Спасительная кофейня, с мягкими креслами, манящими через стеклянную стену, маячила буквально через дорогу. Но ничего умнее, чем засмотревшись на витрину попасть под разворачивающееся такси, я придумать не смогла. Я кулем рухнула на тротуар, к счастью (дуракам везет), только слегка припечатанная задним бампером Фольксвагена.
Желтый автомобиль проехал чуть вперед и остановился. Водитель выскочил и кинулся меня поднимать, бурча себе под нос что-то нечленораздельно-венгерское. Таксист оказался настоящим джентльменом и явно волновался больше за меня, чем за бампер своего автомобиля, в схватке с которым я одержала убедительную победу. Добрый мужчина, подняв, отбуксировал меня к своей машине и распахнул заднюю дверь.
Я просунула голову внутрь и встретилась глазами с… Анной, новой постоялицей отеля. По перекошенному лицу можно было легко определить, сколько радости принесла ей наша незапланированная встреча. Выглядела женщина даже испуганной.
— Вы тоже на прогулку?
Анна кивнула. Она явно не планировала вступать в долгие разговоры.
— Извините, что помешала.
Постоялица пожала плечами. Не надо быть хорошим психологом, чтобы заметить — беседы о погоде сейчас были нужны моей невольной попутчице как собаке палка. Вспомнив о воспитании, я замолчала.
Водитель же спросил, куда меня доставить, и буквально через десять минут мое первое бесславное путешествие по Будапешту было окончено у двери нашего отеля.
В столовой баба Света пила чай с оставшимися от завтрака булочками и читала «Русский Будапешт». Ежедневное издание про жизнь соотечественников на чужбине выписывала ей Татьяна, чтобы старенькая мама не сходила с ума от скуки. Светлана Петровна изучала каждую заметку медленно и со вкусом, перечитывая по нескольку раз — тщательнее, чем инструкции к лекарствам.
— Алина, а ну иди сюда скорей!
— Чего такое? — подозревая, что в новом выпуске нет ничего настолько срочного, чтобы бежать со всех ног, я и не двинулась с места.
— Президент-то их, местный, знаешь, что удумал, шельмец?
Ну, это вообще «безумно интересно». Прямо сгораю от любопытства. Я не всегда могу сразу ответить, кто сейчас в России у власти — вообще не интересуюсь политикой. Что мне за дело до чужого правительства? Но обижать я, конечно, бабульку не стала и решила выслушать ее, пока варится кофе.
— И что же? — переспросила я, исключительно из уважения к старости.
Последовал подробный пересказ каких-то политических шалостей венгерской верхушки.
Бессовестно пользуясь тем, что собеседница глуховата, я одновременно изображала крайнюю заинтересованность местными правительственными сплетнями и листала соцсети.
Вдруг экран мобильного осветился: новое сообщение содержало только один смайлик-сердечко. Очнулся Омуль. Не к ночи будь он помянут.
«Что делаешь?» — прилетел через пару минут следующий месседж.
«Кофе пью», — мне даже не пришлось врать.
«Секса хочется», — закашлявшись, я выплюнула кофе на экран телефона. Хотя, что меня удивляет? Раз в год, говорят, даже палка стреляет! Не то, чтобы ружье…
«Бывает», — взяв себя в руки, весьма равнодушно посочувствовала я.
«Может приедешь?» — Омуль, с его детской непосредственностью, как обычно надеется что все у него будет, а ему за это не будет ничего. В случаях, когда его «ружье» чешется, он любит устраивать романтические вечера в своем особнячке, находящемся почти в пятидесяти километрах от моего дома.
«Ни в коем случае!» — мой отказ от шикарных перспектив Омуля явно удивил.
«Ну почему?»
Ха! Знал бы ты, что я на днях с тобой вообще рассталась… Но ты не узнаешь. Я тебе об этом не скажу, пока сам не догадаешься. У меня перемена обстановки, и вообще не до страданий.
«Далеко!» — отбила я стопроцентно честный ответ. Ведь почти две тысячи верст от Будапешта до Подольска, это и впрямь неблизко.
«А если я приеду?» — обычно тяжелый на подъем Омуль внезапно сделался игрив и энергичен.
«Знаешь, сегодня не стоит. Пока ты доедешь из своей Тмутаракани — я усну».
И опять мне даже не пришлось обманывать. Конечно усну, даже успею проснуться, а потом снова уснуть.
«Так может завтра?»
И какая, интересно, его муха укусила? Порно насмотрелся, что ли? Обычно на то, чтобы смириться с отказом и отстать, ему хватает секунд двадцати.
«Слушай, давай до завтра сначала доживем?» — облегченно выдохнула я, прекрасно зная, что теперь раньше чем через две недели ружье Омуля обо мне и не вспомнит.
Отношения с творческим, не очень молодым и не очень активным Омулем прошли в моей жизни несколько довольно длительных стадий. От внезапно возникшей горячей любви с первого взгляда и готовности при первом же зеленом свистке мчаться в Подольск, до горячей же, за эти самые зеленые свистки, ненависти. Сейчас я пребывала на стадии целительного равнодушия.
За три года все это безобразие переросло в «просто секс». Причем, секс настолько вялый, от момента переговоров до самого процесса, что предвкушением была не прелюдия, а скорее обратная дорога домой. В этих соитиях самым волнительным моментом было облегчение от того, что все это наконец закончилось.
«Договорились! Я обязательно приеду!»
Вот его прет-то сегодня, а?
«Попутного тебе ветра!» — энергично приободрила я Омуля на прощание.
Равнодушие иногда эталонно-прекрасно. Человек, знающий меня уже три года, разговаривал со мной сейчас минут тридцать и даже не понял, где я на самом деле нахожусь. Ну, собственно, значит ему так надо было. Не очень-то и хотелось. Да — такие у меня женские причуды. Ничего не сказать и молча обидеться. Имею право!
Баба Света все это время продолжала сосредоточенно читать свою газету.
Увидев, что я наконец вылезла из телефона, она немедленно сообщила:
— Слушай: «Русские рыбаки заметили в Дунае женщину с русалочьим хвостом».
— Надеюсь, в пуховике?
Дунай все-таки не Индийский океан, чтобы в нем в феврале без теплой одежды плавать.
— Почему в пуховике-то? Русалку, говорю, мужики увидали! Откуда у нее пуховик?
Ну, в этом я вообще ни минуты не сомневаюсь. После такого количества спиртного, которое наши мужчины употребляют на рыбалке, уверена, они вполне могли увидеть как минимум двух баб с хвостами и в чешуе. Какая-то жалкая одинокая русалка на целый ящик водки — это даже как-то смешно, не стоит целой газетной заметки. Можно было увидеть и что-нибудь поинтереснее. Тоже мне, фантазеры!
Наверху громко закричал ребенок. Столь юный постоялец сейчас у нас всего один — русский Мишенька, заехавший с родителями сегодня.
Интересно, вернулась ли уже Анна со своей одинокой прогулки? Будем надеяться, что отец сумеет с ним справиться…
Мальчишка резко перешел на ультразвук. Ну и горластый-же парень! А так и не скажешь.
Наверное, я должна что-то с этим сделать? Вот только что? Но если оставить все как есть — остальные гости могут пожаловаться на шумное соседство. Я растерялась, вспомнив, что в попытке успокоить взволнованных родителей пообещала им не реагировать на громкие звуки.
Черт его знает, как это обычно в отелях решается… Отсутствие опыта — тяжелая вещь, а самостоятельность — не лучший советчик. Запороть чужой бизнес много ума не надо. Придется отвлечь молодую бабушку от радости общения с внуком.
— Тань, слушай, — кричала я в телефон. — А что в таких случаях полагается делать? Я может должна поговорить с родителями мальчика? Нет? Да я тут в остром приступе толерантности сказала что-то вроде: «Пусть кричит, нам не жалко»… Мне теперь нужно дождаться, когда начнут жаловаться другие постояльцы, приносить извинения и дарить бесплатные экскурсии по Дунаю в качестве компенсации? Нет? Не делать замечаний, а спросить чем им помочь, чтобы малыш успокоился? Ну окей, поняла. Отличная идея как не обидеть родителей, спасибо. Баба Света? А что баба Света? Категорически осуждает проделки венгерского правительства и внимательно изучает русалок. Да не «РусАлко», а русалок. Известное дело, каких — с хвостами, в Дунае плавают. Неужели ни разу не встречала? Удивительно. Поставь себе в планы: напиться с русскими мужиками на рыбалке — они тебе обязательно покажут. Сама такая! До связи!
Баба Света, услышав свое имя, живо встрепенулась:
— Русская жена убила мужа-венгра. Бедная… Как я ее понимаю!
Ничего себе, бедная! Сама баба Света была замужем за венгром пятьдесят пять лет. Хотя она к его смерти и не причастна — муж умер от старости, но наверняка Светлана Петровна знает что-то такое, что вполне может оправдать в глазах общества женщину, прикончившую своего супруга. Мне ничего не известно о том, сколько раз за столь долгую совместную жизнь баба Света хотела развестись. Опять же, это не так просто — общие дети, совместно нажитое имущество, суды, расходы на адвоката. Уверена, что жизнь Татьяниного отца не раз висела на волоске — как это бывает в любой семье. А что? Вот разведешься — и страдай потом годами по этому поводу. А убила заразу, пятнадцать минут поплакала, пятнадцать лет отсидела — и гуляй-хохочи всю оставшуюся жизнь.
Хотя то, что муж венгр — это точно не повод для убийства. В других нациях, знаете ли, тоже… Подруга вон моя, Светка, живет в квартире, где жена своего любимку топором расчленила в ванной. Когда въезжала, только саму ванну заменила. Мне раз сто в той квартире ночевать доводилось, и ничего.
До самого позднего вечера я пыталась разобраться в том, как устроен гостиничный бизнес. Устала так, будто работала физически.
— Спокойной ночи! — сказала я бабе Свете и отправилась к себе.
В моем номере плач ребенка был слышен еще сильнее. Удивительно, но терпимые иностранцы даже и не думали жаловаться. Видимо, для приличных людей, что отдыхают в наших номерах, дети — это святое.
Я пощелкала пультом телевизора. Показывали какой-то красивый голубой бассейн — бередили душу, израненную склерозом и отсутствием купальника. Это издевательство над собой я решила прекратить одним махом, выключив передачу.