Так удивляется, что лицо возвращает себе паспортную расцветку. Жаль. Не успел поцеловать. Без ума от жаркого ощущения, исходящего от её лица в такие моменты. Видимо, первые юношеские эротические ощущения буквально выжигаются в памяти. Никогда не спрашивал, помнит ли она. Как-нибудь вытрясу позже. С пристрастием. А пока инструктаж!
— Тебе, Света, очень повезло с мужем. Ты можешь спокойненько и равнодушно выслушать любые похабные и даже нецензурные речи в твой адрес и по твоему поводу. От кого угодно. Затем вежливо попросить повторить всё при мне. И сморщив носик, наблюдать, как имярек гадит или мочится в штаны. А то и одновременно. Ещё лучше меня не называть, а предупредить, что именно так и будет. Посоветуй предварительно надеть памперс. И наслаждайся видом неуверенности, опаски, переходящей в страх, посмевшего тебя оскорбить. Да какое там оскорбить⁈ За один только наглый взгляд глаз вырву! Или натяну куда-нибудь. Пусть потом второй глаз бережёт, как зеницу единственного ока.
— Да ты садист! — смеётся жена.
— Точно! Так и можешь сказать любому наглецу.
— Комплименты тоже запретишь?
— Зачем? Искренне восхищение, в подобающей форме, только приветствуется.
На первый взгляд ничего особо страшного не произошло.
— Понимаешь, сложная тема идёт. Достоевский, «Преступление и наказание». Понимаю, что для многих даже прочесть, уже подвиг. Но куда деваться. А он…
Накануне в школе, урок литературы.
— Рощин, кратко перескажи сюжет романа.
— Да не читал я! — отмахивается крепкий и плечистый юноша. — Муть какая-то!
— Вообще-то вставать надо, когда с учителем разговариваешь, — строгость замечания сильно смягчается тоном.
Парень пренебрежительно пожимает плечами. Дескать, разговор уже закончен, чего уж теперь. И остаётся сидеть. Света удручённо вздыхает.
— Рощин, ты и в прошлый раз отказался отвечать. Придётся тебе двойку ставить. И это в конце четверти. Дневник сюда, пожалуйста, — аккуратным пальчиком Света показывает на край стола.
— Дома забыл, — парниша ухмыляется уже с лёгкой наглецой.
— Хорошо. В журнал я ставлю, а ты, пожалуйста, сегодня дома сам двойку в дневнике нарисуй. Я потом распишусь.
— Э-э-э, а чо сразу двойку⁈ Не имеете права! — вот теперь парень вскакивает и подходит к учительскому столу.
— Сядь на место, Рощин, — в этом месте рассказа Света признаётся, что слегка напугалась агрессивного напора ученика.
— Понимаешь, Вить, почувствовала какое-то отсутствие внутренних тормозов. Показалось, что он, не задумываясь, может применить силу.
— О, как, — совершенно нейтрально комментирую. Разумеется, уже продумывая целый комплекс мероприятий.
На уроке Рощин вырывает из рук учительницы журнал и захлопывает его.
— Двойку вы ставить не будете, Светлана Сергеевна!
— Ого! — отреагировал кто-то из одноклассников. — Да ты крут, Егорий!
— Рощин, а ты не слишком много на себя берёшь? — также недоброжелательно поинтересовался другой, тоже достаточно крепкий, чтобы не сильно бояться дюжего Егора.
— Хорошо, Рощин, не буду, — соглашается моя покладистая Света. — Но ты понимаешь, что нарвался на серьёзный разговор в кабинете директора? В присутствии родителей?
— Ой, вы меня так напугали! — с гадкой насмешкой отвечает чересчур раскованный школьник. — Я прям аж дрожу весь.
И направляется на место.
— Видеокамера включена была? — задаю ключевой вопрос.
— Только в этот момент догадалась. Поэтому, когда в конце урока…
— Только попробуйте втихушку двойку мне поставить, — предупреждает Рощин учительницу литературы, уже отпустившую класс и направляющуюся на выход со злополучным журналом в руке.
На сверхнаглое предупреждение учительница не реагирует.
— На это меня ещё хватило, — вздыхает Света. — Хотя урок провела кое-как. Всё-таки выбил он меня из колеи.
— Угу, — берусь за телефон, мне многих надо обзвонить.
— Ты что затеял? — любопытствует супруга, когда я очень корректно попросил прибыть завтра в школу родителей Рощина. Его отец работает у меня заместителем начальника автобазы.
— Как что? Индивидуальный геноцид к этому невменько, — набираю телефон других учителей, надо узнать, как он себя ведёт на других уроках.
26 декабря, воскресенье, время 10:20.
Байконур, комплекс Агентства, школа, каб. директора.
— Мне представляется, вопросов быть не должно, — переглядываюсь с директором. Кроме моей Светы и Зины, присутствуют Дергачёв, — мой электронщик, английский в школе ведёт, — и завуч, Таисия Петровна Лисина, одновременно географ. Роль модератора и ведущего частично уважаемого собрания я у него заранее выговорил.
Рощины, само собой, тоже присутствуют. Это же их вызвали на ковёр. В качестве объектов для бесцеремонного и грубого выноса мозга. Старший, Денис Валерьевич и его потомок, ушлёпок Егорка.
Мы только что посмотрели видео, развернув монитор директорского компьютера для общего обзора.
— Итак. Какие результаты всего по одному уроку, который мы разбираем. Первое, — загибаю палец, — к уроку не готов. Роман «Преступление и наказание» не прочитан…
— Ага, попробуй, прочитай за день такой талмуд, — бурчит Рощин-старший.
— Во-первых, вопрос был о содержании романа. Для ответа достаточно учебник прочесть, — парирую влёт. — Во-вторых, задание прочесть было дано за неделю, я правильно вас понимаю, Светлана Сергеевна?
Не удивлённая официозом, — мы в присутственном месте, — супруга подтверждает.
— Заметьте, Денис Валерьевич, никто не упрекает вашего сына в том, что он не всё прочитал. Но ведь он книгу даже не открывал. Впрочем, возможно, Светлана Сергеевна нагло вводит всех в заблуждение и ты, Егор, хотя бы начал читать роман? С чего он начинается?
Очевидным ответом на вопрос служит отведение взгляда в сторону.
— Нет, даже не открывал, — резюмирую и продолжаю. — Итак, к уроку не готов, хотя времени было завались, и никто не требовал читательского подвига.
— Идём дальше, — продолжаю, не получив возражений. — Дневник учителю дать отказался.
— Я его дома забыл… — Егор бурчит, не поднимая глаз.
— Тоже нарушение, — ага, попробуй сбить меня с линии, когда искин работает на максимальных оборотах, — нет дневника, учебника или тетради, значит к учебному дню не готов.
— Его обычный режим, — негромко замечает Дергачёв, электронщик, человек и «англичанин».
На мой вопросительный взгляд, поясняет:
— Ни разу у него дневника не видел. Мне тоже не подавал. Две двойки за ним числится.
— Не понял, — демонстративно трясу головой. — И он что, позволил тебе поставить в журнал двойки и даже не угрожал?
— Вякал чего-то, но я что, слушать его буду? Если бы он хотя бы по-английски попросил, я бы прислушался.
— Так-так-так… — задумчиво гляжу на старшего Рощина. — Дело ещё хуже, чем я ожидал. Выходит, твой утырок может только женщинам угрожать?
— Мой сын — не утырок! — Рощин вспыхивает.
Директор настораживается, а моя Зина проявляет насмешливый интерес. Она для меня точнейший индикатор. Не знаю, как она это делает, но опасных противников вычисляет мгновенно. Например, Тим Ерохин привлекал её внимание. Хотя отношение к нему определить не смог. Мне почудилась лёгкая снисходительность, но откуда ей взяться, если Тим — мастер спорта по дзюдо, а она всего лишь КМС, к тому же в женском варианте. Промелькнувшее пренебрежение на её лице сейчас означает, что, несмотря на свои серьёзные габариты, Рощин-отец боец так себе.
— Продолжим дальше, — угрожающий вид Рощина-старшего игнорирую. — Невыполнение домашнего задания и отсутствие дневника это обычные нарушения дисциплины. А вот применение силы к учителю и угрозы это уже криминал. За это придётся отвечать всерьёз.
— Ни в чём серьёзном мой сын не виноват! — неожиданно Рощин переходит в наступление. — Ваша Светлана Сергеевна сама виновата! Она педагог и обязана искать подход к каждому ученику!
— Вот мы и ищем подход к вашему сыну, — немедленно парирую. — Силами педколлектива и с вашим участием. Лично я, к вашему сведению, председатель Попечительского Совета школы, тоже не посторонний человек.
— Учителя обязаны предоставлять образовательные услуги надлежащего качества, — Рощин продолжает быковать. — Они с наших налогов зарплату получают.
— Чаво-чаво? — приставляю ладонь к уху, будто плохо услышал. Мужчина багровеет ещё больше. — Где вы эту хрень услышали?
Учителя возмущённо переглядываются, директор отчётливо хмыкает.
— Школу, если вы не в курсе, построило Агентство на свои деньги. Да, государство платит учителям зарплату. Только приписывать эти деньги лично себе, у вас нет никаких оснований. Максим Алексеевич, гляньте по-быстрому в интернете, какой процент госбюджета формируется за счёт НДФЛ?
— Шестнадцать целых, две десятых, — докладывает директор после быстрых манипуляций.
— Всего одна шестая, — «удручённо» качаю головой. — Это даже не блокирующий пакет. Но давайте разовьём ваш тезис. Значит, вы считаете, что все школьные педагоги обязаны выплясывать вокруг вашего оболтуса?
— Мой сын — не оболтус!
— Но ведь государство не только учителей содержит, — не обращаю внимания на неуместные поправки. — Врачей тоже. Вы в поликлинику так же приходите? Сразу выстраиваете перед собой весь медицинский персонал и требуете высококачественного (произношу особо вкусно) медицинского обслуживания? О! — искин подбрасывает идею за идеей. — В кабинет мэра города тоже с ноги дверь открываете? Его секретарша тут же должна подать кофе, да? А пока она вам делает массажик, мэр читает доклад по любому вашему запросу. Стоя по стойке «смирно».
Чтобы не засмеяться, больше всех усилий прикладывает Дергачёв. Остальные просто улыбаются. Кроме Рощиных, разумеется.
— А что? Ведь им вы тоже «зарплату платите». В полицейский участок тоже так заходите? Там ведь тоже ваши холопы служат. Нашему капитану Ерохину тоже скажите, что он служит вашему величеству. Вряд ли вы от него потом сможете на своих двоих уйти.