«Когда человек научится радоваться преуспеянию других, тогда и Христос даст ему всё то, в чём преуспели другие. Тогда он будет радоваться так, как радуются все другие вместе взятые, и тогда его успехи и радость будут огромны!»
ГЛАВА ПЕРВАЯ. О том, что зависть ядовита
Зависть – одна из самых тяжёлых страстей
Геронда, по отношению к одной сестре у меня возникает чувство соперничества.
– Знаю я, кого ты имеешь в виду… Но есть важная новость: я тут узнал, у неё к тебе бывают такие же чувства. Желаю же вам, сёстры, чтобы вы прекратили соревноваться друг с другом, а стали ревновать по Богу, подражая пророку Илии-ревнителю, который изгнал бы из вас дух тщеславного соперничества и дал бы вам своей божественной ревности. Аминь.
– Геронда, когда во мне возникает дух соперничества, то я стараюсь взглянуть на вещи более рассудительно.
– А не лучше ли просто с самого начала не устраивать «соревнований»? Это же глупо выглядит. Чтобы не поддаться духу соперничества, не требуется великих телесных подвигов, достаточно чуть-чуть поработать головой, чтобы отогнать эту страсть, ведь она относится к душе, а не к телу. Смотри, никогда не позволяй духу соперничества тобой возобладать, потому что это может довести тебя до одной из самых тяжёлых страстей – до зависти, а от неё рукой подать до клеветы, которая гораздо хуже, чем зависть.
– Геронда, а зависть многогранна?
– Да, каких только граней в ней нет!.. Есть и гордость, и эгоизм, и самолюбие… Нет в ней любви и, естественно, смирения.
– Значит, геронда, в том, кто завидует, не может быть любви?
– Конечно, не может! Невозможно, чтобы в одном человеке уживались одновременно зависть и любовь. Даже если у него есть немного любви, любовь его нечистая, потому что в ней полным-полно его «я». Зависть портит, делает негодной любовь и доброту – так всё масло в кувшине становится негодным, если туда свалится мышь и утонет.
– Геронда, мне кажется, я завидую другим из-за того, что не ощущаю в себе полноту.
– Как же ты можешь почувствовать полноту, когда хочешь, чтобы всё принадлежало тебе?
– А если я желаю чего-то, что есть у сестры?
– Если Бог сказал: Не пожела́й… ели́ка суть бли́жняго твоего́[64], то как мы можем желать чего-то, что принадлежит другому? Что же, выходит, мы даже основные заповеди не в состоянии соблюдать? Тогда наша жизнь превратится в ад. Ки́йждо искуша́ется от своея́ по́хоти[65], – говорит святой Иаков, брат Господень. Эти-то вот похоти и будут мучить души в аду. И если Бог возьмёт нас в рай, а мы не будем свободны от зависти, то и там не найдём успокоения, потому что будем иметь те же безрассудные пожелания.
Ревность отравляет женскую любовь
– Геронда, почему страсть ревности присуща женщинам в большей степени, чем мужчинам?
– Женщина от природы обильно одарена добротой и любовью, и диавол сильно на неё нападает: он подбрасывает ей ядовитую ревность и отравляет её любовь. А когда женская любовь будет отравлена и превратится в злобу, тогда и сама женщина из пчёлки превращается в осу и жестокостью начинает превосходить мужчин. Если для ревнующего мужчины достаточно, чтобы соперник просто исчез с глаз, то женщине, которую Бог сотворил более эмоциональной, этого мало, ей хочется, чтобы соперница вообще исчезла с лица земли – чтобы уж наверняка!
Злоба женщины, принявшей в себя ревность и упрямство, может достичь демонической степени. Женщина должна бояться ревности. Она обязана удалить «я» из своей любви, чтобы её сильная любовь была чистой.
– Но как этого можно достичь?
– Достичь можно, преодолев в себе мелочность и взрастив духовное мужество, духовное благородство и жертвенность. Благородство – это противоядие ревности. Но, к сожалению, это благородство есть у немногих.
Зависть делает нас бессильными
– Геронда, у меня совершенно нет дерзновения.
– Завидуешь другим, вот и нет у тебя дерзновения. Когда человек кому-то завидует, он переживает, теряет аппетит, чахнет и теряет дерзновение, в то время как другие думают, что он великий подвижник!
– Я вот, геронда, как раз такой себя и чувствую: духовно жалкой и слабенькой.
– У тебя много сил, но ты их расточаешь на глупую зависть, и хотя в тебе есть прирождённое благородство, ты мучаешься, как последняя нищенка. Ты бы очень преуспела в духовной жизни, если бы не буксовала в зависти. Будь осторожна, следи за собой: зависть высасывает у тебя все душевные и телесные силы, которые ты могла бы принести в дар Богу. Если бы ты отогнала зависть, то и молитва твоя имела бы силу.
Из-за зависти человек теряет духовные силы. Почему, думаете, из бесноватого отрока апостолы не могли изгнать беса, хотя приняли от Христа власть изгонять демонов и уже неоднократно так исцеляли людей? Потому что завидовали Петру, Иакову и Иоанну: ведь только их Христос взял на гору и преобразился перед ними[66]. Христос мог бы взять с Собой всех учеников, но не все были в состоянии вместить такое таинство, поэтому Он взял только тех, которые могли бы его вместить. Может, вы скажете, что Он не любил других учеников? Или любил Иоанна больше других? Нет, наоборот: это Иоанн любил Христа больше других учеников и потому вмещал любовь Христову лучше, чем они. Он обладал большей «ёмкостью», его «духовный аккумулятор» был получше. Видите, как зависть удалила благодать Божию от апостолов, и они не смогли исцелить бесноватого отрока? Поэтому Христос сказал: О ро́де неве́рный и развраще́нный, доко́ле бу́ду с ва́ми? Доко́ле терплю́ вам?[67]
Кто погребает собственные дарования, тот завидует дарованиям других
– Геронда, как человек, который завидует, может помочь себе преодолеть эту страсть?
– Если он познает дарования, которыми его наделил Бог, и станет их развивать, то не будет завидовать и станет жить как в раю. Многие не видят своих собственных талантов, а видят только чужие, и их охватывает зависть. Они считают себя обделёнными, ущемлёнными, мучаются и превращают свою жизнь в кошмар. «Почему у него есть эти дарования, а у меня нет?» – говорят они. Да, но у тебя – одни дарования, у другого – другие. Помните Каина и Авеля? Каин не стремился разглядеть собственные дарования, а смотрел на те, которые были у Авеля. Так он взрастил в себе недоброжелательство к брату, потом восстал и против Бога, и наконец дошёл до убийства[68]. А ведь, возможно, он имел дарования даже бо́льшие, чем Авель.
– А как может человек, видя таланты других, не завидовать им, а радоваться?
– Если он будет развивать свои собственные таланты, а не закапывать их, тогда будет радоваться и талантам других. Я уже много лет наблюдаю за одной сестрой, у неё есть и голос, и благоговение, однако она не поёт на клиросе. А так как свой собственный талант она закапывает и не поёт, то её просто крутит, когда она слышит, как поёт другая сестра, у которой и не такой уж хороший голос. Лучше бы она думала о том, что ей надо развивать свой весьма неплохой голос, который даровал ей Бог.
Поэтому пусть каждый посмотрит: может, дарование, которому он завидует, есть и у него, но он его не развивает? Или, может быть, Бог дал ему другой талант? Бог ведь не обделил никого, он каждому дал свой талант – именно тот, который поможет человеку в его духовном развитии.
Как один человек не похож на другого, так дарование одного человека не похоже на дарование другого. Вы не обращали внимания на душистый горошек, который у вас растёт внизу у ограды? У него один корень, но цветки все разные: голубые, белые, розовые, лиловые… Один цветок краше другого, однако друг другу они не завидуют – каждый рад своему цвету! А птицы? У каждой своя красота, своё щебетание.
Итак, каждый пусть найдёт те дарования, которые ему дал Бог, и пусть прославляет Благого Бога, но не горделиво и по-фарисейски, а смиренно, признавая, что пренебрёг ими, и пусть развивает эти таланты.
– А вот я, геронда, завидую некоторым сёстрам из-за того, что у них есть дарования, которых нет у меня.
– Тебе Бог дал столько дарований, и при этом ты завидуешь дарованиям других? Ты мне напоминаешь дочь одного кондитера в Конице. Отец каждый день давал ей небольшой кусочек пирожного, от большого ей могло бы стать плохо, а она смотрела на детей в школе, которые ели большие кукурузные лепёшки, и завидовала им. «Они-то едят большие куски, а мне отец даёт маленький», – плакала она. Завидовала кукурузным лепёшкам, которые ели другие, а у самой была целая кондитерская с пирожными! Так и ты не ценишь великих дарований, которые тебе дал Бог, но смотришь на чужие и завидуешь.
Не будем неблагодарными. Ведь Бог, наш Благой Отец, наделил каждое из Своих созданий различными дарованиями, зная, что нужно каждому из нас, чтобы дарования эти пошли на пользу, а не во вред. Однако мы часто ведём себя как маленькие дети, жалуемся, что Отец не дал нам ни одной монетки – ни драхму, ни две драхмы, – а дал какую-то бумажку, и не понимаем, что Он дал нам купюру в сто драхм. Но нам нравятся монетки, а про бумажки мы ничего не знаем, и вот мы плачем и обижаемся на нашего Благого Отца…
Добрая зависть
– Геронда, я завидую одной сестре, потому что вижу что у неё есть смирение, простота, благоговение.
– Ладно, я помолюсь, чтобы она умерла. Ты ведь хочешь, чтобы она умерла?
– Нет же, геронда, что Вы такое говорите?! Да, я могу завидовать добродетели другого, но даже в мыслях не имею, чтобы с ним случилось что-то плохое!.. Я не хочу, чтобы моя сестра лишилась добродетели: хочу лишь, чтобы и во мне было что-то хорошее!
– Ладно, тогда распилим добродетель, чтобы каждой из вас досталось по половине! Не переживай. Твоя зависть – это добрая зависть. Ты ревнуешь дарова́ний бо́льших[69]…
– Значит, геронда, бывает и добрая зависть?
– Да. Когда кто-нибудь завидует добродетели другого и одновременно радуется за него, тогда эта зависть добрая. Но если человеку становится плохо, если он расстраивается, видя успехи другого, или же втайне радуется, когда у того возникают трудности, тогда эта зависть недобрая. Допустим, что ты завидуешь сестре, потому что у неё хороший голос и она хорошо поёт. Если ты, узнав, что она охрипла и не может петь, обрадуешься, значит, в твоей зависти есть зло, значит, она отравлена. Если же ты огорчишься из-за болезни сестры – это значит, что в твоей ревности нет зла, просто ты тоже хотела бы научиться хорошо петь.
– А как, геронда, мне стяжать эту добрую зависть?
– Ну, давай назовём тебя в постриге Доброзавистницей!.. Постарайся очистить и освятить свою зависть, чтобы она стала доброй завистью. Радуйся за сестру, которая преуспевает, и стремись ей подражать. Так ты преобразишься духовно, и в тебе будет пребывать благодать Божия, которая дарит человеку небесную радость уже в этой жизни.
– Геронда, а может ли в человеке добрая зависть превратиться в недобрую?
– Если человек не работает над собой, то, конечно, может. Нужно быть внимательной.
– Геронда, а я вот не всегда могу понять то, что именно чувствую, видя успехи сестры. Какая это зависть: хорошая или плохая?
– А ты спроси себя: «Если бы сестра сотворила чудо, что бы я почувствовала?» Или: «Если бы она впала в искушение и уронила бы себя в глазах людей, я бы радовалась или переживала?» Ответив на этот вопрос, ты поймёшь, хорошая у тебя зависть или плохая. Ну-ка скажи: если ты услышишь, что сестра, которой ты завидуешь, обленилась и совсем перестала исполнять своё монашеское правило, сама не молится, а ставит в магнитофон кассету и слушает: «Господи Иисусе Христе…» – ты этому обрадуешься или огорчишься?
– Огорчусь. Но и если услышу, что она делает всё бо́льшие и бо́льшие духовные успехи, тоже, думаю, не обрадуюсь.
– Если сама ты ходишь с трудом, радуйся за того, кто быстро бегает, а не огорчайся. Если хочешь духовно преуспеть, радуйся успехам сестёр и проси Бога, чтобы они и дальше преуспевали, а ты пришла в свою меру. Когда я был послушником в монастыре[70], там был ещё один послушник, примерно того же возраста, что и я. Он достиг большой духовной меры, его лицо светилось. Он во всём был примером, великий подвижник и ревнитель. Ещё он был очень благоговейным. Даже старшие монахи в знак уважения вставали, когда он проходил мимо. Я больше получил пользы от этого послушника, чем от всех книг, которые до того читал, потому что он был живым примером. Однажды у меня болело сердце. Случайно в это время в келью ко мне зашёл тот брат, и я попросил его помолиться. Он ещё не успел уйти, а боль уже прошла. В другой раз в монастырь пришёл бесноватый и просил у отцов, чтобы они его исцелили. Тогда игумен сказал этому послушнику: «Давай-ка помолись, пусть бес выйдет из этого несчастного». – «Вашими молитвами, – ответил он, – Христос да прогонит беса». Только он отошёл, бес вышел из человека. Вот какое у него было дерзновение к Богу! Вот в какую духовную меру он пришёл! Так вот, я просил Бога, чтобы тому брату прийти в меру того святого, имя которого он носил, а мне прийти в его меру. Так же поступай и ты, и ощутимо увидишь силу Божию.
Когда человек научится радоваться преуспеянию других, тогда и Христос даст ему всё то, в чём преуспели другие. Тогда он будет радоваться так, как радуются все другие вместе взятые, и тогда его успехи и радость будут огромны!
ГЛАВА ВТОРАЯ. О том, что гнев – враг мира Божия
Обратим гнев против страстей
Геронда, я вижу, насколько неуместен для монаха гнев, и хочу от него освободиться.
– Гнев – мы сейчас имеем в виду чистый гнев – это врождённая сила души[71]. И если человеку от природы кроткому его безгневие помогает в духовном совершенствовании, то человек гневливый сугубую пользу может получить от силы гнева, которая заключена в его характере, направив её против страстей и против лукавого. Но если он не научится пользоваться этой силой гнева правильно, то ею воспользуется диавол. Так и человек по природе кроткий, если не постарается приобрести мужества, то не будет способен к духовному рывку. А вот если человек пылкий, гнев которого обладает большой силой, решится на что-то большое и обратит свой гнев против зла, то считай, что дело сделано. Поэтому высот в духовной жизни достигают люди, в которых есть «сумасшедшая жилка»[72].
– Я так понимаю, геронда, что мне нужно было бы гневаться на диавола, а не на сестёр?
– Гляди: вначале человек гневается на других, потом, подвизаясь, начинает гневаться на тангалашку, а в конце приходит к тому, что гневается только на своего ветхого человека, на свои страсти. Потому старайся гневаться только на тангалашку и на свои страсти, а не на сестёр.
– Геронда, а мой гнев и упрямство – это детские страсти?
– Нет, благословенная душа! Когда маленький ребёнок злится, стучит ножками и кричит «не хочу, не буду!», этому есть какое-то оправдание. Но с возрастом он должен от этого избавиться, сохранив только детскую простоту, непосредственность, а не свои детские глупости. Погляди, до чего доходят некоторые гневливые люди! Они бьются в гневе головой об стенку – хорошо ещё, что Бог так устроил, что у пылких людей крепкая голова, поэтому она и остаётся цела! А есть такие, что рвут на себе одежду. Помню, один человек каждый день в гневе рвал на себе рубашку – на мелкие кусочки! Но он делал это для того, чтобы не срываться на других.
– Получается, геронда, что гнев – это срыв?
– Да, но лучше срываться на своего ветхого человека, чем на других.
Почему мы гневаемся
– Геронда, а у меня гнева и в помине нет, бывает, правда, что нервы шалят.
– Может, всё-таки это не нервы, а страсти в тебе шалят? Посмотри внимательно, может быть, страсть гнева всё-таки сидит у тебя внутри?
– А разве не бывает, что человек срывается действительно только из-за того, что у него нервы расшатаны?
– Бывает и такое. Например, человек может сказать резкое слово по той причине, что он устал, у него что-то болит, есть какие-то проблемы… Иной и на «Добрый день!» может ответить: «И ты тоже проваливай!» – хотя ему ничего плохого не сказали. Он устал, ему больно, поэтому так и реагирует. Ведь даже самый терпеливый ослик, если взвалить на него больше, чем он может понести, начнёт лягаться.
– Когда я не нахожусь в мире с самою собой, геронда, то меня раздражает любая мелочь.
– Если ты не находишься в мире с самою собой, значит, ты духовно больна, и неудивительно, что так реагируешь. Если человек болен, он иногда не может вытерпеть, даже когда кто-то рядом разговаривает. Подобное происходит, когда человек находится в плохой духовной форме: у него нет трезвения, терпения, у него нет снисходительности.
– Геронда, отчего я гневаюсь по малейшему поводу?
– Ты гневаешься, потому что думаешь, что всегда виноваты другие. В тебе гнев начинается с того, что ты принимаешь относительно других помыслы, приходящие слева. Если будешь принимать помыслы, приходящие справа, то не будешь обращать внимания на то, что́ тебе сказали и как сказали. Ты станешь брать ответственность за происходящее на себя и перестанешь гневаться.
– Но, геронда, я не могу убедить себя в том, что всегда виновата именно я.
– Похоже, что в тебе есть скрытая гордость. Будь внимательной, ведь в гневе присутствуют ещё и самооправдание, и гордыня, и нетерпение, и наглость.
– Геронда, почему сегодня люди на каждом шагу так легко раздражаются?
– А времена сейчас такие… Сейчас не то что люди – сейчас даже мухи легко раздражаются! У нынешних мух появилось упрямство, настырные такие стали!.. Раньше, бывало, отгонишь муху – она улетает. А теперь гони не гони – возвращается с настырностью… Но правда и то, что в нашу эпоху некоторые способы зарабатывания денег не только не помогают обретению душевного спокойствия, но даже и спокойного от природы человека могут сделать нервным и раздражительным.
– Почему, геронда, теперь, когда я живу в монастыре, не гневаюсь, тогда как в миру часто приходила в сильное раздражение?
– Часто из-за внешних причин человек испытывает недовольство и срывается, потому что не испытывает удовлетворения от того, что он делает. Ему хочется чего-то другого. Но такое раздражение – как внешняя пыль, оно исчезает, когда человек находит то, к чему стремится.
«Гне́вайтеся, и не согреша́йте»
– Геронда, негодование происходит от эгоизма?
– Не всегда. Есть и праведное, священное негодование. Когда пророк Моисей, получив скрижали с заповедями на вершине горы Хорив[73], спускался к своему народу и увидел, что израильтяне приносят жертву золотому тельцу, в священном гневе бросил скрижали на землю и разбил их[74]. Ведь уходя на гору, Моисей объяснил израильтянам, как жить до его возвращения. К тому же и сами они видели молнии и слышали гром на вершине Хорива. Но так как Моисей долго не возвращался, израильтяне стали искать себе бога, они пошли к Аарону и сказали ему: «Мы не знаем, что случилось с Моисеем. Кто теперь поведёт нас? Сделай нам богов, чтобы они вели нас». Аарон сначала не соглашался, но потом уступил. Евреи взялись за работу. Они построили печь, побросали в неё всё золото, которое им дали египтяне перед исходом из Египта[75], и сделали ни много ни мало, а целого золотого тельца!.. Они водрузили его на большой камень и стали пить и веселиться. «Он поведёт нас!» – говорили люди. Тогда Бог сказал Моисею: «Иди скорее вниз, потому что народ изменил Мне». Спускаясь с Синая, Моисей услышал крики. Иисус Навин, который ждал его пониже, спросил: «Что случилось? На нас напали иноплеменники?» – «Нет, это не крики битвы, это развесёлые песни», – ответил ему Моисей. Они подошли ближе и увидели, как люди веселятся тому, что золотой телец поведёт их в Землю обетованную! Видишь ли, телец-то был не простой, а золотой, такой уж точно приведёт куда надо!.. Тогда Моисей вознегодовал, бросил скрижали с заповедями на землю и разбил их.
Так и человек духовный может рассердиться, вознегодовать, накричать, но он сделает это лишь по серьёзному духовному поводу. У него нет внутри зла, и другим он не причиняет зла. Гне́вайтеся и не согреша́йте[76] – разве не так говорит пророк Давид?
«Угото́вихся и не смути́хся»
– Геронда, так как же мне преодолеть гнев?
– А задача не в том, чтобы преодолевать гнев. Задача в том, чтобы не доходить до гнева. Посмотри на молоко: если не успеешь вовремя снять его с огня, оно поднимается и сразу убегает.
– А как не доходить до гнева?
– Необходимо бодрствовать над собой. Следи за собой и сдерживай свой гнев, чтобы эта страсть не пустила в тебе корни. Иначе потом, даже если ты попробуешь вырубить укоренившуюся в тебе страсть гнева топором, она постоянно будет давать всё новые и новые побеги. Помни сказанное пророком Давидом: Угото́вихся и не смути́хся[77]. Знаешь, как поступал один монах? Выходя из кельи, он ещё на пороге осенял себя крестным знамением и просил: «Боже мой, сохрани меня от искушений!..» – и был готов к встрече с искушением. Он вёл себя словно часовой на посту – смотрел в оба, с какой стороны нападёт на него искушение, чтобы защититься от него и мгновенно дать отпор. И если какой-нибудь брат вёл себя по отношению к нему плохо, он уже был готов к этому искушению и отвечал кротостью и смирением. Вот и ты поступай так же.
– Геронда, иногда, когда случается искушение, я говорю себе: «Промолчу», но под конец не выдерживаю, срываюсь.
– Что значит «срываюсь»? Думаешь, сорвалось – и улетело, развеялось? Похоже, у тебя дефицит смирения, поэтому ты держишься до определённого предела, а потом срываешься. Тебе нужно ещё смирения – совсем чуть-чуть… Прежде чем открыть рот и что-нибудь сказать, прочитай два-три раза молитву Иисусову, чтобы стало немножко светлее. Одна женщина, когда её обуревал гнев, сначала читала полностью Символ веры и только потом открывала рот и начинала говорить. Видишь, как стараются не монахи даже, а мирские люди?
– Геронда, а что делать, если меня раздражает поведение одной из сестёр?
– Относись к этой сестре по-доброму. Постарайся оправдывать её с любовью. Это естественным образом поможет тебе приобрести постоянное доброе духовное расположение. И когда к тебе придёт страсть гнева, то она найдёт твоё сердце занятым любовью и, не обретя места, где ей можно было бы ступить ногой, уйдёт.
Смирением и молчанием мы сдерживаем гнев
– Геронда, как человек может сдержать гнев?
– Смирением и молчанием мы сдерживаем гнев. Почему мы называем змею мудрой? Потому что, хотя у неё есть сильное оружие, яд, и она может причинить нам немалый вред, но стоит ей услышать приближающиеся шаги, как она сразу уползает. Змея не бросается на того, кто нарушил её покой, но сдерживает свой гнев. Так и ты: если кто-нибудь заденет тебя словом, не отвечай. Молчанием ты обезоруживаешь того, кто тебя хочет обидеть. У меня в келье Панагуда жил огромный кот, его звали Ди́кас. И вот однажды он поймал лягушонка и собирался его съесть. Однако лягушонок решил не сопротивляться, замер и лежал без движения. Дикас походил-походил вокруг, потом оставил его в покое и ушёл. Так крохотный лягушонок своим молчанием и… – да-да, смирением! – победил огромного кота! А вот стоило бы лягушонку хоть немного пошевелиться, Дикас схватил бы его, стал бы его подбрасывать и прихлопывать.
– Геронда, когда у нас с сестрой бывают разногласия и каждая стоит на своём, то мы заходим в тупик, я постепенно закипаю и под конец впадаю в гнев.
– Пойми простую вещь: одна из вас должна смириться и уступить. Иначе никак. Если два человека хотят пронести через узкую дверцу длинную доску, то кто-то из них должен зайти первым, а другой вторым: по-другому доску не занести. Когда каждый стоит на своём, это всё равно что бить камень о камень – только искры летят!.. Жители Фа́рас[78], когда кто-то стоял на своём, говорили: «Ну, хорошо, хорошо… Пусть тебе козочку, а мне козлика»[79], и так избегали ссоры. В любом случае тот, кто уступает, оказывается в выигрыше, потому что он чем-то жертвует – а это приносит радость и мир.
– А если человек внешне ведёт себя правильно и уступает, а в душе возмущается?
– Это значит, что в нём ещё жив ветхий человек, однако он с ним борется.
– Но почему, геронда, хотя он и ведёт себя правильно, всё равно не имеет в себе мира?
– А с чего у него внутри будет мир? Чтобы внутри у человека был мир, он должен не только внешне, но и внутренне быть правильно сориентирован. Тогда уходят гнев и беспокойство, а в человека входит мир Божий. А когда приходит душевный покой, он уничтожает порождения гнева, душевные очи очищаются, и человек начинает видеть ясно. Поэтому Христос именно о миротворцах и сказал, что они сы́нове Бо́жии нареку́тся[80].
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. О душевредной печали
Радость от Христа, печаль от диавола
Геронда, в последнее время я так сильно печалюсь…
– А отчего печалишься-то? Дай угадаю: пошли ко дну твои корабли!.. Куда же ты их отправила? Неужто прямо в Атлантический океан? Да ты в своём уме? Разве по такой погоде корабли посылают в открытое море? Сколько же их затонуло?
– Все до одного, геронда, взяли и затонули!..
– Что же, это прекрасная новость: теперь ты у нас настоящий нестяжатель и можешь стать хорошей монахиней! Но скажи, пожалуйста, почему ты не всегда прославляешь Бога? Чего тебе не хватает? Если тоскует человек, который находится вдали от Христа, я это понимаю, но если тоскует тот, кто близок ко Христу, я этого понять не могу. Ведь если ты близок ко Христу, то даже если тебе больно, твою боль услаждает Христос.
Насколько я понял, для человека противоестественна горькая печаль, потому что если свою печаль он приносит Христу, она становится сладким нектаром. И если в ком-то сидит горечь печали, то это значит, что человек не отдаёт свои горести Христу.
Радость от Христа, печаль от диавола. Знали бы вы, как я огорчаюсь, когда вижу монаха с таким кислым выражением лица, как у хозяина бакалейной лавки, который лишился прибыли! Совсем другое дело – печаль по Богу, радостотворный плач. Тут человек радуется. Его молчание и скромность собирают в его сердце мёд. Когда вижу такого человека, я готов ему ноги целовать.
– А откуда, геронда, человек может понять, что его печаль действительно по Богу?
– Допустим, кто-то совершил грех и из-за этого переживает. Если он огорчается по чистому любочестию, из-за того, что опечалил Христа, то он ощущает в сердце боль, однако это сладкая боль, потому что Бог разливает в его душе сладость, утешение. Это печаль по Богу. А если человек постоянно пребывает в печали, чувствует страх и отчаяние, он должен понять, что эта печаль не по Богу. Печаль по Богу – это духовная радость, она приносит утешение в сердце. А вот та печаль, которая не по Богу, обязательно приносит чувство страха и безысходности.
– А если, геронда, человек духовный огорчается из-за того, что какой-нибудь шарлатан пользуется его именем и наносит людям вред?[81]
– Такого рода печаль оправданна, из-за этого надо переживать, потому что многим людям наносится вред. Но даже в этом случае реагировать надо духовно. Можно ведь и такую ситуацию воспринять смиренно и сказать: «Боже мой, я не хочу, чтобы люди пострадали, просвети их, чтобы они уразумели истину». Если так сказать, то внутри сохранится мир. Но если начать суетиться и тарахтеть: «Ах-ах, что же делать? Моим именем пользуются и губят людей!..» – то и покоя никакого не будет. Так или иначе, но если человек не виноват сам и совесть у него спокойна, то даже если другие его ранят, он будет получать великое утешение.
Эгоизм всегда приносит печаль и страх
– Геронда, я постоянно думаю о том своём проступке, которым Вас огорчила, и меня охватывает печаль.
– Хватит уже о нём думать, дело прошлое. Ничего, кроме огорчения, постоянные воспоминания о том проступке тебе не дадут, да и ничем не помогут. Но если впредь ты будешь повнимательнее, это пойдёт тебе на пользу. Поэтому с любочестием продолжай свою борьбу. Каждый человек по невнимательности допускает ошибки, однако Благий Бог, наш Отец, защищает и покрывает нас. Для того чтобы нам помочь и защитить нас, у Бога есть святые, для этого Он каждому человеку дал ангела-хранителя, для этого и в земной жизни Он выделяет людей духовных, чтобы те помогали другим людям.
– А меня гнетёт печаль о моих падениях, геронда, и у меня опускаются руки.
– Это от эгоизма. Под этим гнётом ты пытаешься остаться несгибаемой, потому выбиваешься из сил. Смирения, покаяния и сокрушения нет, зато есть эгоизм, а эгоизм всегда приносит печаль и страх. Когда у человека нет покаяния, но он огорчается из-за своего эгоизма, человекоугодия, из-за того, что пал в глазах других, тогда в нём живут тревога, горечь, боль.
– Значит, геронда, если человек после своего падения сильно переживает, то причина этому всегда эгоизм?
– Нет, не всегда. Причиной сильных переживаний после падения может быть ещё и любочестие. Когда переживания, которые происходят от чистого любочестия, велики, тогда Божественное утешение тоже велико и сильно. А такое Божественное утешение даёт силу не только душе, но и телу.
– Но как мне понять, геронда, от любочестия я переживаю или не от любочестия?
– Тот, кто переживает своё падение любочестно, обвиняет во всём себя, а тот, кто переживает своё падение эгоистично, обвиняет во всём других и говорит, что с ним поступают несправедливо. Ущемляется эгоизм, человек начинает дуться, перестаёт разговаривать… Вот сегодня я двум сёстрам сделал замечание за их оплошность. Обе огорчились и опустили головы. Но одна огорчилась по любочестию, что своей оплошностью меня опечалила. А другая огорчилась от эгоизма. Первая стыдилась даже глаза на меня поднять. Однако другая, чтобы не испортить свою репутацию, сразу стала оправдываться, не думая о том, насколько серьёзна её оплошность. Она подумала так: «Ах, я уронила себя в глазах других, теперь они перестанут мне доверять!.. Как же мне теперь оправдать свою оплошность, чтобы не испортить репутацию?» Если бы она признала свою ошибку, обвинила бы во всём себя, то получила бы утешение. Но она старалась оправдаться, и поэтому никакого покоя у неё в душе не было. Когда мы сами себя оправдываем, то даём место диаволу, который приходит, плетёт из наших помыслов свои тонкие кружева и ввергает нас в печаль. Но когда мы принимаем всю вину на себя, тогда Бог берёт на Себя всю нашу тяжесть. Так что давайте решим, что нам избрать: смирение, которое даёт покой, или же эгоизм, который приносит нам печаль, страх и расстройство?
Неблагодарный человек всегда печален
– Геронда, почему многие люди, хотя у них всё есть, ощущают депрессивный страх и печаль?
– Если вы видите человека, который подавлен сильным страхом, огорчением и печалью, хотя ни в чём не нуждается, знайте: он нуждается в Боге.
Тот, кто, имея всё – и материальные блага, и здоровье, – вместо того, чтобы благодарить Бога, выдвигает всё новые и новые безумные требования, ворчит и ропщет[82], может считаться «своим парнем» в аду. А вот человек благодарный доволен всем. Он размышляет о том, что́ Бог ему даёт каждый день, и радуется всему. А неблагодарный всем недоволен. Он ропщет по всякому поводу, мучается от всего. Допустим, он недоволен тем, что припекает солнце, но вдруг начинает дуть пронзительный северный ветер и приносит холод. Солнце тебе не нравилось? Что же – дрожи теперь от холода.
– Геронда, что Вы хотите сказать этим примером?
– Я хочу сказать, что если мы не признаём с благодарностью тех благ, которые нам подаёт Бог, и ропщем, то приходят испытания, которые заставляют нас сжаться в комок. Я вам без шуток говорю: тот, кто выбрал себе жизнь по такому «типикону», тот, кто постоянно ноет и ропщет, обязательно получит от Бога крепкую оплеуху, чтобы ещё в этой жизни расплатиться хотя бы с частью своего долга. Если же обходится без оплеухи, это ещё хуже. Тогда придётся сразу за всё расплачиваться в жизни будущей.
– Так значит, геронда, ропот может войти в привычку?
– Нет, не так: ропот не может не войти в привычку. Потому что за ропотом обязательно следует ропот и за жалким нытьём на свою судьбу в обязательном порядке следует много другого жалкого нытья. Сеющий нытьё, жалобы «на свою судьбину горькую» пожинает то, что посеял, – жалкое нытьё, а в житницы свои засыпает семена депрессии и страха. Тогда как человек, сеющий славословие, вкушает божественную радость и приемлет вечное благословение. Человек ропщущий – сколько бы Бог ему ни давал благословений – не признаёт их за благословения. Поэтому благодать Божия отходит от него и к нему приходит искушение, а потом искушение преследует его, оно наступает ему на пятки, и всё у него идёт через пень-колоду. А вот за человеком благодарящим гонится Сам Бог со Своими благословениями.
Неблагодарность – великий грех, который осудил Сам Христос. Не де́сять ли очи́стишася? Да де́вять где?[83] – спросил Он прокажённого, который пришёл Его поблагодарить. Христос ждал благодарности от десяти прокажённых не для Себя, но для них самих, потому что благодарность принесла бы пользу не Ему, а им самим.
Тангалашка хочет видеть нас опечаленными
– Геронда, почему радость у меня иногда резко сменяется печалью?
– Резкий переход от радости к печали чаще всего происходит от искушения. Тангалашка по своей злобе борется с человеком, особенно с человеком восприимчивым, тонкокожим и от природы жизнерадостным. Он борется с тем, кто стремится проводить жизнь духовную. В этом-то и состоит его работа: он хочет видеть нас печальными, потому что он от этого радуется. Но с какой это стати мы должны позволять тангалашке делать что ему вздумается? Разве радость не лучше расстройства и печали? Разве любовь не лучше злобы и ненависти?
– А я вот, геронда, иногда впадаю в печаль, а причины понять не могу.
– Это тангалашка не хочет, чтобы человек радовался. Он находит способ огорчить и тех, у кого есть повод огорчаться, и тех, у кого его нет. Что касается тебя, то мне кажется, что он стремится ввергнуть тебя в отчаяние. Для этого он всё больше и больше опутывает тебя своими тонюсенькими ниточками. Ладно ещё, если бы он вязал тебя верёвкой!.. Верёвкой человека опутать куда ни шло – был бы хоть какой-то повод для огорчения. Но ведь на самом деле его тонкие нити тебе только кажутся канатами, и ты из-за этого переживаешь. Не мучай себя без повода, потому что этим ты радуешь тангалашку и огорчаешь Христа. Скажи: ты что, правда хочешь, чтобы Христос огорчался?
– Нет, геронда, но…
– Никаких «но»! «Ад огорчи́ся!» А ну-ка скажи: «Ад огорчи́ся!»
– «Огорчи́ся!»[84]
Печаль истощает наши душевные и телесные силы
– Геронда, у меня часто болит желудок, и мне трудно исполнять своё монашеское правило.
– Ты вот всё сидишь и беседуешь со своими помыслами, всё видишь в чёрном свете и терзаешь себя без причины. Оттого ты и страдаешь душой и телом. Вслед за очередным таким приступом помыслов у тебя и желудок начинает болеть. Где уж потом найтись силам для духовного делания! Можно, конечно, выпить лекарство и снять боль, но если ты не прекратишь печалиться, то желудок твой снова станет болеть. Не принимай помыслы, которые приводят тебя к отчаянию, чтобы не выкидывать в мусорное ведро те дары, которые дал тебе Бог. Чем правильнее ты будешь смотреть на вещи, тем больше в тебе будет покоя и умиротворения, тем и физически здоровее ты будешь. И лекарства тебе потом не понадобятся.
Тоска выбивает оружие из рук христианина. Она высасывает все соки его душевных и телесных сил, она не даёт ему ничего делать. Она не только отравляет его душу, но и в тело тоже вносит беспорядок. Печаль и расстройство бьют по самым чувствительным местам организма, они вызывают в человеке депрессивный страх и делают его ни на что не годным. Яд печали может свалить с ног не только человека со слабым организмом, но и очень крепкого от природы. Среди вас в монастыре есть одна сестра. Знаете, сколько у неё нереализованных сил? И в духовном плане она могла бы развиться очень сильно, да и на послушании была бы первой во всём! Она могла бы быть лучшей в монастыре – но из-за того, что она надломлена печалью, она ни к чему неспособна. Человек с такими задатками пропадает впустую. Словно мощная машина, которая простаивает без пользы.
Прогоним нытьё и ропот духовной отвагой
– Геронда, когда в духовной борьбе меня одна за другой постигают трудности, я начинаю роптать, и меня охватывает такая тоска…
– А в трудный-то момент как раз и проявляется человеческая сила. Когда встречаешься с трудностями, не бойся и не поддавайся панике. Проси у Бога духовного мужества, чтобы смело встречать трудности на своём духовном пути и отважно бороться.
– Геронда, печаль, которую я последнее время испытываю из-за своего ужасного внутреннего состояния, меня духовно парализует.
– Слава Богу, ты уже не там, где когда-то давно была. Но и туда, где тебе подобает быть, ты ещё не пришла. Однако я уверен, что скоро ты проявишь свою отвагу и благодатью Божией разорвёшь последние путы ропота и нытья – как лев разрывает тенёта. Прогони нытьё и ропот духовной отвагой. Буду этого ждать и молиться. Надеюсь, что дождусь, и тогда от души порадуюсь твоим успехам.
– Геронда, когда я не выполняю своё монашеское правило, меня охватывает тоска.
– Печаль о том, что мы не сделали то, что положено, или наоборот, радость о том, что выполнили свою задачку, – вещи естественные. Но к этому может примешиваться и эгоизм, а потому будь внимательна. Прямо сейчас положи доброе начало, определи порядок своей духовной борьбы и потихоньку иди вперёд. Так ты достигнешь постоянства, прекратятся эти скачки вверх-вниз, которые вызывает враг, всеми силами старающийся, чтобы ты его не заметила. Если ты с духовным мужеством ради преуспеяния в монашеском подвиге используешь те силы, которыми наделил тебя Бог, то достигнешь больших успехов. А вот если застрянешь в болоте ропота и жалобного нытья, то так всё и будешь без конца горько причитать, а тангалашка в это время будет плясать от радости и злорадно потирать ладошки.
– Я вот, геронда, не пойму: чего мне не хватает – усилий?
– Да вставать тебе надо и в атаку бежать! Неужели не понятно?
– А как хоть в неё бегут, в эту атаку-то?
– Отважно бегут! Знаешь, мне тут ноющие и ропщущие на судьбу монахини не нужны. Мне нужны духовные сулио́тки[85], которые с духовной отвагой воевали бы с диаволом, прославляя Бога.
Противоядие от печали – это славословие Бога
– Геронда, я огорчаюсь, когда вижу что какая-то страсть покинула меня не полностью.
– А ты говори: «Слава Тебе, Боже, что ушло так много!» Будь я на твоём месте, то, глядя на великие Божии дарования, от стра́жи у́тренния до но́щи[86] повторял бы: «Слава Тебе, Боже!» Если ты хочешь уже здесь начать жить райской жизнью, то смотри на милости и богатые дарования, которые даёт тебе Бог, и начинай славословить Его: «Слава Тебе, Боже». Прославляйте Бога за то, что Он помог вам преуспеть, пусть и немного – благодаря ли собственному труду или помощи других. Когда человек говорит: «Слава Тебе, Боже», то Бог ему помогает, потому что благодарность в сочетании со смиренным мудрованием и любочестным подвигом постоянно привлекает к нему неисчислимые небесные силы и Божественные благословения.
– Геронда, а если я знаю, что снова упаду?
– Ничего ты не знаешь, а думаешь так от страха. Не бойся, что допустишь прежнюю ошибку, поскольку так ты сама колеблешь свою веру в Бога, расковыривая под микроскопом своё прошлое. Если помысел говорит тебе, что ты не исправишься, и от этого ты впадаешь в уныние, то нужно себя утешить и подбодрить. Скажи: «Слава Богу – сегодня я стала лучше, чем была вчера. Слава Богу тысячу раз». Это воодушевление, хотя и кажется ненастоящим, заключает в себе великую силу – упование на Бога. А упование на Бога – это такой рычаг, который опрокидывает отчаяние и открывает струю Божественной живости. Тогда душа освобождается от печали и депрессивного страха, и духовные силы человека потихоньку укрепляются.
– Геронда, я переживаю из-за многих проблем со здоровьем.
– Принимай всё как великие дарования от Бога. Бог ведь никого не обижает. На Небе тебе будет чем утешиться. Там ты получишь приличную пенсию, если, конечно, сама её не урежешь своим ропотом.
– Но как это произойдёт, геронда, ведь сейчас-то я не чувствую в себе Неба?
– Ты не чувствуешь в себе Неба, потому что не прославляешь Бога. Когда человек живёт и движется в пространстве славословия, он радуется всему. В миру есть люди, которые будут судить ещё и нас, монахов. Посмотрите на бедуинов – какая же у них тяжёлая жизнь! А они благодарят Бога и всегда веселы[87]. Они пшеницу не просеивают от песка и камней, а несут на мельницу как есть, поэтому и хлеб у них как настоящий камень. В пище, которую они едят, похоже, нет необходимых микроэлементов, кальция и тому подобного, поэтому у бедуинов совершенно разрушенные зубы. Смотришь, идёт себе бедуин с одним-единственным зубом, а радуется при этом так, словно этот зуб у него перламутровый!.. А у кого-то всего только одного зуба и не хватает, но он из-за этого чувствует себя ущербным. Я рассказываю вам всё это к тому чтобы вы понимали, что нужно непрестанно славословить, прославлять Бога за Его к нам благодеяния, делая это день и ночь.
Один епископ рассказывал мне, что в храме, когда диакон читал Евангелие об исцелении гергесинских бесноватых[88], один совсем простой прихожанин, который стоял позади епископского места, на каждом слове Евангелия повторял: «Слава Тебе, Боже». Диакон читал: «Во вре́мя о́но прише́дшу Иису́су в страну́ Гергеси́нскую…» – «Слава Тебе, Боже», – говорил прихожанин. «Срето́ста Его́ два бе́сна…» – «Слава Тебе, Боже!» – «Лю́та зело́…» – «Слава Тебе, Боже!» – «И се устреми́ся ста́до все… в мо́ре». – «Слава Тебе, Боже!..»
«Я понял, – рассказывал мне потом епископ, – насколько этот простой человек был прав, постоянно повторяя: „Слава Тебе, Боже“. Потому что „слава Тебе, Боже“ и есть те самые слова, которые ввергают бесов в море». Вот и вы постоянно повторяйте: «Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже…», пока «свиное стадо» не бросится в море.
Славословие освящает всё вокруг. Славословя, человек растворяется в благодарности Богу. Он теряет рассудок – в хорошем смысле этого слова; он радуется всему. А когда человек благодарит Бога даже за малое, то в какой-то момент его осеняет столь щедрое благословение Бо-жие, что человек не в силах его понести. Тут уже и диавол не может больше устоять и бежит прочь со всех ног.