— Ладно, — сказал Семён, — договорились, — и, на всякий случай зажмурясь, шагнул в витрину: стекла, как и предупреждал Мар, не оказалось. Лишь тёплый ветер мазнул Семёна по лицу.
Магазин внутри оказался небольшим, без привычных для Семёна прилавков, вешалок и кабинок примерки. Да что там кабинок — даже одежды в нём не было, в этом хвалёном магазине! А был в наличии лишь скучающий продавец, худой и подозрительно румяный, да непонятный круглый постамент посреди зала. И всё.
— А где одежда? — требовательно спросил Семён Владимирович у внезапно затихшего медальона. — Костюмы где? Может, я не туда попал?
— Туда, туда, — убеждённо заверил Семёна продавец, — не сомневайтесь. Вы, я так понимаю, издалека будете?
— Из очень далёкого далека, — согласился с ним Семён. — А у вас что, только дамская одежда в наличии имеется? А то на витрине, знаете ли...
— Судя по всему, вы действительно нездешний, — продавец, загадочно улыбаясь, оглядел парня с ног до головы и неожиданно подмигнул ему. — И наверняка с окраинных миров. Первый день на Перекрёстке, да?
— Первый, — вздохнул Семён.
— Тогда приступим, — решительно сказал румяный продавец, доставая из ниоткуда блокнот и ручку. — А для того, чтобы правильно подобрать нужный костюм, я должен задать вам несколько простых вопросов. Попрошу отвечать быстро и не задумываясь! Итак. Какая историческая эпоха вам больше нравится? Ваш любимый цвет? Сексуальная ориентация? Мучили ли вы в детстве животных? — продавец, не прекращая допроса, раскрыл блокнот и приготовился в нём записывать. — Боитесь ли вы своего отражения? Часто ли случаются у вас запоры? Если бы у вас был слимп, то какой бы мир вы создали первым — простой или перевёрнутый?
— Мне бы одеться, — пробормотал Семён, затравленно озираясь и пятясь к выходу, — какие к чёрту отражения... куртку бы да штаны поновее... дурдом какой-то.
— Скажи ему, что у тебя наступил шестой уровень агрессивности, — серьёзным голосом посоветовал медальон, — что ты спишь когда хочешь и всегда помнишь лик своего отца, а все метийцы — ублюдки и сволочи. И у них гнилые зубы. И уверенней говори! Надменно.
Семён открыл рот, закрыл. Продавец, размахивая ручкой, наступал на Семёна, продолжая заглядывать в свой блокнот:
— ...вызывает ли у вас цифра семь желание отхлестать самого себя ремнём?..
— У меня, между прочим, шестой уровень агрессивности, — слабым голосом сказал Семён Владимирович. — И цифр я не знаю. И букв тоже. Неграмотный я.
— Надменней! Хами, кому говорю! — зашипел медальон. — А то не отвяжется.
— Шестой уровень! — гаркнул Семён. — У меня! Агрессивности, век воли не видать! Сплю когда хочу, лик папашки своего помню, зубы лечу. А все метийцы — гады и уши не моют.
— Про уши, знаешь ли, перебор, — задумчиво сказал Мар, — хотя кто знает, кто знает...
Продавец умолк на полуслове, сначала побледнел, а после пошёл багровыми пятнами. Мгновенно спрятав блокнот и ручку в никуда, он рухнул на пол и распростёрся перед Семёном ниц.
— О светлоликий! — с горечью взвыл продавец, неудобно выворачивая голову, чтобы хоть как-то видеть Семёна. — Не вели своей страже меня занормаливать! Не понял я, что шутишь ты, под видом чужеземца пришедший, верных слов не помнящего. Да будет сон твой глубок и лик отца светел!
— То-то же, — грозно произнёс Семён. — Давай обслуживай. И по быстрому. А то я к седьмому уровню запросто перейду. А после и к восьмому! Я в гневе страшен.
— Повинуюсь, — продавец вскочил, как на пружине подпрыгнул, и опрометью кинулся к круглому постаменту.
— Слушай, а чего я ему такое сказал? — тихонько спросил Семён у медальона, направляясь следом за продавцом. — Обидел его, что ли? Вон как носится. Как наскипидаренный.
— Разумеется, обидел, — охотно подтвердил Мар. — Ещё как обидел! Оскорблениями, дозволенными к публичному произношению лишь лицам королевской крови. У них там строгая иерархия насчёт ругательств, в их Чистолёдном Мире, — медальон зло хохотнул. — Гаденький мир. Все как один на психоанализе сдвинуты. В общественный сортир без опроса не пустят! Да и вообще, не люблю я метийцев с их татуированным румянцем. Один из моих хозяев был метийцем. Это, если ты не знаешь, низшая каста сотелей. А сотели...
— Отстань, — нервно попросил Семён, — а то я обрушу на тебя свою шестиуровневую ярость. Нечего меня подставлять! Наговорил, понимаешь, человеку из-за тебя чёрт-те что. Даже неудобно... За царя себя выдал! Тьфу.
— Ничего, — утешил Семёна медальон, — зато он теперь в лепёшку разобьётся, но предоставит нам то, что нужно.
— А что нам нужно? — удивился Семён. — Одежда, она и есть одежда.
— Ты давай иди, — уклонился от ответа Мар, — сначала посмотрим, чего у них в наличии имеется.
А в наличии имелось всё. Круглый постамент оказался и гардеробной, и складом готовой одежды одновременно: едва только Семён подошёл к нему, как над постаментом вспыхнуло белое неоновое зарево и стали в том зареве появляться развёрнутые в полный рост костюмы, один другого краше. Повисев несколько секунд в воздухе, очередной костюм исчезал, уступая место следующему. И все они имели ярко выраженный монаршеский стиль. Во всяком случае неизменная горностаевая мантия и бриллиантовые украшения по всему воротнику наталкивали именно на такую мысль.
— Тю! — с досадой воскликнул Мар. — Он же тебе королевские шмотки предлагает.
— Разумеется, — вполголоса, чтобы не услышал продавец, огрызнулся Семён, — меньше ругаться надо было. По-королевски.
— А ты дай ему в ухо, — кровожадно посоветовал медальон. — И скажи, что тебе нужен маскировочный комплект типа «Хамелеон». Или «Летучая мышь» на худой случай. Или что-нибудь подобное. Откуда я знаю, чего они тут за десять лет понапридумывали.
— Не буду я в ухо, — мотнул головой Семён, — хватит с него сильных впечатлений. Ещё помрёт от волнения... Эй ты, метиец! — спесиво обратился Семён Владимирович к продавцу, снова входя в роль капризного царька. — Этого барахла у меня и так навалом. Все шкафы забиты. Ты мне «Хамелеон» подавай! Или «Бэтмана».
— Какого ещё бетмана? — опешил Мар. — Не говорил я такого.
— Или «Летучую мышь», — через губу поправился Семён. — Желаю. Маскировочную.
— Но, ваше величество... Это же имперские военные склады! — на продавца словно напал столбняк, он замер, в отчаянии воздев к потолку руки. — Секретные! Нет у меня к ним допуска. Не велите меня занормаливать, не виноват я... Может, лучше охотничий костюмчик бесплатно возьмёте, а? Со складной походной короной.
— О допуске заговорил, — удовлетворённо пробормотал Мар, — откупаться пробует. Значит, вот-вот дойдёт до кондиции и не будет протестовать, ежели мы из его магазинчика прямиком в склад сунемся. Так. Какой там у них на складах допуск? — приглушённо забормотал Мар. — Не то, опять не то... Ага! Есть. Можешь меня предъявлять. Приложи к постаменту... С шеи меня сними и приложи. Нельзя перед подданными спину гнуть... Вот так.
В неоновом свете возник серенький невзрачный комбинезон из тонкой глянцевой материи, с еле заметной молнией от воротника до пупка; пристёгнутый закруглённый капюшон парил над ним в воздухе, словно нахлобученный на чью-то невидимую голову.
— Так вот ты какой, «Хамелеон» имперский, — задумчиво сказал Мар, — много наслышан, а видеть не приходилось. Бери его скорей и сваливаем, пока нас не засекли! Допуск допуском, но и о сигнализации не надо забывать. Наверняка где-то к нему прицеплена.
— Эта, что ли? — Семён пригляделся: от комбинезона, от пояса, тянулся в сторону и таял за пределами неонового сияния оранжевый огненный шнурок. Недолго думая, Семён протянул руку, легко оторвал невесомый шнур от материи и завязал его конец узелком. Так, на всякий случай. Освобождённый шнурок дёрнулся и скользнул куда-то за пределы видимости; комбинезон, внезапно став материальным, упал на постамент серой кучкой.
— Ну-с, будь здоров и не забывай по утрам зубы чистить, — назидательно сказал Семён продавцу, беря комбинезон под мышку, — и уши мой. И румянец чаще подкрашивай, — парень покопался в кошельке, вынул пригоршню золотых монет и небрежно швырнул их под ноги сникшему продавцу.
— Эй, ты чего-то чересчур щедрый! — возмутился Мар. — И половины хватило бы. Денежки-то ему лично пойдут, а не в казну — никто в здравом уме не станет афишировать, что с его помощью секретный склад бомбанули. Тем более перечислять такие деньги в военное ведомство.
— Царь я или не царь? — не повышая голоса сказал Семён. — Как хочу, так и плачу. Имею право! Конституцией не запрещено, — и направился к выходу.
Окинув на прощанье миражных девиц пристальным взглядом, Семён Владимирович пошёл дальше по улице, на ходу пытаясь разглядеть обновку.
— Только не здесь! — всполошился медальон. — Зайдём в какой-нибудь скверик, там можно будет и переодеться.
— Было бы во что переодеваться, — вздохнул Семён. — Купил с твоей подачи... можно даже сказать — со склада спёр... а чего купил-спёр — непонятно. Больно оно невзрачное, это приобретение. В таком только спортом заниматься, по стадиону бегать. И то при хорошей погоде и без зрителей. Чтобы не засмеяли.
— Хе, — сказал Мар, — хе-хе. Посмотрим, что ты потом скажешь. Когда переоденешься.
— Кстати, — вспомнил Семён Владимирович, — а как это продавец ухитрился меня вычислить? То, что я приезжий?
— По вопросу о дамской одежде, — охотно пояснил Мар. — Потому что старожил таких дурацких вопросов задавать не стал бы. Это же реклама! А задача рекламы — привлечь внимание. Вот потому мужики и видят на витрине расфуфыренных тёток. А был бы ты женщиной, увидел бы совсем другое.
— Да? — удивился Семён и нахмурился задумавшись. — А если мужчина вдруг увидит там не женщин? А, скажем, тоже мужиков? Полуголых.
— Э, какая продавцам разница, — отмахнулся медальон, — да хоть кобылу в розочках. Главное, чтобы покупатель в магазин зашёл. У нас, братец, в личную жизнь лезть не принято. Ты, главное, деньгу давай, а всё остальное никого не касается... Вот подходящий скверик, — Мар качнулся на цепочке, потянул её, словно потяжелел внезапно. — Кусты высокие, полиментов не видно... Можно переодеваться.