Несколько шагов по мягкому и упругому розовому ковру — и они оказались на длинной лоджии, превращенной в зимний сад, заполненный журчанием электрического водопадика, шумом работающего кондиционера и гигантским аквариумом.
Рай обнял ее и нашел губами ее губы. Запах сена и цветов, который она вдохнула, казалось, исходил от кожи и волос Рая. Закрыв глаза, Рита вдруг увидела раскинувшееся над ее головой ярко-голубое небо в пышных, как юбки танцовщиц-виллис из «Жизели», облаках.
Звук тихий и одновременно резкий, как влажный треск разрезаемой плоти, — это от затылка и вдоль спины, до самой ложбинки, просвистела, прозмеилась «молния». Плотная эластичная ткань была стянута с плеч, талии, бедер и брошена на плетеное кресло.
— Если закричишь, — услышала она прямо над ухом, — я разобью аквариум. Проснется Вера, рыбки погибнут, гости бросятся смотреть на тебя, голенькую, а я уже все равно не остановлюсь.
И она молчала. На деревянном полу, под тихий плеск воды в аквариуме и шелест обвеваемых ветром комнатных растений Рита качалась в объятиях незнакомого мужчины до тех пор, пока не почувствовала в себе невероятно сильную и сытую бурю, судорожный шторм, после которого наступила оглушительная, ватная тишина. Тело ее обмякло, а взгляд теперь уже с равнодушием скользил по мерцающим в зеленоватой воде аквариума перламутровым рыбкам.
Амфиарай помог ей застегнуть платье и подняться. Тяжело дыша, он достал из кармана платок, вытер пот сначала с ее лба, потом со своего, поцеловал и усадил ее как безвольную куклу в плетеное кресло. Достал ручку, выдернул из блокнота листок бумаги:
— На, пиши.
Она непонимающе смотрела на него.
— Пиши: «Оскар, я жива и здорова. Я позвоню тебе. Рита».
И она написала. Рай, вырвав у нее из рук листок, спрятал его в карман.
— У меня внизу машина.
Пуповина разрывалась на глазах, кровеносные сосуды разлетались в пыль, лопались тонкие перегородки плоти, образовывая кровавый вакуумный тоннель. А впереди была свобода, непредсказуемость, жизнь, заполненная до краев событиями, переживаниями, впечатлениями и переливами чувств.
Они незаметно покинули квартиру Ащепковых, сели в черный запыленный автомобиль, припаркованный прямо возле подъезда, и, резко развернувшись, помчались в сторону Садового кольца.
Рай в загородном доме
Амфиарай спал, раскинув руки на черных простынях, и его совершенное тело обдувал ворвавшийся в распахнутое окно свежий ветер. Вокруг кровати на полу были раскиданы подушки, книги, журналы, пепельницы, коробки с сигарами и конфетами. На столе стояла высокая корзинка, доверху наполненная апельсинами. Еще вчера вечером они служили им, безумным, бильярдными шарами, лениво перекатывающимися по зеленому сукну и не желающими помещаться в лузы. Весь огромный дом служил им вот уже несколько дней как верный и умный пес. К услугам ослабевших от страсти Риты и Рая был бассейн, джакузи, бар, теннисный корт и четыре спальни...
— Ни о чем не думай, — говорил Рай, заметив затуманившийся печалью взгляд Риты в тот момент, когда мысли ее плавно перетекали к Оскару.
— Как я могу не думать о нем, если он наверняка ищет меня, думает обо мне, обзванивает больницы и морги?
В такие минуты она жалела, что была так откровенна с ним, что рассказала ему многое из своей ранней супружеской жизни.
— Ты прожила с этим человеком почти десять лет, что связывало тебя с ним?
— Тебе не надо этого знать, — отвечала она намеренно грубо, оставляя в тайне ту часть жизни, о которой имел право говорить только Оскар, да и то только как врач.
— Мне нравится, что ты так отвечаешь. Но, с другой стороны, этот ответ не подходит для той Риты, которую я встретил там, у Ащепковых... Ты сильно изменилась за последние дни.
Она и сама знала, что изменилась. Сначала морально — ушла от мужа прямо с вечеринки, даже не попрощавшись. Как поступают бунинские барышни, миллеровские стервы, сагановские красавицы и бюнюэлевские роскошные шлюхи. Затем физически. Она словно освободилась, разорвала все путы, которыми ее обвязывал, обволакивал страстный (теперь-то она это понимала) и чувствительный собственник — Арама. Исчез страх перед ним.
«Ну и пусть ищет, находит и упрекает... Мне тоже есть, что ему сказать». Хотя на самом деле ничего такого не было. Просто сама мысль о том, что она встретит здесь, в другой жизни, своего Оскара, казалась ей нереальной. Он там, где-то в кипящей и бурлящей Москве, трудится в своей клинике, прослушивает деревянной трубочкой (похожей на детскую игрушку) вздувшиеся животы своих хронически беременных пациенток. И этот загородный дом — с обнаженным Амфиараем, корзиной апельсиновых бильярдных шаров и мягкими просторными спальнями — просто выпал из времени и ждет часа, когда ему позволено будет снова превратиться в черную запыленную машину, стоящую возле подъезда Ащепковых, или в гостиную Веры, заполненную подвыпившими гостями, среди которых достопочтенный Оскар Арама собственной персоной...
Рита несколько раз выходила на крыльцо, смотрела на встающее солнце и ждала, что вот сейчас что-то произойдет: она откроет, к примеру, глаза и увидит себя уже в своей спальне рядом с Оскаром. Но пробуждения не наступало. Замирая, она слышала в тишине нарождающегося утра спокойное дыхание спящего Амфиарая. И эти звуки были так же реальны, как и поднявшийся наконец над верхушками елей косматый огненный шар — солнце.
Бедный Саша
Саша Алфимов вернулся домой за полночь, открыл двери своими ключами и, стараясь не разбудить спящих родителей, прокрался к себе в комнату, заперся и включил лампу. Несмотря на конец мая, вечер выдался прохладным, влажным, несколько раз брызгал скупой дождь с громом и молнией. Саша видел собственными глазами, что на этот раз Оскар вернулся домой один. Он приехал на такси, вышел и, пошатываясь, направился в подъезд. А поскольку они с Сашей жили в одном дворе и внешняя жизнь доктора Арамы для соседей являла собой скучный фильм, сводящийся к приездам домой и отъездам из дома с женой или без нее, то сегодняшнее возвращение Оскара в одиночестве стало для влюбленного в Риту Саши событием. Он же видел, как они вместе садились в такси, которое заказывали (новенькая желтая «Волга» с шашечками ждала их под окнами минут десять), как отъехали, но вот вернулся Арама почему-то один.
Саша еще какое-то время сидел, тупо уставившись в стену, завешенную старым персидским ковром, пытаясь осознать, что случилось, пока сон не сморил его. И снилась ему красивая Рита, женщина его мечты, в развевающихся красных одеждах, с разметавшимися от ветра волосами, словом, такая, о какой может только мечтать влюбленный во взрослую женщину шестнадцатилетний мальчик. Его зоркое мальчишеское око поместило в свой очередной волнительный сон все женские прелести: округлую полную грудь Риты (которую он никогда не видел и пока еще только себе представлял) и просвечивающие сквозь прозрачную красную ткань стройные бедра с полненьким темным бугорком меж ними.
Тихий телефонный звонок вырвал его из сладкого полусна, и он торопливо взял трубку, словно кто-то неизвестный мог бы помочь ему в столь поздний час объяснить, что сделал доктор Арама со своей женой, где бросил, куда дел и не убил ли...
— Да, слушаю. — Сон отступил, голова стала ясная, пустая и звонкая, как тонкий серебряный колокольчик.
— Саша? Ты еще не спишь?
Это был женский голос, от которого Сашу бросило в жар. Ему вдруг представилось, что звонит сама Рита. Он увидел недосягаемое, прекрасное женское тело, едва прикрытое прозрачным летним платьем, удивительное лицо с нежными губами и ласковым взглядом...
— Нет, не сплю...
«Я сплю, и все это мне только снится».
— Ты меня не знаешь, хотя я и живу в соседнем доме. Меня зовут Тая.
Услышав конкретное имя, Саша вернулся в реальность и начал лихорадочно соображать, какая Тая и почему может звонить ему так поздно.
— Я вас знаю? — спросил он на всякий случай.
— Нет, не думаю... Дело в том, что я немножко выпила, поэтому осмелилась позвонить тебе. Мой муж в командировке, и я решила пригласить тебя в гости. Ты не против?
— Меня? Но почему? Я вас не знаю...
— Ты нравишься мне, Саша. Видишь, как все просто. Я могла бы познакомиться с тобой уже сто раз и найти тысячу предлогов для встречи. Но, как видишь, пока не сделала этого. Хочешь, чтобы я иногда звонила тебе?
— Нет, не надо. Зачем?
Он отшвырнул от себя телефонную трубку, как будто ему в руки попало что-то мерзкое и неприличное. Щеки его пылали, уши тоже. Внизу живота что-то набухло и заломило. Тая с внешностью Риты обнимала его прохладными руками, целовала влажными губами. Чувствуя дрожь во всем теле, он подошел к окну и посмотрел на светящийся редкими окнами противоположный дом. Где-то там, за одним из таких вот неодушевленных окон стоит возле телефона и страдает от одиночества молодая женщина по имени Тая. Молодая ли? Она влюблена в него? Нет, едва ли. Просто ей скучно, к тому же муж в командировке. Но он нравится ей, как красивый породистый щенок, которого можно пощекотать за ушами, прижать к себе, уложить в ногах, прикрыв одеялом.
Когда снова раздался звонок, он мысленно поблагодарил себя за то, что кто-то из родителей догадался оставить телефон именно в его комнате, иначе два звонка подряд в полночь могли бы разбудить их, и последствия были бы непредсказуемыми. Что может быть хуже ночного звонка пьяной скучающей женщины?
— Запиши мой номер... — услышал он все тот же голос и понял, что для того, чтобы запомнить семь цифр, ему не понадобится ручка. — Записываешь?
Он молчал, чувствуя, какую власть почему-то стала иметь над ним эта незнакомая ночная женщина. «Как странно, — подумал он, — а ведь я только что мечтал о совершенно другой, о Рите!»
— Смажь дверные петли машинным маслом и ничего не бойся...
«Какое еще масло? Какие петли? Она что же, думает, что я прямо сейчас и рвану к ней? Сумасшедшая». И снова он отключил телефон, не выдержав такого потока самоуверенности, решимости и желаний, которые источала трубка.