Зимний Пьер-э-Металь пах дымом, мокрым железом и медовым молоком, что разливали на каждом углу для прохожих, желающих согреться или избавиться от першения в горле. На время, когда топки работали без устали, горожане заменяли слово «прогулка» выражением «хлебнуть пепла», поэтому многие здесь заматывали рот и нос шарфами, а незадачливые люди вместе с воздухом вдыхали гарь и сажу. Уличные котлы с медвяным напитком спасали от главных напастей местной зимы: холода, сырости и едкого дыма, нависающего над крышами. И все же сквозь этот крепкий, настоянный запах пробивались другие. Из узкого просвета между домами, скрывающими прачечную, несло мылом и щелоком, но стоило пройти дальше, как их сменял аромат свежей выпечки, что просачивался из пекарен. Рядом с башмачниками, развернувшими деятельность прямо на тротуарах, невозможно было расслышать ничего, кроме гуталина и свечного воска, которым натирали обувь, чтобы защитить ее от влаги. А телеги заезжих торговцев, облепившие дорогу к рыночной площади, источали запахи соленой рыбы, вяленого мяса и специй. Каждая улица имела свой неповторимый дух и характер, и местный житель даже с завязанными глазами смог бы найти дорогу домой.
Флори долго пробиралась по заснеженным тротуарам. Могла бы сократить путь через тоннели, но зимой ими пользовались редко, велик был риск промочить ноги и простудиться. Впрочем, уличный воздух с примесью дыма и сажи был немногим лучше. Даже здание домографной конторы, прежде безукоризненно белое, покрылось серым налетом, будто заплесневелая головка сыра.
Шагая по тихой аллее, Флори услышала за спиной визгливый оклик. Незнакомый голос назвал ее по имени, и она, удивленная, обернулась.
Поскальзываясь на льду и придерживая шляпку, прямо к ней бежала женщина в черном: широкие рукава ее накидки развевались на ветру, точно вороньи крылья. Незнакомка махнула Флори, словно водителю омнибуса, и, поравнявшись, откинула вуалетку наверх, позволяя разглядеть лицо: заостренное, скуластое, с бледной, практически прозрачной кожей.
– Госпожа Гордер, – тяжело выдохнула незнакомка. Ее губы, посиневшие от холода, искривились в подобии улыбки, но гримаса получилась вымученной и неестественной. – Как хорошо, что я нашла вас. Мне нужна ваша помощь.
– А именно?
Флори растерялась, не смея предположить, что заставило эту даму выискивать ее на улицах и гнаться следом.
– С моим домом что‑то не так. Боюсь, как бы не случилось трагедии. Пожалуйста, пойдемте со мной. – В ее дымчато-серых глазах отразилась мольба.
– Вам лучше обратиться к домографу.
– Его нет на месте. А у меня нет времени ждать! – В голосе незнакомки прорезалось раздражение, но, когда она взяла Флори за руку, мягкие, тягучие, жалостливые нотки вернулись: – Пожалуйста, госпожа. Я бежала со всех ног.
Доверительное прикосновение совершенно сбило ее с толку. Еще минуту назад Флори не сомневалась, что откажет в помощи первой встречной, но отчаяние той было слишком велико, чтобы хладнокровно бросить ее в беде.
– В доме кто‑то есть?
– Я распорядилась, чтобы все ждали на улице. Дети на холоде, пока я мечусь здесь. – Договорив, незнакомка прикусила нижнюю губу, силясь сдержать порыв и не расплакаться, но та продолжала дрожать и кривиться, пока Флори раздумывала, как поступить.
– Я… я посмотрю, что можно сделать, – наконец ответила она, и собеседница радостно ахнула, словно одно только согласие могло все исправить.
Незнакомка повела Флори за собой. Они миновали парковую аллею, свернули с тротуара, где расселся чистильщик обуви, прошли булочные, полные галдящих посетителей, а затем скользнули в проулок, где не было ни души, а воздух пах щелоком и тяжелой влажностью от прачечных. Флори плохо знала этот квартал и не предполагала, что здесь есть жилые дома.
Взволнованная, разбитая от бессонной ночи, она не сразу заметила, как сопровождающая замедлила шаг и оказалась позади. Но когда тревожное предчувствие кольнуло сердце, было уже поздно. Прежде, чем Флори успела обернуться, на нее петлей накинули шарф и прижали его к носу, заставив вдыхать отвратительный резкий запах дурмана.
Глава 2Полуночный дом
Дарт
Заведение, которое разыскивал Дарт, находилось в подвале между табачной лавкой и грязной забегаловкой, откуда несло кислой капустой. Крутые ступени вели вниз, к железной двери с амбарным замком, повешенным для отвода глаз. Она лишь казалась наглухо запертой, но стоило приложить немного усилий, как иллюзия рассеялась: скрежещущая пасть распахнулась в узкий коридор, переходящий в просторный зал.
Помещение тускло освещалось огнями. С потолка свисали чаши с лампадами и тлеющими благовониями, чей горьковато-травянистый душок перебивался застоялым запахом пота и желчи. Вдоль стен, обитых красным бархатом, тянулись широкие скамьи, где лежали груды одежды с заключенными в них телами – неподвижными развалинами, настигнутыми сном в разгар веселья. Одно из таких, в рубашке с пятном на груди, могло сойти за убитое, если бы не храп, исторгавшийся из приоткрытого рта.
Центр комнаты занимал круглый массивный стол под багровой скатертью, скрывающей следы пролитого вина или, если потребуется, крови. Поверхность его была пуста – ни посуды, ни приборов, ни остатков еды. Сюда приходили не ради ужинов и возлияний, хотя последние, очевидно, стали неотъемлемой частью этих полуночных сборищ.
У жаровни с пылающими углями сидел человек и скрупулезно пересчитывал выручку, звеня монетами. Его фигура в красноватом свечении выглядела картонной, и все вокруг напоминало театр теней.
– Вы что‑то припозднились, – подняв голову, сказал он с укором. – Следующий сеанс через неделю. Хотите записаться?
– Нет, – отозвался Дарт.
– Зря. Места ограничены. За стол сажаем не больше дюжины человек.
– Я пришел за другом.
– Тогда выбирайте. – За этим последовал широкий приглашающий жест.
Целая комната спящих людей была в его распоряжении. Дарт снова обвел взглядом развалившиеся у стен тела: запрокинутые головы, остекленевшие глаза, скрюченные руки и ноги, туловища в оцепенении. Не зря место называли «Полуночным театром», хотя его зрители и не догадывались, что в этом мрачном представлении им отведена роль марионеток.
– Все здесь? – спросил Дарт, не найдя среди лиц знакомого.
– Еще там.
Ему указали на дальнюю стену, прикрытую пыльным пологом. За ним скрывалось маленькое помещение, от потолка до пола обитое темным бархатом и похожее на шкатулку. Все свободное пространство занимала лежанка с пестрыми подушками, где спали трое.
Дарт сглотнул подступивший к горлу ком и шагнул вперед. Под ноги попалась пустая бутылка и с дребезжанием покатилась по полу. Обычный человек проснулся бы или заворочался, а эти остались неподвижны. Только шевельнулась в углу тощая скрюченная фигура.
– Чего тебе с утра неймется? – спросил голос из-под завесы светлых спутанных волос, закрывавших лицо.
Прежде чем он успел ответить, женщина потянулась к бутылке и припала к ней, ничуть не смущаясь своей наготы. Возможно, она даже не осознавала, что раздета, или думала, что о приличиях позаботится полумрак.
Поспешно отвернувшись от одного тела, Дарт окинул взглядом три таких же, распростертых на матрасе, и узнал друга по запястью, обмотанному платком. Рука плетью свисала с лежанки и выглядела вывихнутой, бескостной, а сам он – бледным и размякшим, словно вылепленным из теста. Первым делом Дарт прощупал пульс, затем перевернул Деса на спину и похлопал по щекам, приводя в чувства.
– Эй, слышишь меня?
Спустя несколько секунд набрякшие веки приоткрылись, и потухшие глаза бессмысленно уставились на него.
– Где твоя одежда? – Дарт огляделся. – Проклятие, где твои штаны?
– Ушли.
Дес тупо заморгал, силясь прорваться сквозь тяжелый дурман.
– Посмотри на кровати, – подсказала бражница из угла.
И Дарт, перебирая в уме все известные ему ругательства, принялся шарить вокруг, стараясь не задеть остальных спящих. Он был вынужден забраться на матрас четвертым, чтобы дотянуться до края у стены, где в итоге и нашлась одежда. Куда сложнее оказалось натянуть ее на обмякшего Деса. Если выглядел он как потрепанная тряпичная кукла, то весил, казалось, не меньше мраморной статуи.
Дарт тщетно пытался продеть непослушную руку в рукав. В приюте он видел, как няньки управляются с младенцами, и тогда еще не представлял, что взрослые могут возвращаться в то же состояние беспомощности, да еще и по своей воле.
– Чем вы его опоили?
– Всякое было, но к вечеру отпустит, – со знанием дела сообщила бражница.
– Я думал, здесь спиритический кружок, а не притон.
– Одни общаются с ду́хами, другие – с телами.
– Значит, целых людей здесь нет?
В ответ бражница издала смешок, похожий на икоту, и затихла, наблюдая за борьбой, развернувшейся у нее на глазах.
Внезапно обретя силы, Дес заворочался, пытаясь отбиться от рук, что насильно надевали на него ботинки. Дарт обнаружил их на полу среди чужого тряпья и пустых бутылок из-под дешевого пойла, которое друг, будь он в здравом уме и твердой памяти, даже не попробовал бы. Когда Дес наконец воссоединился со своей одеждой, его без лишних церемоний стащили с матраса.
– Поднимайся, я спешу.
– А что так? Фло отпустила тебя ненадолго?
Не поддаваясь пьяным выходкам друга, Дарт подхватил его под мышки и поволок к двери, надеясь, что на свежем воздухе разум немного прояснится. Горький дым от жженой травы постепенно проникал в голову, отравляя сознание. Считалось, что благовония помогали спиритам погрузиться в транс и установить связь с умершими, хотя на самом деле это только разрывало их связь с реальностью.
Подъем по скользким ступеням дался тяжело, и они вдвоем, выбравшись из подвала, обессиленно привалились к стене.
– Мне плохо, – выдал Дес, медленно сползая в снег.
– Два пальца в рот – и сразу полегчает, – ответил Дарт. – Только разберись с собой сейчас, пока мы не сели в машину.