Этот ключевой принцип – обеспечение выживания как можно более многочисленным формам жизни и сохранение разнообразных молекул – представляет собой новую этику, молекулярную и генетическую. В рамках такой этики идея «сбережения» приобретает цель и становится обязывающей. Это наивысший (деонтогенный) долг, поскольку от него зависит все остальное.
Деонтогенная этика
Деонтогеника – новая этика, проистекающая из деонтологии (от греческих корней «деон» – долг, обязанность и «логос» – учение) и «генетикос» (от греческого «родовой» или «порождающий»). Деонтогенная этика основана на двух простых допущениях. Во-первых, мы исходим из того, что лишь некоторые виды или существа осознают возможность собственного вымирания. Во-вторых, допустим, что существование – необходимое условие для достижения любой иной цели и воплощения любой идеи. Короче говоря, существование – залог сущности. Следовательно, для достижения какой угодно цели и для воплощения любой идеи мыслящий вид (в настоящее время известен только один такой вид – люди) должен обеспечить собственное существование, а также существование всех других видов, способствующих его выживанию. Соответственно, этичен любой сознательный акт, направленный на сохранение биомолекул (в настоящее время под ними понимаются прежде всего нуклеиновые кислоты), когда бы он ни был совершен. Любой противоположный акт неэтичен.
Деонтогенная этика перекликается с деонтологической (сформулированной Иммануилом Кантом), хотя и отличается от нее. Кант полагал, что моральность деяния зависит от того, является ли правильным или неправильным само деяние независимо от результата. Согласно «категорическому императиву» Канта, людям перед любым поступком следует задуматься: «А что, если бы так поступал каждый? Что, если бы мое действие вдруг стало максимой для каждого? Каким тогда был бы мир?» Распространено мнение, что деонтологическая этика входит в противоречие с утилитарной, такой как у Иеремии Бентама и Джона Стюарта Милля, которые стремились к «наибольшему благу для наибольшего числа людей». В утилитарной этике результат и последствия обычно считаются важнее самого действия.
Но утилитарная этика также сталкивается с проблемами количественной оценки и применения. Что есть благо и как его измерить? Что, если возникнут ситуации, которые в целом ведут к увеличению блага, но среднестатистическому индивиду идут во вред? Дерек Парфит в своей книге «Причины и личности» говорит об «отвратительных результатах» применения некоторых из этих утилитарных систем. Например, теоретически было бы лучше иметь многочисленную, но в целом более несчастную популяцию, нежели меньшую популяцию, представители которой в среднем больше довольны жизнью. Еще один этический принцип требует ответить на вопрос, что было бы «справедливым» для вас независимо от того, кем вам выпало родиться (богатым или бедным, могущественным или угнетенным). В рамках этого принципа Джон Ролз говорил о «завесе неведения». Однако прежде чем вести все эти дискуссии и выдвигать концепции, необходимо существовать. Таким образом, сохранение жизни как таковой является высшим долгом, деонтогенной этикой, предшествующей всему другому.
Деонтогенная этика основана на четырех простых тезисах: 1) чтобы сознанием можно было пользоваться, оно должно существовать; 2) наше долгосрочное выживание зависит от планов выхода за пределы Солнечной системы, где зародился наш вид; 3) долгосрочное выживание зависит от метавида, но касается не только его; 4) потребности метавида и его сохранение могут быть приоритетнее индивидуальных потребностей и желаний. Хотя такая позиция может казаться покушением на свободу – лишением разумного существа права выбора, следует отметить, что мы и так ограничиваем возможности выбора с помощью других «молекулярных вмешательств», включая обогащение пшеницы и муки фолиевой кислотой, йодирование соли, хлорирование воды и обязательные прививки. Во всех этих случаях решение принимается до того, как человек получит доступ к ресурсу, поскольку это делается ради общего блага и выживания остальных людей. Это этичный поступок.
Эта деонтогенная этическая система может принципиально изменить наши представления о многих вещах, организмах, людях и культурах на Земле. Например, в Бразилии и Эквадоре, где есть дождевые леса, по-прежнему сохранились первобытные племена, не вступавшие в контакт с современным миром. Они находятся в первобытном, сакральном состоянии, достойном изучения, сохранения и понимания, а также открывают возможность найти новые практики, языки, культуры и молекулы. Но, оставляя автохтонные культуры в затерянных уголках амазонских джунглей, мы фактически обрекаем их на гибель. Даже если племя и разовьется до идеального, бесконфликтного сообщества, не знающего войн, оно обречено. Если через несколько миллиардов лет, когда планета будет поглощена Солнцем, они все еще будут здесь, то все их знания, культура, язык и история будут навсегда стерты. Да, стремление некоторых культур остаться в изоляции от остального человечества хотя и может быть разумным в краткосрочной перспективе, в более долгосрочном плане ошибочно и, в сущности, ведет к преднамеренному групповому самоубийству.
Такая критика «общества самоубийц» применима не только к изолированным популяциям, но и ко всему остальному миру. Впереди маячит самоубийство, грозящее не отдельному обществу, а человечеству в целом. Это глобальная проблема, которая коснется всех, если рано или поздно мы не улетим с Земли. Следует отметить, что совокупные знания, накопленные нашим разумом, а также факты, известные из геологии и астрономии, подтверждают: это действительно самоубийство, а не то событие, которое можно было бы назвать вымиранием или несчастным случаем, поскольку данная опасность априори известна и предотвратима. Это равносильно тому, чтобы сидеть на рельсах, зная о приближении поезда, и просто дожидаться его. Технологические, интеллектуальные и инженерные вызовы, которые потребуют решения в случае переселения на другие планеты, конечно же, велики, но не непреодолимы. Эти проблемы могут быть решены при наличии воли и ресурсов. Отказ выполнять долг, стоящий перед нами как перед метавидом, – провал деонтогенной этики. Это невыполнение долга перед нашим собственным видом и всеми остальными. Разве может кто-то отказаться от этого?
Критика ухода с Земли
Сопротивление идее освоения других планет чаще всего идет по следующим предсказуемым направлениям: солипсизм, расстановка приоритетов, безразличие и бессмысленность.
В первом случае доминирует эгоизм: «Я все равно умру к тому времени, так какое мне до этого дело?» Это близорукая позиция, к тому же противоречащая этике Милля, Канта, Роулза и деонтогенной этике. Кроме того, она безответственна по отношению к тем, кто будет жить после нас. Если бы все придерживались такой точки зрения, то человек, ее высказывающий, имел бы ограниченные возможности для жизни и процветания (или вообще не имел бы их), а то и просто не родился бы.
Второе направление сопротивления связано с расстановкой приоритетов и обычно формулируется так: «Мир страдает от бедности, болезней и других проблем, требующих безотлагательного решения, – давайте ими и займемся в первую очередь». Но борьба с болезнями и устранение других социальных бед вполне могут сочетаться с исследованиями и постановкой целей по освоению новых мест обитания в космосе. Принуждение к выбору «одно или другое» – это ложная дихотомия. Так, реализованная в 1960-е гг. космическая программа США позволила человеку высадиться на Луне, в то же время произошел и значительный экономический рост. Мы не стояли перед выбором «космос или достаток». Очевидно, это возможно – стремиться к нескольким целям одновременно. Но в тот период NASA направило на лунный проект 4,4 % ВВП США, а сегодня бюджет этой организации в 10 раз меньше – всего 0,47 %. Тем не менее любой согласится, что мы вполне можем совмещать разные задачи.
Третье направление – просто уклонение. Позиция здесь проста: «Эта работа меня напрямую не касается, поэтому мне и делать ничего не нужно». Данная точка зрения также ошибочна. Во всех странах, где есть космические программы, из средств налогоплательщиков финансируются и космобиология, и конструирование ракет, и организация космических полетов, и инфраструктура для подготовки астронавтов. Таким образом, все граждане этих стран уже содействуют развитию космических инициатив. Более того, необязательно напрямую участвовать в государственном или международном проекте, чтобы поддержать его или понять выгоды. Например, очевидно, зачем нужно поддерживать миротворческие силы ООН или помогать в глобальном мониторинге заболеваний, которым занимается ВОЗ.
Четвертое направление сопротивления объясняется слишком далекими перспективами. Можно сказать: «Если мы улетим от этого Солнца к другой звезде, то потом придется улетать и оттуда, снова и снова. Где же конец этому? Мы все равно погибнем, когда придет конец Вселенной». Такая точка зрения основана на втором законе термодинамики, которому подчиняется все, в том числе самая крупная из известных систем – Вселенная. Судьба Вселенной зависит от общего количества материи и энергии, но «обычная» материя составляет в ней всего около 5 %. Важнейшими факторами являются плотность и активность темной материи (27 %) и темной энергии (68 %). Тем не менее через триллионы лет план освоения все новых и новых звездных систем перестанет быть наилучшей стратегией для нас. Проведя миллионы, миллиарды и потенциально триллионы лет в межзвездных путешествиях, мы научимся перемещаться между звездными системами так же легко, как сегодня летаем из Нью-Йорка в Париж. После посещения множества звезд и раскрытия секрета их зарождения и гибели мы, возможно, решим и проблему конечности существования Вселенной, точно так же, как решили другие проблемы. Но можно ли делать это бесконечно? Есть ли здесь вообще конец?