Скоро мне предстояло покинуть Гехейн и вернуться в Сильм, поэтому я пыталась запомнить каждую минуту, проведенную в этом мире. И самое главное – я хотела бы вспоминать этот дом именно таким: тихим, уютным и душевным даже в хмурое раннее утро.
Позже я спустилась в подвал и через кухню вышла в сад. По пути заглянула через приоткрытую дверь в спальню Эльи, но ее кровать пустовала – разноцветные подушки были аккуратно сложены поверх гладко заправленного покрывала.
Чтобы выудить подушку из колючих ветвей ежевики, пришлось повозиться. Когда с этим было покончено и я уже собиралась вернуться в дом, мое внимание привлекло какое-то движение под кустом. Испугавшись, что в ноги вцепится невиданный зверь, я замерла. Но ничего не произошло. Немного осмелев и выставив перед собой подушку, будто щит, я опустилась на колени и всмотрелась в переплетение ветвей. Из-под куста на меня смотрели широко распахнутые зеленые глаза, сиявшие на рыжей кошачьей морде.
– Кис-кис, – позвала, протянув руку.
Кот не отреагировал. Я еще раз позвала его, но безрезультатно.
– Что ты там делаешь?
Вопрос Эльи застал меня врасплох, и я испуганно вскочила на ноги, зацепившись волосами за тернистые ветви ежевики. От неожиданной боли я чуть не повалилась наземь, но служанка вовремя подхватила меня под руку.
– Там была кошка, – рассеянно пробормотала я.
В изумрудных глазах Эльи вспыхнуло изумление. Служанка недоверчиво опустилась на колени и заглянула под куст. По всей видимости, ничего не обнаружив, она поднялась и тяжело вздохнула.
– У нас нет кошек, Алесса, – снисходительно ответила Элья.
– Может, у вас они называются иначе? Это такие звери… – я начала объяснять, но Элья оборвала меня на полуслове.
– Я знаю, как они выглядят. – Она мягко улыбнулась. – Но в домах Эллора уже многие годы не мурлычут кошки. А в лесах не воют волки.
Я изумленно открыла рот, но не успела задать свой вопрос, как Элья уже перевела тему. Она подняла с земли подушку, которую я обронила при ее появлении, и, отряхнув, вопросительно изогнула бровь.
– Выпала из окна, – объяснила я, невинно пожав плечами.
– Выпала? – усмехнулась женщина.
– Птица мешала мне спать, – сдалась я, недовольно ковырнув траву носком тапочка и тут же запачкав его сырой землей.
С губ Эльи сорвался короткий смешок.
– Идем пить чай.
– Почему у вас нет домашних животных? – спросила я, когда Элья разлила ароматный напиток по чашкам и присела рядом.
– Все из-за тамиру.
Элья опустила взгляд к своей нетронутой чашке и с грустью поведала:
– Было время, когда ткань Гехейна трещала по швам и таких случайных Странников, как ты, угодивших в брешь меж мирами, было несметное количество. Кто-то нашел обратную дорогу, кто-то не может сыскать ее и по сей день, а кто-то и не пытается, обретя в Дархэльме новый дом. Именно так среди нас и оказались лиирит и тамиру. Но, в отличие от златоглазых проныр, тамиру стали изгоями. Многие века назад кто-то из волков разгневал ксаафанийских ведьм, и они обрушили свое проклятие на весь народ. Тамиру оказались заперты в звериных шкурах, не в силах сбросить их и вновь пройти по земле на двух ногах. Долгие годы они скрывались в городах, спали в людских домах, свернувшись у огня в кошачьих обличьях, или волками рыли норы в лесах, ночами воя на луну. Но ведьмам это не понравилось: тамиру не усвоили их урок. И тогда они разожгли искру страха и ненависти в человеческих сердцах, которая быстро вспыхнула смертоносным пожаром – люди обернулись против тамиру, в страхе истребляя всех зверей, кто казался им смышленее курицы, пока не загнали остатки волчьего народа в самое сердце Чащи.
Я затаила дыхание.
Элья была удивительной рассказчицей – ее мягкий голос пленял, в каждом слове крылась тайна, а Гехейн, мир, в котором я оказалась, открывался для меня с новой стороны. Я не раз слышала о ведьмах, лиирит или ар’сэт, но впервые ко мне пришло осознание, что эти народы столь же реальны, как и эта человеческая женщина, сидящая рядом со мной. Наверное, рассказы об их могуществе должны были вызывать во мне страх, но я ощущала лишь детский восторг перед неизведанным.
– Почему они так поступили? Неужели тамиру так опасны? – не сдержала я любопытства.
Элья пожала плечами и сделала глоток чая.
– Не думаю, что ведьм волнует чья-то безопасность. Бездонные отнимают тела у отцов и матерей, проливающих слезы над могилами детей, а кракты уничтожают целые стада, лишая деревни пропитания. И ведьмам нет до этого никакого дела. И не будет, пока Теням и паукам хватает ума держаться подальше от Ксаафанийских болот.
Повисла пауза. Мне хотелось подробнее узнать, кто такие Бездонные и кракты, услышать больше о Ксаафанийских островах, откуда была родом сама Элья. Может, она даже встречала ведьм? Но, увидев хмурое лицо служанки и ее опущенные плечи, я не решилась донимать ее расспросами и попыталась придумать другую, более непринужденную тему.
Внезапно одна из двенадцати Слез Эрии на запястье Эльи озарилась теплым светом, сообщая о наступлении нового часа. Служанка легонько тряхнула рукой, заставляя погаснуть крохотный неограненный кристаллик.
– Господин Омьен скоро проснется, – сообщила она. – Пора привести тебя в порядок, сегодня важный день.
Поначалу день ничем не отличался от уже минувших: господин Омьен заперся в своем кабинете, Шейн пропадал в городе, Элья работала в саду, а Шеонна развлекала меня рассказами о своих злоключениях и карточными играми.
Но с приближением вечера домом овладела суета, а мною – страх и тоска.
По словам господина Омьена, Артур Моорэт был единственным человеком на юге Дархэльма, в чьих силах открыть Двери в чужой мир. Но я не знала, чего ожидать от Хранителя. Каким способом он вернет меня домой? Будет это больно или опасно? И самое главное: как скоро это произойдет – есть ли у меня еще время, или это случится уже сегодня?
– Не стоит так волноваться, милая, – добродушно улыбнулась Элья, заплетая мои густые волосы в тугую косу.
– Я не волнуюсь, – соврала я, но голос предательски дрогнул.
– Ты трясешься как лист на ветру.
Элья ласково коснулась моих плеч и развернула к себе лицом.
– Тебе не стоит волноваться – и уж тем более чего-то бояться. Господин Омьен не даст тебя в обиду и обязательно поможет вернуться домой.
Женщина заботливо пригладила мои волосы и коснулась губами лба. Это был настолько искренний жест, наполненный материнским теплом, что на глаза невольно навернулись слезы. Я поспешила опустить голову, слабо кивнув в ответ. К счастью, Элья не заметила моих влажных глаз, потому что в комнату, словно порыв осеннего ветра, ворвалась Шеонна.
– Нашла! – воскликнула она, размахивая над головой перчатками. – Надеюсь, они подойдут.
Я с благодарностью приняла их и натянула поверх повязок – так они не будут привлекать лишнее внимание. Белое кружево прекрасно дополнило наряд: платье из светло-серого бархата до колен с высоким воротом и пришитой к плечам легкой сиреневой накидкой.
Из моего гармоничного образа выбивалась лишь одна деталь – красный кристалл на шее, окутанный серебряной паутинкой оправы. Это все, что осталось у меня в память о родителях, и я никогда не расставалась с этой вещью.
Я посмотрела через зеркало на Шеонну, возникшую за спиной. Она перехватила мой взгляд в отражении и ободряюще улыбнулась. У нас было мало общего, но все же кое-что роднило: мы обе познали утрату в раннем детстве и наша память о близких заключалась в материальных вещах. Взгляд опустился к запястью Шеонны, где зеленый шелк рукава собрался в складки, а под ними выделялась кожаная нить, продетая через небольшую монету. Шеонна тоже никогда не расставалась с ней: иногда монета висела на ее шее, а иногда, как сейчас, пряталась на руке.
– Что это? – однажды спросила я подругу, воспользовавшись ее разговорчивым настроением.
– Монета, – ответила она с лукавой усмешкой. – Элья рассказывала, что нашла ее в складках моих пеленок, когда мама вернулась из Коэты. Монета – все, что у меня осталось на память о ней. И в некотором роде это даже символично. Шейн говорит, что я часто играю на нервах Саит и мне будет чем откупиться, если богиня смерти не выдержит и придет за мной.
Шеонна шутила, но в ее глазах затаилась глубокая печаль. Я не осмелилась продолжить этот разговор. Каждый в этом доме пережил личную трагедию, и, задавая кому-то очередной вопрос, я боялась случайно причинить боль.
Но сегодня ничто не омрачало взгляда Шеонны.
– Ну что, ты готова познакомиться с Артуром Моорэтом? – подмигнула мне подруга.
Я в нерешительности застыла перед калиткой. Мне казалось, если пересечь эту черту, я стану совершенно беззащитна. Но в то же время меня тянуло на городские улицы, хотелось увидеть Эллор, его жителей и чудеса, скрытые от меня каменной стеной. Шеонна подхватила меня под руку и помогла преодолеть страх. Вместе мы шагнули к ожидающему нас экипажу, поразившему меня с первого взгляда: карета не была запряжена.
Это определенно была карета – такая, какой ее описывают сказочники. Пузатая кабина изумрудного цвета, украшенная золотой резьбой. На дверце красовался герб Эллора и всей южной части Дархэльма – черный ворон с распростертыми крыльями, в груди которого сиял бирюзовый кристалл. На облучке сидел кучер в таком же изумрудном костюме, но вместо поводьев в руках он сжимал тонкие рычажки.
Карета имела нечто общее с машинами из моего мира и все же разительно отличалась от них.
– Эта технология взята из моего мира? – спросила я, не зная, к кому точно обратиться.
– Нет, позаимствована из Коэты. Ее жители не столь научно подкованы, как может показаться, но тем не менее они нашли способ получать чистую энергию, – ответил кучер. Я узнала шелестящий голос графа Эридира.
Мужчина приветливо улыбнулся, спускаясь к нам.
– Электричество? – не поняла я.
– Эфир, – заговорщицки прошептал граф, склонившись ближе.