. Они оба смотрели на гостью настороженно и недоверчиво.
– Роб, прости, пожалуйста, – как можно искреннее произнесла Мара. – Я не хотела тебя напугать.
– Я не испугался, – пробормотал он, потом переглянулся с отцом. – Добро пожаловать в Иллуаасак или Дом лета.
– Приглашаем тебя к нам на ужин сегодня, – Анука улыбнулась одним ртом. – Очень рада, что ты нашлась.
– Ну надо же, – Ила покачал головой, взял Мару за плечи и развернул к свету. – Пап, скажи, одно лицо с тетей Мэри?
– Да, я уже говорил ей об этом, – признался Сэм.
В глазах Илы блеснула влага.
– Я так скучал по Инире… И когда выяснилось… Ты не представляешь… Папа только неделю назад сообщил! Иначе я бы давно прилетел в Швецию. С ума сойти! Ее дочка! Она всегда мечтала…
Дядя стиснул ее в объятиях, прижал к себе и издал странный звук, похожий то ли на лай, то ли на кашель. Мара стояла, вытянув руки по швам, чувствуя, как хрустят все кости, и не понимая, что делать. Не то, чтобы ей было наплевать на встречу с родным человеком, просто она его видела впервые и растерялась сильнее, чем обрадовалась. Зато у Илы все эмоции были на поверхности, в отличие от Сэма. И не надо было стараться, чтобы ему понравиться.
– Знаете, когда я еще не знала о том, кто мои родители, – начала Мара, когда ей, наконец, позволили снова дышать. – На одном экзамене… В общем, я перенервничала, и у меня была полная трансформация. И потом я видела фотографии, в компьютере па… профессора Эдлунда. Кажется, это были вы.
– Серьезно?! – поразился Ила. – Инира постоянно так делала в молодости. То ради шутки, то просто тренировалась… Для человека, у которого нет близнеца, я чересчур часто смотрел на самого себя. А ты можешь сейчас?..
– Ила, девочка устала с дороги! – возмутилась Анука.
– Нет-нет, – Мара мотнула головой. – Все в порядке. Я не уверена, что у меня получится повторить точно… Профессор Смеартон ругает мои навыки контроля…
– Подожди, давай пройдем в гостиную. Там больше света. Роб, сядь сюда. Тут лучше видно. Он еще никогда не видел трансформацию зимних так близко, в нашем поселении только летние. Из зимних были лишь мама и Инира, но Роб не застал ни ту, ни другую.
Мара разулась, расстегнула куртку и пуговицу на джинсах. В юности Ила Нанук был стройным, но все равно чуть крупнее, чем она.
– Извините, просто вы… – она растерялась. – Ну, это будете вы молодой. То есть вы не старый, но…
– Я понимаю.
– Хорошо.
Так, наверное, чувствует себя ребенок, который читает стихи с табуретки. Мара стояла в центре гостиной, на зеленых диванах сидели ее новообретенные родственники. Смотрели с ожиданием. Она прикрыла глаза, сосредоточилась. Представила толпу. Людей в темной форме. Полумрак, всполохи огней. Они ищут ее. Охотятся за ней. И только мужское тело сейчас позволит ей спастись. По спине будто скользнули ледяные щупальца. Туловище растягивалось, скручивалось изнутри, словно кто-то выжимал ее, как полотенце. Девочку передернуло мокрой собакой, значит, трансформация остановилась. Она открыла глаза.
Анука прижала пальцы к губам, у Роба дрожал подбородок, даже Сэм немного побледнел. Ила подошел к Маре.
– Невероятно, – пробормотал он, робко касаясь ее лица. – Я думал, никогда больше этого не увижу.
Подвел ее к зеркалу, и она замерла, увидев отражение. Обычного человека эта картинка заставила бы усомниться в собственном душевном здоровье. Двое мужчин, один – моложе, другой старше. Но черты лица абсолютно одинаковы. Один рост. Один взгляд. Нет, это не отец и сын. Это один человек. И его тень из прошлого. И Маре, успевшей смириться со своим зимним даром, стало жутко.