— С каждым, кто способен держать молоток и кричать «продано!». Надеюсь, что с твоей помощью вожделенный стук издаст мой молоток.
Престиж Джонатана был главным оружием Питера в борьбе с другими оценщиками, желавшими выступить продавцами на этих торгах. Зарегистрировавшись первым, да ещё прибыв в обществе такого признанного эксперта, как Джонатан, Питер сразу заручался весомой форой.
Они пересекли гостиничный холл. Питер задержался перед дежурным, чтобы узнать, в какую сторону следует отправиться, чтобы попасть по имеющемуся у него адресу. Служащий в красном поискал в ящиках своей стойки, нашёл карту района и провёл ручкой маршрут, который приведёт клиента в галерею живописи. Клиенту посоветовали тоном знатока проявить внимание в помеченных крестиками местах — там высились здания, представляющие особый интерес. В ответ Питер поинтересовался, нет ли у дежурного случайно близкого или хотя бы дальнего родственника в Бостоне. Служащего вопрос удивил. Он проводил постояльцев до вращающейся двери и сам, дабы они не утруждали себя, привёл её в движение. Выйдя с ними на улицу, он счёл своим долгом ещё раз подробно повторить свои недавние наставления. Пришлось Питеру вырвать у пего карту и удрать, утащив за собой Джонатана.
Улочки, по которым они шагали, заливало солнце, вдоль белого тротуара тянулись красочные витрины магазинов. Корзины с цветами, развешанные с одинаковыми промежутками на фонарных столбах, покачивались от ветерка. Джонатану чудилось, что он попал в другое время, совсем в другую эпоху. Он шёл на встречу, которой всегда ждал, и на ходу восторгался крышами из шифера или дранки. Даже если осведомитель Питера напутал, даже если Джонатана ждало разочарование (на всякий случай он к этому готовился), он знал, что в одной из галерей неподалёку от Пиккадилли он окажется, наконец, перед последними творениями Владимира Рацкина. До дома номер 10 по Альбермарл-стрит оказалось от силы десять минут ходу. Питер достал из кармана пиджака клочок бумаги и проверил адрес, потом глянул на часы и просунул голову между брусьями решётки, защищающей витрину.
— Кажется, ещё закрыто, — проговорил он раздосадованно.
— Тебе бы в полиции работать, — отрезал Джонатан.
На противоположной стороне улицы в маленьком кафе можно было скоротать время за кофе с венскими булочками. Он зашагал туда, Питер поспешил за ним следом. Местечко оказалось симпатичным, аромат свежепомолотых кофейных зёрен смешивался там с запахом только что вынутых из печи булочек. Немногочисленные клиенты опирались локтями о высокие столики, читая кто газету, кто журнал. При появлении двух американцев никто из них не поднял головы.
У стойки из старого зернистого мрамора друзья заказали две чашки капуччино, чтобы усесться с ними за столик у окна. Оттуда Джонатан и увидел впервые Клару. Сидя в бежевом плаще на табурете, она перелистывала «Геральд трибьюн» и пила кофе со сливками. Погруженная в чтение, она подносила горячую чашку к самым губам, морщилась, обжигая язык, и, не отрывая взгляда от статьи, снова ставила чашку на блюдце, чтобы быстро перевернуть страницу. Чувственному очарованию, исходившему от неё, не мешали даже белые усики — полоска от сливок над верхней губой. Джонатан заулыбался, подошёл к ней и протянул бумажную салфетку. Клара взяла салфетку, не поднимая головы, вытерла губы и так же машинально отдала ему бумажку. Джонатан убрал её в карман, не отрывая от Клары взгляда. Она закончила чтение, не доставившее ей, кажется, удовольствия, отодвинула газету и покачала головой. Только после этого она в замешательстве уставилась на Джонатана.
— Мы знакомы?
Вместо ответа он, вынув салфетку, указал ей на подбородок. Клара вытерла след от сливок, опять отдала ему салфетку, немного поразмыслила, потом её глаза загорелись.
— Извините, — сказала она. — Мне так жаль, я сама не знаю, зачем читаю эту прессу, каждый раз потом весь день сержусь.
— Что сказано в этой статье? — спросил Джонатан.
— Полная ерунда, — отмахнулась Клара. — Чисто технические, заумные вещи, говорящие только о самодовольстве автора.
— А ещё?
— Очень любезно с вашей стороны проявлять интерес, но вы, скорее всего, ничего в этом не поймёте. Это страшно скучно, из мира моих профессиональных интересов.
— Дайте мне шанс, назовите свою планету!
Клара покосилась на часы и взяла с соседнего табурета платок.
— Живопись! Простите, мне пора, я уже опаздываю, жду доставку.
Она подошла к двери, но, прежде чем выйти, оглянулась.
Ещё раз спасибо за…
— Не за что, — перебил её Джонатан.
Она сделала лёгкий реверанс и вышла из кафе. Джонатан смотрел в окно, как она бежит через улицу. Остановившись на тротуаре напротив, она вставила ключ в ящичек на фасаде, и железная штора на витрине галереи в доме номер 10 на Альбермарл-стрит поехала вверх.
Питер подошёл к Джонатану:
— Что ты делаешь?
— Думаю, мы уже можем туда войти, — ответил Джонатан, глядя, как силуэт Клары исчезает в двери галереи.
— Нас ждёт встреча с ней?
— Похоже на то.
— Раз так, немедленно перестань так на неё глазеть!
— Ты о чём?
— О том, что ты держишь меня за болвана. Хотя в этом нет ничего страшного, за двадцать лет я привык.
В ответ на удивление Джонатана Питер скорчил гримасу и указал на свой подбородок, после чего вышел из кафе, изобразив прощальный взмах платком. Джонатан последовал за ним и прижался лбом к витрине галереи. Внутри было голо, помещение пустовало, женщины не было видно. Он нажал на звоночек у синей деревянной двери. Питер стоял у него за спиной. Клара не заставила себя ждать. На ней ещё был плащ, в карманах которого она что-то искала. Узнав Джонатана, она заулыбалась и загремела задвижкой. Дверь открылась.
— Я забыла в кафе ключи?
— Нет, — сказал Джонатан, — иначе вы не смогли бы отпереть дверь и войти.
— Кажется, вы правы. Тогда кошелёк?
— Опять не угадали.
— Значит, ежедневник! Вечно я его теряю. Наверное, пытаюсь таким образом избежать нежелательных встреч.
— Уверяю вас, вы ничего не забыли.
Потерявший терпение Питер вышел из-за спины Джонатана и подал Кларе свою визитную карточку.
— Питер Гвел, представитель дома «Кристиз».
Мы только сегодня утром прилетели из Бостона для встречи с вами.
— Бостон? Далековато! Разве ваша фирма расположена не в Лондоне? — спросила Клара, впуская посетителей. Быстро опомнившись, она задала положенный вопрос, чем может быть им полезна. Питери Джонатан удивлённо переглянулись. Джонатан последовал за ней в глубь галереи.
— Я эксперт по картинам. Мы узнали, что…
Клара перебила его с весёлым видом:
— Догадываюсь, зачем вы пожаловали! Только вы поторопились: сами видите, картин ещё нет, их начнут подвозить только начиная с полудня.
— Начнут подвозить? — переспросил Джонатан.
— Из соображений безопасности картины будут доставлять по одной в день. Чтобы увидеть их все, вам придётся провести в Лондоне целую неделю. Галерея ни от кого не зависит, но в этом деле музыку часто заказывают страховые компании.
— Опасаетесь кражи в процессе транспортировки?
— Кражи, аварии… С такой коллекцией приходится обращаться бережно.
В следующую минуту к витрине подъехал фургон с эмблемой компании перевозок. Клара приветственно помахала вылезшему из кабины бригадиру. Питеру и Джонатану повезло: первую картину доставили в их присутствии. Упал задний откидной борт, трое мужчин приволокли огромный ящик на середину галереи и с бесконечными предосторожностями сняли по одной доски, защищавшие полотно. Когда оно было наконец извлечено из деревянного саркофага, Клара показала рабочим, где его повесить. Джонатана сжигало нетерпение. Точностью, с которой рабочие исполнили указание Клары, нельзя было не восхищаться. Когда они расступились, она дотошно осмотрела раму и само полотно. Наконец удовлетворённо подписала квитанцию, протянутую бригадиром.
Вся процедура заняла два часа. Все это время Питер с Джонатаном в религиозном восторге наблюдали, как Клара принимает картину и командует её размещением. Несколько раз Джонатан порывался ей помочь, но она ему не позволяла. Она подсоединила к раме сигнализацию, потом залезла на высокий табурет и по одному направила на картину маленькие прожекторы. Джонатан встал перед картиной и пытался управлять её действиями, но она мало обращала на него внимания. Несколько раз она слезала с табурета, чтобы взглянуть, куда бьют лучи. Бормоча себе под нос что-то, понятное ей одной, она снова взгромождалась на своё возвышение и поправляла прожектор. Питер шепнул другу на ухо, что раньше воображал, что на этом русском художнике свихнулся один Джонатан, но теперь видит, что и в этой области вспыхнула конкуренция. Джонатан ответил Питеру негодующим взглядом, и тот удалился, чтобы надолго прилипнуть к мобильному телефону. Болтая, он разгуливал перед витриной галереи то внутри, то снаружи, позволяя Кларе и Джонатану обсуждать освещение картины, сколько им вздумается. К часу дня Клара замерла перед картиной, рядом с Джонатаном, подбоченясь. Постепенно с её лица сошло озабоченное выражение, и она толкнула Джонатана локтем, заставив его вздрогнуть.
— Я проголодалась! — заявила она. — А вы?
— Я тоже.
— Любите японскую кухню?
— Люблю.
— Вы всегда такой разговорчивый?
— Да, — пробормотал Джонатан и снова получил локтем в бок.
— Чудесная картина, правда? — взволнованно проговорила Клара.
На картине был изображён обед под открытым небом: стол на каменной террасе у стены дома, дюжина обедающих, люди в отдалении. В тени большого тополя сидели двое элегантных мужчин. Мазки художника были так точны, что хотелось прислушаться к слетающим с их губ словам. Судя по раскраске листвы и по тону небес, дело происходило чудесным днём лета более чем столетней давности, которому живописец даровал своим талантом бессмертие. Джонатан думал о том, что всех персонажей полотна давно нет в живых, что тела их давно обратились в прах, однако благодаря кисти Влади