— Господи, дадут сегодня спать или нет! — вздохнула она. — Ну откуда я могу знать, где Аминат?
— Понимаем вас, Татьяна Ильинична, — извиняющимся тоном, но громко произнес старший лейтенант. — Уверяю, без серьезной причины мы бы не стали беспокоить. Вы не можете припомнить фамилию того мужчины, который приезжал к Аминат на машине? Не знаете хотя бы, где он работает?
У Шевацукова возникло предположение, что Карданова отправилась к своему поклоннику, возможно, отцу ребенка.
Суренкова сказала, что мужчину этого зовут Николай, фамилия Амметов. Работает он, кажется, в колхозе, строителем.
На вопрос старшего лейтенанта, с кем Карданова дружит помимо Зухры, хозяйка назвала трех женщин — соседок.
«Надо срочно установить, где живет Николай, — думал инспектор, выходя со двора Суренковой. — Не исключено, что кто-нибудь из соседок знает это. Главное — успеть предупредить возможное преступление...»
Он постучал в дом напротив, в котором, по словам Суренковой, жила одна из приятельниц Аминат. Но там о знакомом Кардановой ничего сообщить не могли. Шевацуков извинился за беспокойство. Затем он набросал записку Кунову, в которой просил установить место жительства Николая Амметова, работающего в колхозе на строительстве. С этой запиской он послал в РОВД Мхамета Аликова, а сам на «скорой» поехал к другой подруге Кардановой.
В ответ на звонок в ворота со двора раздался злобный собачий лай. Вспыхнул свет на застекленной веранде, и на улицу вышел пожилой мужчина. Увидев «скорую», удивился.
— Вы, наверное, ошиблись, — недоуменно произнес хозяин дома. — У нас, слава богу, все здоровы...
— Мы по другому поводу, — сказал старший лейтенант. — Нам хотелось бы поговорить с вашей дочерью. — Видя, что мужчина встревожился, Шевацуков поспешил успокоить его: — Не волнуйтесь, пожалуйста. Нам нужны кое-какие сведения о ее подруге, Аминат Кардановой.
— Пожалуйста, пожалуйста, — облегченно вздохнул хозяин. — Кстати, Аминат у нас...
— Как у вас?! — вырвалось у старшего лейтенанта. — Одна?
— Одна. — Мужчина как-то странно посмотрел на него и в свою очередь спросил: — А с кем она должна быть?
Шевацуков не ответил и попросил убрать собаку.
Хозяин запер пса в сарай и проводил старшего лейтенанта в дом, на ходу объясняя:
— Понимаете, пришла Аминат, говорит, ей что-то боязно одной дома...
— В котором часу это было? — задержался на веранде инспектор.
— Точно не помню. Уже за полночь. Люба ей открывала...
— Ваша дочь? — уточнил Шевацуков.
— Ну да. Аминат часто забегает к нам. Иногда остается ночевать.
Хозяин провел инспектора через темные комнаты и тихо постучал в одну из дверей. Услышав голос своей дочери, негромко сказал:
— Люба, тут Аминат разыскивают...
Затем вошел в комнату и привычным жестом включил свет.
В небольшой спаленке стояли две кровати. С одной из них, до подбородка укрывшись одеялом, на вошедших испуганно смотрела молодая женщина с прямыми темными волосами, рассыпавшимися по подушке. Инспектор сразу обратил внимание: лоб у нее неестественно бледен и выделяется на смуглом лице.
«Аминат», — решил Шевацуков и шагнул к ней.
— Вы Карданова? — спросил он.
— Да, — тихо произнесла женщина.
— Скажите, вы вызывали «скорую помощь» около десяти часов вечера?
Аминат молчала. Люба с удивлением и любопытством смотрела то на подругу, то на инспектора уголовного розыска, не понимая, что происходит.
— Прошу ответить на мой вопрос, — настаивал Шевацуков.
— Мне уже не надо... Все в порядке... — пробормотала Карданова. — Я вызывала, а потом стало лучше...
Шевацуков некоторое время раздумывал: допросить ее сейчас или отвезти в милицию? Глянул на хозяина, который никак не мог разобраться в происходящем, на его дочь и сказал Аминат:
— Одевайтесь. Мне нужно с вами побеседовать.
Мужчины вышли на веранду и подождали, пока появится Карданова. Извинившись перед хозяином за позднее посещение, старший лейтенант прошел с нею к «скорой». Когда они сели в «рафик», спросил:
— Где ребенок?
— Какой ребенок? — искренне удивилась молодая женщина.
— Которого вы родили возле дома Аликовых и пытались оставить под бревнами.
— Под бревнами? — еще больше изумилась Карданова и, потирая пальцами виски, отрывисто заговорила: — Чепуха... Мне было плохо... Кровотечение... Обыкновенное женское... Я хотела в больницу, потом все прошло...
Шевацуков растерялся. С одной стороны, говорить о таких вещах неловко, а с другой...
— Я прошу сказать правду, — начал он после некоторого молчания.
— Это правда, — всхлипнула вдруг Аминат и закрыла лицо руками.
Врач и медсестра сидели в машине притихшие. Шофер ждал указаний старшего лейтенанта. А он и сам находился в замешательстве. Если Карданова так настойчиво уверяет, что родов не было... В конце концов истину мог установить только врач.
— В больницу! — скомандовал Шевацуков.
Машина сорвалась с места.
По дороге инспектор еще раз попытался выяснить у Кардановой, куда она дела ребенка, но та упорно твердила: не рожала, а значит, никуда не девала.
— К Аликовым вы обращались? — спросил инспектор.
— Обращалась.
— Зачем?
— Хотела, чтобы Мхамет отвез меня в больницу. Мне было плохо... Потом стало лучше, и я пошла домой.
— А пеленку просили?
— Нет...
Не добившись от Кардановой признания, Шевацуков поинтересовался, как фамилия подруги, с которой Аминат была вечером, и где та живет.
— Зухра Бехукова, — ответила Карданова. — Зеленый проезд, дом восемнадцать.
Тревожно тянулись минуты. Пока съездили за Биштовой, врачом-гинекологом, пока она осматривала Карданову в своем кабинете, Шевацуков, вышагивая по пустым полутемным коридорам больницы, то и дело посматривал на часы. Итак, по словам Аликовых, ребенок родился после 22 часов. После полуночи Аминат пришла ночевать к подруге. Что она делала эти два часа? Куда девала ребенка? Стрелки показывали три часа сорок минут. Со времени появления ребенка прошло больше трех часов. Где новорожденный?..
Шевацуков позвонил в милицию и попросил дежурного Кунова доставить в РОВД подругу Кардановой — Зухру Бехукову.
Ночные вызовы... Обычно их стараются избегать. Но в исключительных обстоятельствах...
И снова потекли минуты ожидания.
Наконец из кабинета вышла Биштова, а за ней Аминат. Врач была взволнована.
— Эта женщина, — строго указала она на Карданову, — несколько часов назад перенесла роды...
— Не роды, — попыталась возразить Аминат. — Выкидыш...
— Каким родился ребенок? — спросил Шевацуков Биштову.
— Больше чем семимесячный. Младенец должен быть нормальный. Роды прошли без какой-либо патологии...
— Трехмесячный! Я говорю, трехмесячный! — истерически закричала Карданова. — И мертвый! Понимаете, мертвый!
Старший лейтенант понял: без следователя прокуратуры теперь не обойтись. Возможно, тут убийство. А это уже дело прокуратуры.
Он снова набрал номер райотдела милиции и сказал лейтенанту Кунову, чтобы тот доложил о происшествии следователю прокуратуры Чале...
И вот теперь у себя в кабинете, рассказав следователю обо всем, что удалось установить, Шевацуков спросил:
— С чего начнем?
— Продолжим, Аскарбит, — поправил Чале инспектора. — Насколько я понял, ребенок все-таки появился на свет. Аликовы не зря подняли тревогу. Но то, что Карданова отрицает роды, настораживает. Боюсь предполагать самое худшее...
Старший лейтенант молча кивнул. Они оба понимали, о чем идет речь.
— Привести Карданову? — спросил наконец Шевацуков.
— Да. И пусть врач Биштова тоже присутствует.
Конечно, в другое время Кадыр Хамидович сначала поговорил бы с врачом. И подробно. Как чувствует себя женщина после родов? Как вести себя следователю? Он читал, что иногда роженицы находятся в тяжелом психическом состоянии. Но сейчас Чале не мог себе позволить промедления. Им всецело владела одна-единственная мысль: что с новорожденным? Ведь каждая минута может стать в его жизни последней...
От Кадыра Хамидовича не укрылась бледность Кардановой. Казалось, она еле держится на ногах. Наверное, так оно и было.
— Аминат, — обратился к ней следователь, — прежде всего подумайте о том, что вы совершили или хотите совершить. Расскажите, что вы сделали со своим ребенком.
Измученная женщина подняла на него усталые, словно потухшие глаза. И тут же опустила.
— Не было ребенка, — ответила она негромко. — У меня был выкидыш... Трехмесячная беременность...
Возмущенная Биштова хотела что-то возразить, но Чале жестом попросил ее молчать.
— Однако Аликовы своими глазами видели ребенка, — спокойно произнес Кадыр Хамидович. — По какому поводу вы обратились к ним вчера вечером?
— Понимаете, я еще на ферме почувствовала боли в животе, — начала Карданова.
— В котором часу? — уточнил Чале.
Главное — Аминат заговорила.
— Около восьми, на вечерней дойке. Я подняла тяжелый бидон с молоком, меня и схватило...
— Что же вы предприняли? — продолжал допрос следователь.
— Посидела немного. Боль утихла. Я закончила работать и пошла домой, — рассказывала Карданова. — Потом опять начались боли...
— В пояснице? — все-таки не утерпела Биштова.
— Да, — кивнула Аминат.
— Родовые схватки! — воскликнула врач, поворачиваясь к следователю.
— И давно вы заметили, что беременны? — спросил Чале.
— Три месяца, — повторила свою версию допрашиваемая и, подумав, добавила: — Может быть, четыре...
— Это неправда! — опять не удержалась врач-гинеколог. — Неправда!
— Вот видите, — укоризненно покачал головой Чале. — Врач утверждает...
Но Карданова перебила его:
— Я лучше знаю, наверное. Вы специально путаете... Чтобы напугать меня. И тот, из милиции, тоже... Все сговорились.
Ее бормотание становилось все невнятнее. Кадыру Хамидовичу показалось, что она заговаривается. Он с тревогой посмотрел на Биштову. Врач вскочила с места и подошла к Аминат.