и математики, мы были крайне удивлены его экскурсией в область зоологии. После тщательного исследования оказалось, что все внутренности кошки находятся на симметрично противоположных местах. Это явление осталось до сих пор не объясненным.
Изумленные, мы закидали профессора вопросами, но он лишь загадочно улыбнулся, поблагодарил за любезность и молча вышел.
Кошка живет до сих пор в питомнике университета и по требованию комиссии может быть в любое время доставлена».
(Следуют четыре подписи).
Оба эти заявления, не имеющие никакой видимой связи ни с исчезновением мистера Брукса, ни друг с другом, еще более усложнили дело, окончательно запутав его.
Выполнив взятую на себя задачу — собрать все имеющиеся по делу профессора факты — комиссия покорно складывает оружие перед непостижимой тайной.
Председатель комиссии
Оскар Бэркленд.
II. Внезапное появление мистера Брайта
Едва я окончил составление акта, как раздался телефонный звонок. Звонил охраняющий коттедж старший полисмен, сообщивший, что он задержал некую «темную личность», назвавшуюся ассистентом погибшего профессора — Вилли Брайтом. Арестованный, несмотря на охрану коттеджа, проник туда каким-то совершенно непонятным образом и является, очевидно, убийцей мистера Брукса. В данный момент он находится в сельском кафе под надзором двух полисменов. Ответив, что немедленно еду, я быстро выбежал на улицу, вскочил в первый попавшийся автомобиль и не более как через три четверти часа подъезжал уже к месту происшествия.
Сопоставляя содержание оставленных профессором письма и записки с фактом появления Вилли Брайта, я сразу же решил, что профессор жив, а если и нет, то мистер Брайт во всяком случае не может быть виновником его смерти. Встретившие меня около кафе селяне заявили, что арестованный и есть тот самый джентльмен, который занимался колдовством и уничтожил профессора. Не обратив внимания на их слова, я быстро подошел к мистеру Брайту, который с большим аппетитом кончал ужинать. Представившись ему, я немедленно погнал ошеломленных полисменов обратно к коттеджу и, тотчас же забрав мистера Брайта к себе в автомобиль, поехал с ним в город. Горя нетерпением, я спросил, где профессор, жив ли он и что это все значит. Мистер Брайт ответил, что профессор жив и здоров и что все обстоит благополучно; предпринятая же ими — профессором и Брайтом — экспедиция увенчалась полным успехом, причем они пережили много интересного и добыли богатый научный материал. В настоящий момент он — Вилли Брайт — по поручению профессора временно вернулся для составления отчета экспедиции, каковой в виду его чрезвычайной важности будет вскоре опубликован. В доказательство своих слов мистер Брайт представил мне написанную профессором доверенность, в которой я сразу же узнал почерк мистера Брукса. Таким образом, никаких сомнений более не оставалось. На мои многочисленные вопросы, где находится профессор, и просьбы пролить свет на таинственный способ исчезновения, мистер Брайт, загадочно улыбаясь, неизменно отвечал одно и то же:
— Все это слишком сложно и совершенно невозможно сразу объяснить. Через две недели отчет будет готов, а до этого срока вам придется потерпеть.
Когда мы прибыли на квартиру профессора, встретившая нас мисс Кайт чуть не упала в обморок и закидала Брайта вопросам, касающимся ее господина. Мистер Брайт утешил ее, сообщив, что профессор поправился и прекрасно выглядит. Мисс Кайт не усомилась в его словах, судя по тому, что сам Брайт до неузнаваемости изменился к лучшему: загорел и стал веселым. Окончательно успокоенный этим, я распрощался и отправился домой.
Ежедневно я навещал мистера Брайта, неизменно заставая его за одним и тем же занятием — он рылся в груде листов и записок, усердно диктуя стенографисткам отчет. При этом я не мог не обратить внимания на замечательную плотность и качество голубой бумаги, на которой были набросаны его путевые впечатления. Подобной бумаги я никогда еще не видел, и на мой вопрос, где она куплена, мистер Брайт неопределенно ответил, что она не покупается, а дается даром в «следующем» за нами мире.
В течение почти трех недель мистер Брайт никого, кроме меня, не принимал, посвящая все время составлению отчета. Когда этот последний был готов, мистер Брайт вручил вместе с копией открытого письма мистера Брукса, адресованного коллегии профессоров при государственном университете, один экземпляр отчета. При этом мистер Брайт сообщил, что отчет начинается согласно выраженному профессором желанию с предпосылок, приведших его — Брайта — благодаря весьма странной и счастливой случайности к знакомству с профессором. Без этого, по его словам, отчет был бы неполным и некоторые моменты происшествия, а также поведения и взаимоотношений его и профессора оставались бы неясными.
Я тотчас же поспешил домой и приступил к чтению. Отчет настолько увлек меня, что я, не раздеваясь, читал его всю ночь напролет и не заметил, как наступил яркий день; вошедший в кабинет в 11 часов утра сын застал меня кончающим чтение при свете электрической лампы.
Нижеприводимый текст отчета является точной перепечаткой оригинала без каких бы то ни было изменений и пропусков, за чем я строго следил.
Оскар Бэркленд.
III. Отчет Вилли Брайта об экспедиции в «Следующий мир»
1. Эпидемия
Окончив высший инженерный институт, я сразу же попал на службу в крупное объединение электрических заводов.
После работы я возвращался обычно домой, обедал и, ложась на диван, просматривал газеты и технические журналы. Узнав все новости, я приступал к чтению своей излюбленной литературы — романов Уэльса, которые, после шума завода, переносили меня в мир фантазии. И не раз, предаваясь мечтам — я ставил вопросы: «А не возможно ли это на самом деле? Быть может, где-либо в глуши, никем неведомый, работает ученый-фанатик над какой-нибудь проблемой вроде полета на луну?.. Как бы я поступил, если бы мне предложили участвовать в такого рода чудовищно-фантастической экспедиции?» Не решив эти вопросы, я отправлялся на концерт или в клуб играть в шахматы.
Так проходили месяцы. Это монотонное времяпрепровождение наскучило мне, и я начал подумывать, как бы его изменить. Случай вскоре представился: я познакомился с семейством популярного в нашем районе врача и был приглашен в ближайшее воскресение на чай. Итак, через четыре дня я сидел с печеньем в руках за чайным столом и разглагольствовал по поводу разрабатываемого мною проекта электрификации торфяных болот.
Мои посещения семейства врача становились с течением времени все чаще и чаще, пока, наконец, я не стал необходимым членом семьи. Но и сам я, не зная, чем заполнить время, не мог более обходиться без этого гостеприимного дома. В особенности я скучал в отсутствие старшей дочери врача Мод — двадцатилетней девушки, с которой очень сдружился…
Мод интересовалась моей работой и постоянно была в курсе моих дел. Я увлек также и ее в мир моих любимых романов, и все это сблизило нас. Вскоре я сделал предложение, и Мод стала моей женой. Через год наше семейство обогатилось дочкой, превратившей нас в счастливых родителей.
Мы прожили спокойно и счастливо еще один год, пока не разразилась ужасная эпидемия. Все помнят, вероятно, то кошмарное время, когда вымирали целые семьи, опустошались кварталы, когда, больницы были полны умирающими, а дома — мертвецами. Сначала заболела Мод, потом — маленькая Лили, а затем последовал и я. Что было дальше, я не помню: впав в бессознательное состояние, я очнулся через несколько недель на больничной койке и был настолько изнурен и слаб, что едва мог говорить. Вскоре мне сообщили, что через три дня после помещения всех нас в больницу Мод и Лили одновременно скончались. Я провел бессонную ночь и на следующее утро увидел в зеркале желтое, исхудалое лицо, поредевшие волосы и седины на висках.
Через неделю меня уже выписали. Завод продолжал работать, но значительно сократил масштаб своей деятельности. Мое место во время болезни было занято другим, и, таким образом, я остался без работы. Предстояло еще одно потрясение: из семейства родителей Мод выжил один только младший сын — студент.
Надо было жить. Сгорбленный, с трудом передвигая ноги, я заставил себя искать работу. Сначала я пытался устроиться в качестве инженера, но, — увы! — напрасно я обивал пороги заводов и технических контор: эпидемия еще более увеличила безработицу, и, кроме того, жалкая фигура, которую я тогда представлял собою, не говорила в мою пользу. Тогда я решил взяться за любую работу и бесконечно ходил, искал и предлагал свои услуги, но неизменно получал один и тот же ответ. Вторую половину дня я проводил на диване среди густых клубов табачного дыма, предаваясь своим тяжелым мыслям, становившимся со дня на день все острее и мучительнее. Временами меня терзал неистовый кашель — следствие болезни и папирос, которые я, не переставая, курил круглые сутки. Остатки моих сбережений быстро таяли. Вскоре пришлось отказаться от квартиры, переменив ее на тесную полутемную конуру. Эта перемена явилась отчасти желанной: каждый угол опустевших комнат ежеминутно напоминал о тяжелой утрате и с болью отзывался на издерганных нервах. Начиная терять надежду на получение работы, я вынужден был приступить к продаже ненужных предметов. Когда же иссяк и этот источник дохода, пришлось заложить мало-помалу и большинство необходимых вещей. Наконец, я лишился своего пальто и вскоре окончательно обнищал. И так — без просвета и надежд — протекали недели.
2. Странное объявление
Расшатанный болезнью и потрясенный горем организм нуждался в спокойствии и хорошем питании, о чем не могло быть и речи. Я начинал, наоборот, голодать и, вместо поправки, еще более ослабел. Напоминания хозяйки об уплате за комнату, делавшиеся сначала в вежливой форме, становились настойчивее. И вот, находясь однажды в состоянии крайнего отчаяния, я подумал внезапно о самоубийстве: жизнь потеряла для меня всякое значение, а то жалкое существование, которое я влачил, являлось лишь мукой. Я стал ко всему безразличен и окончательно впал в апатию. Но все же я пытался получить какую либо работу. Не имея возможности покупать газеты, я заходил по вечерам в ближайшую пивную, где, взяв кружку дешевого пива, мог бесплатно просматривать объявления с предложением труда.