Следующий раз — страница 24 из 33

В комнату заглянул свет нового дня. Клара свернулась под одеялом, натянутым Джонатаном ей на плечи. Она повернулась к нему, но его место пустовало. Она потянулась, открыла глаза, резко села. В доме все снова было по-прежнему. Клара сбросила простыни и встала, нагая, в утреннем свете. Подойдя к окну, она посмотрела вниз. Джонатан помахал ей, она шарахнулась в сторону и завернулась в занавеску.

Джонатан, улыбаясь, вернулся на кухню. Клара спустилась туда, накинув халат. Он хлопотал перед газовой плитой, в кухне вкусно пахло поджаренным хлебом. Он плеснул ложечкой пену с горячего молока на кофе, припудрил её шоколадом и поставил горячую чашку перед Кларой.

— Капуччино без сахара!

Сонная Клара чуть не окунула в чашу нос. Сделав блаженный глоток, она робко спросила:

— Ты видел меня в окне?

— Какое там! — ответил Джонатан, сражавшийся с куском хлеба, застрявшим в тостере. — Да я и не позволил бы себе на тебя глазеть, ведь между нами ещё ничего не произошло.

— Не смешно… — пробормотала она.

Джонатану так хотелось взять её за плечи, что он на всякий случай сделал шаг назад.

— Знаю, что не смешно. Надо, в конце концов, разобраться, что с нами происходит.

— Может, у тебя есть адрес хорошего специалиста? Не хочется выглядеть пессимистом, но, боюсь, деревенский эскулап засадит нас обоих в психушку, как только мы опишем свои симптомы.

— Джонатан швырнул в раковину обугленный тост, обжёгший ему пальцы.

— Ты держишь руки за спиной. Твоего лица я не вижу, но ручаюсь, что ты щуришься. Что у тебя на уме? — спросила Клара.

— На одной лекции я встретил женщину, которая могла бы нам помочь…

— Что за женщина? — подозрительно спросила Клара.

— Профессор Иельского университета. Надо постараться её отыскать. В пятницу утром я отдам свой отчёт партнёрам «Кристиз» и вечером того же дня улечу.

— Ты должен вернуться в Соединённые Штаты?

Джонатан обернулся. Клара ни о чём больше не спрашивала. Ему предстояло самому разобраться в собственной жизни. Чтобы соединиться, им необходимо было сначала расстаться.

До полудня Джонатан находился в обществе «Молодой женщины в красном платье». Потом он уехал в Лондон и заперся в гостиничном номере, чтобы написать отчёт.

Клара приехала к нему под вечер. Когда он готовил для Питера электронное письмо, она со значением спросила, уверен ли он в правильности своих действий. Анализ пигментов не давал оснований для доказательного сравнения, даже старания всех лабораторий Лувра не привели к неоспоримым результатам. Но Джонатан, всю жизнь изучавший творчество Владимира Рацкина, опознал технику, к которой прибег художник, работая над этой картиной, его мазки и холст. Теперь ему хватало уверенности, чтобы пойти на риск. Даже в отсутствие формальных доказательств он рискнёт перед коллегами своей репутацией эксперта. В пятницу утром он вручит партнёрам Питера документ о подлинности «Молодой женщины в красном платье» за свой подписью. Глядя на Клару, он нажал клавишу — и письмо ушло по назначению. Не прошло и пяти секунд, как на дисплее компьютера у Питера и у всех директоров «Кристиз» замигал конвертик.

Вечером следующего дня Клара простилась с Джонатаном перед четвёртым терминалом аэропорта Хитроу. Он попросил не провожать его дальше. У обоих было тяжело на душе.

Машина Клары ехала по узкой дороге к загородному дому, лайнер в эти минуты чертил в небе белую полосу. Уже вечером с печатных станков в типографиях «Нью-Йорк тайме», «Бостон глоб» и «Фигаро» сойдут газетные страницы с таким сообщением:

«ПОДТВЕРЖДЕНА ПОДЛИННОСТЬ ПОСЛЕДНЕЙ КАРТИНЫ ВЕЛИКОГО РУССКОГО ХУДОЖНИКА

Нашлось главное полотно художника Владимира Рацкина, исчезнувшее более ста сорока лет назад. Картина, официально опознанная знаменитым экспертом Джонатаном Гарднером, должна стать украшением престижных торгов, устраиваемых аукционным домом «Кристиз» в Бостоне 21 июня. Молоток аукциониста будет в руках Питера Гвела».

Такая же заметка появится в отделе «Искусство» итальянской «Корьерре делла Сера», её воспроизведут на первых страницах три международных журнала искусства. Четыре европейских и два американских телевизионных канала решат послать на аукцион своих корреспондентов.

* * *

Джонатан прилетел в Бостон под вечер. Когда он включил свой мобильный телефон, «ящик» коротких сообщений оказался набит доверху. Такси привезло его в старый порт. Сев на террасе кафе, памятного ему и Питеру, он позвонил другу.

— Ты уверен, что хорошо подумал? Это не безрассудство? — спросил лучший друг.

Джонатан прижал телефон к уху.

— Питер, если бы только мог понять, что со мной творится!

— Не требуй от меня невозможного. Вникнуть в твои чувства — это ещё куда ни шло, но понять абракадабру, которую ты сейчас на меня вывалил, — нет уж, уволь! Даже слушать не желаю. Хочешь доставить мне удовольствие — никому об этом не рассказывай, особенно Анне. Если удастся избежать распространения этого бреда по всему городу, объявления тебя умалишённым и заточения в соответствующее заведение, будет славно, особенно, знаешь ли, за три недели до аукциона.

— Плевать мне на аукцион, Питер!

— Вот и я говорю: здорово тебя зацепило! Сделал бы рентген, что ли, вдруг у тебя аневризма сосуда в черепе? Чего доброго, лопнет!

— Брось пороть чушь! — взвился Джонатан. Оба помолчали, потом Питер попросил прощения.

— Мне очень жаль…


— А мне каково! до свадьбы осталось всего две недели. Я даже не знаю, как разговаривать с Анной.

— Поговорить все равно придётся. Лучше поздно, чем никогда, не станешь же ты жениться против своей воли, только потому, что уже разосланы приглашения! Если ты так влюблён в эту женщину в Англии, как говоришь, то подумай о своей жизни, действуй! Тебе кажется, что ты крупно вляпался, но знал бы ты, как я тебе завидую! Как хотел бы вот так влюбиться! Это дар свыше, не пренебрегай им. Я побыстрее покончу с делами и вернусь из Нью-Йорка уже завтра, чтобы быть рядом с тобой. В полдень встретимся в кафе.

Джонатан прогуливался по набережной. От тоски по Кларе ему хотелось выть. К тому же через несколько минут он собирался ехать домой, чтобы выложить всю правду Анне.

Дом он нашёл погруженным в темноту. Он долго звал Анну, но ответа не было. Он поднялся к ней в мастерскую и там, на столе, увидел фотографии. На одной они с Кларой были запечатлены лицом к лицу перед аэропортом. Джонатан обхватил руками голову и упал в кресло Анны.

9

Она вернулась только ранним утром. Джонатан уснул на первом этаже, на диванчике в гостиной. Она сразу пошла на кухню, даже не поздоровавшись. Налила в кофеварку воды, насыпала в фильтр кофе, нажала кнопку. Потом поставила на рабочий стол две чашки, достала из холодильника пакет с тостами, сняла с полки над раковиной две тарелки, положила на стеклянную маслёнку нож — все это в гробовом молчании. Единственными звуками были её звонкие шаги по плиточному полу. Снова открыв холодильник, она всё-таки соизволила обратиться к Джонатану:

— Кажется, ты всегда ешь на завтрак клубничный конфитюр?

Джонатан хотел подойти к ней, но был остановлен угрожающим взмахом ножика для масла. Он уставился на двухсантиметровое лезвие с круглым кончиком.

— Перестань, Анна. Нам надо поговорить.

— Нет! — крикнула она. — Говорить не о чём!

— По-твоему, было бы лучше, если бы мы признали свою ошибку через полгода или через год?

— Замолчи, Джонатан, замолчи!

— Анна, мы уже много месяцев ломаем эту комедию — готовимся к свадьбе, я старался, как мог, мне хотелось, чтобы мы любили друг друга, искренне хотелось! Но чувствам нельзя лгать.

— А женщине, на которой хочешь жениться, лгать можно, да?

— Я приехал, чтобы сказать тебе правду.

— На каком этапе своей «правды» ты нашёл силы сделать это, Джонатан?

— Вчера, когда я её осознал. Я каждый вечер звонил тебе из Лондона, Анна.

Анна схватила сумку, открыла её и достала ещё один конверт с фотографиями, чтобы швырнуть их по одной Джонатану в физиономию.

— Вот ты на террасе кафе во Флоренции, вот в такси на площади Согласия, вот в этом ужас ном английском замке, вот в ресторане в Лондоне… Все это — в один и тот же день? Только за позавчера?

Джонатан посмотрел на фотографию Клары, упавшую к его ногам, и у него ещё сильнее сжалось сердце.

— Давно ты устроила за мной слежку?

— Как получила от тебя факс, в котором ты назвал меня «Кларой», так и устроила! Полагаю, её так зовут?

Джонатан не ответил, и Анна перешла на визг.

— Её зовут Кларой? Говори, я хочу слышать, как ты произносишь имя той, которая ломает мне жизнь! Что, трусишь?

— Не Клара сломала наш союз, мы сделали это сами, без посторонней помощи. Мы оба любой ценой старались вести одинаковую жизнь, но наши тела уже не соприкасались.

— Это утомление от приготовлений к свадьбе, Джонатан. Мы же не животные!

— Анна, ты меня больше не любишь.

— Можно подумать, что ты сходишь с ума от любви ко мне!

— Я оставлю тебе дом, я уйду сам.

Её взгляд был невыносим.

— Ничего ты мне не оставишь, потому что не покинешь этих стен. Тебе не удастся просто так выскочить из нашей жизни, Джонатан. Свадьба состоится. В субботу 19 июня, ровно в полдень, хочешь ты этого или нет, я официально сделаюсь твоей женой и останусь ею, покуда нас не разлучит смерть.

— Ты не можешь меня принудить жениться на тебе, Анна, как бы тебе этого ни хотелось.

— Могу, Джонатан, поверь, могу!

Неожиданно Анна присмирела, её взгляд стал другим, руки, до этого судорожно прижатые к груди, упали, морщины ярости на лице одна за другой разгладились. Она развернула на рабочем столе газету. На первой странице красовалась фотография: Джонатан и Питер.

— Прямо поздравительная открытка, правда, Джонатан? Только у меня к тебе вопрос… Когда пресса узнает, что эксперт, подтвердивший подлинность картины, которая побьёт рекорды стоимости продажи на торгах последнего десятилетия, на самом деле является любовником женщины, выставившей её на продажу, то' кто первым сядет в тюрьму за мошенничество — Клара или ты? Как ты считаешь, Джонатан?