— Похоже на того, которого описывала девочка.
— Наташа Адомавичуте? Я тоже подумал. Еще существенная деталь. — Главное Буславичус приберег на конец. — Оливетский что-то перекладывал в ванной. Сосед курил по другую сторону двери. Говорили о хоккее. Оливетский в основном поддакивал. Внезапно до Донатаса дошло, что Оливетский его не слушает, чем-то занят. «Что там у тебя?» — он шагнул вперед. Оливетский не ожидал. Оказывается, считал деньги. Он же копит на машину. Когда Паулаускас приблизился, он сунул их вниз, в бак для белья. Но неудачно. Одна купюра отделилась. Оливетский прихлопнул ее крышкой: половина в баке, половина снаружи.
— Действительно, интересно, — согласилась Шивене. — Что за купюра?
— Пятидесятирублевка. На всякий случай я вызвал Паулаускаса.
— Оливетский что-нибудь натворил? — спросил Паулаускас.
Шофер оказался здоровяком с рыжеватой короткой бородкой, тяжелыми руками. В дверях он привычно нагнул голову, боясь задеть о притолоку. «Огромный добродушный викинг...» — подумала Геновайте.
— Мы иногда заходим друг к другу. Курим, болтаем... Четырнадцатого тоже виделись. Я сказал об этом инспектору, который приезжал к нам, на Ариму... — он собрался повторить то же, что Шивене уже знала от Буславичуса.
— Вы из каких мест? — ей требовалось большее, контакт.
— Из Тракая. Знаете наши места?
— Ну как же!
— Отличный край.
— Вы сами-то хорошо его знаете?
— Думаю, да.
— О Волчьей Лапе слыхали?
Безусловно, он ничего о ней не слыхал.
Шивене достала записную книжку. Описание она случайно обнаружила в старом энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона и переписала себе.
— Читайте.
Паулаускас прочитал вслух:
— «При дороге из Вильнюса в Троки с левой стороны лежит камень длиною в сажень, шириною в два аршина с высеченными изображениями одного копытца козьей ноги и одной волчьей лапы, отчего местность называется Волчья Лапа». Никогда не слыхал, — он был удивлен. — Надо проверить.
— Оливетский не ваш земляк?
— Нет! У нас народ проще. Если выпьют, становятся веселее, общительнее.
— А он?
— Сосед? Ему пить противопоказано. Пьяный — высокомерен, жесток. Кажется, что угодно может натворить. Вплоть до самого ужасного. Невозможно поверить, что это человек, которого знаешь!
— Четырнадцатого он был трезв?
— Выпивши.
— Что за деньги, по-вашему, он считал в ванной?
— Не знаю. Мне кажется, он где-то достал их четырнадцатого. Днем куда-то уходил, пришел вечером. И, наверное, принес деньги.
— Он рассказывал о сыне от первого брака? Вообще о той семье?
Паулаускас кивнул:
— И не раз.
— Что именно?
— Всегда одно. «Ложный шаг, ошибка молодости». Теперь расплачивается. В смысле алиментов. Ему ведь еще четыре года платить. Недавно как раз вспоминал.
— В связи с чем?
— Скоро машину получать. «Москвича». А денег-то не собрал! Жена не даст. Не те отношения. Я дал, сколько мог.
— Но на алименты он машину не купит! Не хватит.
— А долги платить? Пошли бы в счет погашения. За год уже сумма!
— Давно он решил купить машину?
— С год назад.
— Недавно.
— А у него все быстро... — Паулаускас сложил тяжелые рабочие руки на коленях. — Идет к цели прямо, как по линейке. Не остановишь.
Из блокнота следователя.
Латинская юридическая фразеология
В разуме нет ничего такого, что не содержалось бы раньше в наших чувствах.
Мудрый начинает с конца, и то, что было первым в намерении, является последним в исполнении.
Если ты разгневан оскорблениями, ты предаешь их огласке; если ты презираешь их, они перестают существовать.
— Хомутов Александр Захарович, преподаю физкультуру в профессионально-техническом училище. Ни в чем вроде бы не замечен, и вдруг звонят из прокуратуры! Вы вызывали?
— Да. Садитесь, пожалуйста. Расскажите, где вы были четырнадцатого марта этого года? С кем?
— Это был первый день моего отпуска. Хорошо его помню. Начал отпуск с того, что выспался. Наверное, первый раз за этот год.
— Год только начался...
— Значит, за прошлый.
— Кто-нибудь еще был дома?
— Только я. Жена должна была через день вернуться из командировки. Мы живем вдвоем. Позавтракал. Выпил кофе. Покормил рыбок — у меня аквариум на пять ведер. Включил магнитофон. Полистал журнал. Как обычно... Хотел закурить. Посмотрел — кончились сигареты. В магазин на Космонауту идти не захотелось. Решил поискать в доме.
— У кого именно?
— На нашем этаже все некурящие. Спустился ниже, в угловую квартиру.
— Там у вас знакомые?
— Нет. Но знаю, что там мужчина курит. Часто видел его во дворе с собакой. Позвонил. На счастье, он оказался дома.
— Он объяснил вам, почему не на работе?
— Должен был привезти жену из больницы, но ее не выписали. Мальчик тоже остался дома. У него сын лет десяти-двенадцати. Больше никого дома не было. Мужчина угостил меня сигаретами, пригласил к столу. Забыл сказать: они завтракали... У него было немного спирта. Граммов восемьдесят, не больше. Он предложил мне. Мы выпили, закусили яичницей.
— Потом?
— Я позвал его с мальчиком к себе посмотреть рыбок. Кроме того, я собираю спичечные этикетки, значки. В серванте у меня есть несколько сувенирных бутылочек коньяка. Стограммовых. Одну мы выпили.
— В какое время это было?
— Примерно в половине первого — в час. Потом мальчик попросил отца больше не пить. «Мама будет ругаться! Скажет бабушке. Тебя заберут!» Они взяли собаку, и мы вышли погулять. Мальчик пошел играть со сверстниками, а мы с мужчиной...
— Как его зовут?
— Слава. Фамилию я не знаю. Пошли вместе. Славе нужно было в библиотеку, на Озо. Он потерял книгу. А мне — на платную стоянку. С меня ошибочно взяли второй раз плату...
— Куда вы пошли раньше?
— На стоянку. Я отрегулировал все вопросы, и мы решили еще выпить. Но сначала сходили в библиотеку.
— Он долго отсутствовал?
— Минут двадцать. Я все время с собакой стоял у входа.
— В какое время это было? Помните?
— Часы я не взял. Слава говорил, что уже поздно, три или начало четвертого. Из библиотеки он должен был еще зайти в магазин за выпивкой.
— Дальше, пожалуйста.
— Я дал ему деньги. Два рубля. Остальные у него были. И, чтобы не терять время, пошел к моему другу Кутьину, который живет недалеко от Озо. На Судярвескяляс. С собакой пошел...
— Я слушаю.
— Мы с Кутьиным еще накануне сговорились встретиться. Славе я оставил телефон Кутьина, чтобы он, как только возьмет выпивку, позвонил нам, и мы выйдем ему навстречу.
— Дальше.
— Я зашел к Кутьину. Но собака в квартире стала лаять. Кроме того, могла поцарапать паркет. Поэтому мы с Кутьиным вышли на улицу, а свою дочь он предупредил: «Если будут звонить, передай, что мы ждем на улице, у оврага»... У Кутьина имелась бутылка водки. Мы взяли ее с собой.
— Так...
— У оврага выпили. На пеньке. Вскоре пришел Слава. Еще выпили.
— Как скоро, по-вашему, он вернулся?
— Очень быстро! Сказал, что очереди почти не было. Взял выпивку, позвонил Кутьину — и к нам! Мы выпили еще, стали возиться с собакой, дурачиться...
— Уточните: он отсутствовал минут тридцать? Час? Полтора?
— Минут тридцать от силы... Потом дочь Кутьина пришла за нами в овраг. Сказала, что мама уже дома и просит нас вернуться.
— Вы вернулись?
— Да. Там еще выпивали. Но это я уже плохо помню. Вечером я уехал на такси домой и увез собаку. А Слава, Кутьин и его жена еще поехали в магазин, к знакомому Славы. За продуктами. Я отвел собаку и пошел к себе.
— Вы ничего не заметили в одежде соседа после того, как он вернулся из магазина? Или на лице...
— Нет. Только потом.
— Когда?
— В квартире Кутьина. У Славы было поцарапано лицо.
— Вы спросили о причине?
— Он сказал, что поцарапала собака. Там, у оврага.
— В каком он был настроении, когда вернулся?
— Из магазина? Ничего. По-моему, даже напевал.
Но это все потом...
С помощью Альфонсаса Шивене сняла электрошнур, стягивавший шею мальчика, расстегнула на нем пальто. К моменту нападения Геннадий только вошел или собрался уходить. Он был в полуботинках, а не в тапочках, которые обычно носил в квартире, как и другие члены семьи.
— Множественные переломы в области затылка... — диктовал эксперт. Пальцы Альфонсаса еле касались успевших слипнуться волос — казалось, эксперт боится причинить боль. — Ранения в височной области. Бурые пятна на воротнике...
Не оборачиваясь, Геновайте попросила подойти криминалиста.
— Здесь требуется крупный план.
— Сейчас... — Караева положила линейку и несколько монет у воротника. Отошла, щелкнула блицем.
Дислокация и размер пятен могли прояснить обстоятельства, последовательность телесных повреждений.
Шивене обратила внимание понятых на вещественные доказательства:
— Утюг с разбитой ручкой, столовый нож, вилка. Они будут включены в протокол и изъяты.
— Я должен перевести дух, — судмедэксперт с трудом разогнулся, у него ныла спина.
Шивене отошла к окну. Из форточки пахнуло сыростью. На главной артерии Виршулишкес — Космонауту движение стихло. Вверху, над телебашней, двигались огни. «Ночной самолет...» Геновайте представился салон со спящими пассажирами, бодрствующие пилоты в окружении своих умных приборов.
— Продолжим? — спросила она через минуту, отходя от окна.