Нужно не бежать с поля боя, а воевать как положено
Геронда, помысел говорит мне, что если я переменю послушание, оставлю клирос и перестану писать иконы, то перестану постоянно гордиться и впадать в искушения.
– Даже если ты перестанешь петь и писать иконы, но не возненавидишь тщеславие, то будешь допускать ещё больше духовных ошибок. И в уходе твоём тоже будет гордость, даже ещё больше гордости, потому что на самом деле ты хочешь отказаться от своих послушаний не ради смирения, а просто для того, чтобы поменьше ущемлялся твой эгоизм.
– Геронда, но не лучше ли вообще ничего не делать, чем делать что-то и при этом гордиться?
– Если тебе велят что-то делать – иди и делай. Только следи за тем, чтобы не преткнуться и не упасть. Споткнулась и упала? Поднимайся, не лежи. Осознай, что ты оступилась по невниманию, и если тебе опять велят что-то делать, снова иди и делай. Но опять следи, чтобы снова не споткнуться. Если ты один раз упала, то это не значит, что в следующий раз надо отказываться от послушания. Вот если игуменья или старшие сёстры тебе скажут: «Не занимайся этим послушанием, потому что ты в прошлый раз духовно споткнулась», тогда не ходи. Понятно тебе? Итак: когда тебе говорят что-то делать, делай. Только делай правильно и со смирением. Ничего не делать, чтобы якобы не возгордиться, – это ещё хуже. Это всё равно что смотреть на бой со стороны, бежать с поля боя, чтобы в тебя не угодила пуля или осколок. Цель в том, чтобы оставаться на поле боя и воевать – но воевать как положено. А иначе из тебя не будет совсем никакого толку.
Наш ближний поможет нам сломать нашу гордость
– Геронда, я расстраиваюсь, когда сёстры мне делают замечания.
– Гордость в тебе сидит, вот и расстраиваешься. Сломать гордость тебе поможет твоя сестра, если ты дашь ей право делать тебе замечания и разрешишь ей сказать что-то нелицеприятное в свой адрес. Так очищается душа.
Человек с трудом видит собственное высокое мудрование, поэтому он должен относиться к другим людям как к врачам и принимать от них любые лекарства для исцеления от своей болезни. Наши ближние – наши врачи: у каждого из них лежит в кармане лекарство, способное исцелить нашу болезнь. Добрые люди лечат нас с состраданием и любовью, а недобрые – со злобой и пристрастием. Однако часто именно это суровое врачевание бывает для нас полезнее, поскольку беспощадным словом, как скальпелем, вырезается гнойник из глубины нашей души.
– Геронда, а я, наверное, совсем дура: мне часто делают замечания, но я не могу понять, за что.
– Скажи лучше не «дура», а примерно так: «Я умная-преумная, но вот смирения у меня нет». Увы, но когда тебе указывают на ошибки, ты начинаешь оправдываться. Если ты не принимаешь замечаний, сделанных за ошибки, которые, как тебе кажется, ты не совершала, то как ты научишься брать на себя чужие ошибки? Человек, который оправдывается в ответ на замечания, убивает в себе смирение. А вот человек, который взваливает на себя вину за все ошибки – и свои, и чужие, – смиряется, и его осеняет благодать Божия.
– Нет, геронда, мне кажется, что я стараюсь не доказать свою правоту, а просто хочу объяснить, что меня неправильно поняли…
– Вот я и заметил, что в тебе есть скрытая гордость, которая всё лезет и лезет из тебя через самооправдание!.. Старайся не оправдываться, что бы тебе ни говорили. Искренне попроси прощения – этого достаточно. Словом «прости» и искренним раскаянием пресекается гордость.
– Сегодня, геронда, один ребёнок плохо себя вёл в архонда́рике[44]. Мать настаивала, чтобы он попросил прощения, а он вместо этого канючил: «Ох, у меня ручки болят, ох, у меня ножки болят…» Ребёнок-то капризничал, а вот почему некоторым взрослым людям так трудно пересилить себя и сказать «прости»?
– Сказать «прости» им не позволяет гордость.
Духовная ядерная реакция
– Геронда, как мне избавиться от самомнения?
– Познай себя. Хотя бы попробуй, загляни внутрь себя. Согласись, ведь безобразно там? Посмотри внимательно – и станешь сама себе противна.
Если человек не будет познавать самого себя и через это естественным образом смиряться, то благодать Божия не сможет в нём пребывать. Даже если Бог даст ему мафусаилово долголетие[45], всю его жизнь диавол будет играть с ним в «кошки-мышки»: то диавол внушит ему гордый помысел, то человек ответит помыслом смиренным, потом снова начинай сначала… И так без конца, как заевшая пластинка…
– Геронда, я вижу, что все сёстры, даже молодые, превзошли меня в добродетели.
– Что ж, сама смиряться не захотела, вот тебя и смирили другие. Знаешь, что делают, когда хотят запустить ракету в космос? Ведут обратный отсчёт: «Десять, девять, восемь, семь… один, ноль!» Когда доходят до нуля, ракета взмывает ввысь. И раз ты дошла до нуля, то должна оторваться от земли и полететь к небу. Ты физику учила?
– Да, геронда.
– Ну а сейчас пришло время изучить духовную физику, узнать, как происходит духовная ядерная реакция.
– Как, геронда?
– Когда ты займёшься собой, когда познаешь себя и смиришься – тогда произойдёт духовная ядерная реакция: расщепится ядро твоей самости, высвободится уйма духовной энергии и ты рванёшь ввысь. Только так можно выйти на духовную орбиту, в противном случае ты останешься на орбите мирской.
Нет человеку никакой пользы, если он познает весь окружающий мир, но не познает свой внутренний. Если же он сначала познает свой внутренний мир, то есть ядро своей личности, то потом легко сможет изучить не только землю, но и космос. Когда человек познаёт себя, тогда по законам духовной физики происходит расщепление ядра его самости и он начинает вращаться на духовной орбите – вне притяжения Земли, вне притяжения мира. Хотя он и живёт на земле как человек, но не испытывает притяжения греха и вообще мирских похотей.
– А если, геронда, в человеке остаётся гордость, то это значит, что он плохо выучил духовную физику?
– Да, и поэтому в нём ещё не произошла духовная ядерная реакция, ещё не расщепилось ядро его самости.
– То есть, геронда, получается, что мы снова вернулись к теме смирения?
– Ну конечно! Человек, в котором есть гордость, не познал самого себя. Если он позна́ет себя, то его гордость уйдёт. Познание себя – вот что самое главное. Нет познания себя, поэтому нет и смирения. И когда человек в смирении познаёт себя, тогда получает признание у людей.
– А если познание себя есть, но смирения как не было, так и нет?
– Это значит, что нет доброго расположения, нет любочестия.
Высокое положение и смиренное расположение
– Геронда, а во мне есть гордость?
– Ну… есть немножко… По крайней мере, нужно, чтобы гордость оставалась в пределах допустимой нормы, «в рамках, предусмотренных законом»…
– Так что же, геронда, получается, что есть некое «допустимое количество» гордости?
– Ну, как тебе объяснить: если немножко возгордится тот, у кого есть способности, знания, дарования, то у него есть смягчающие вину обстоятельства. Это, конечно, не значит, что гордость – хорошее дело, но, по крайней мере, какие-то оправдания у такого человека есть. Но вот тот, у кого нет ни способностей, ни знаний, ни дарований, не имеет права быть гордым, он просто обязан быть смиренным! Если уж такой человек гордится – значит, совсем плохи его дела. Бывает, например, что обычная медсестра гордится, когда делает больному укол пенициллина и у того падает температура. А вот Александр Флеминг, который открыл пенициллин, – насколько же он был смиренным человеком! После своего открытия он приехал в Америку, и люди встречали его аплодисментами. Он видит, что все кому-то аплодируют, и тоже стал хлопать. Хлопал-хлопал, а потом спрашивает: «Скажите, пожалуйста, а кому они аплодируют?» И когда узнал, что ему, ужасно смутился! Что я хочу сказать: сам открыватель пенициллина не гордился своим открытием, а простая медсестра, которая делает больному укол, раздувается от своей важности. Поэтому святитель Василий Великий и говорит: «Величайшее дело, если человек имеет высокое положение и смиренное расположение»[46]. Это очень ценное качество, и оно вознаграждается Богом.
Какое подчас смирение встречается у военных, имеющих высокий чин, и какая гордость распирает простых полицейских! Пришёл как-то раз ко мне в келью сержант полиции, очень гордый и развязный человек, и начал: «Да я служу во внутренних органах, да я такой, да я разэдакий!» Даже если бы он был начальником всей греческой жандармерии, и то бы так хвастаться ему не стоило. Страшное дело! А бывают люди богатые, высокопоставленные, талантливые и при этом имеющие такое смирение, такую простоту… Военные, имеющие высокие звания, не носят форму, чтобы избежать почестей. Помню, один генерал, у которого было много боевых наград, собираясь на парад, вздыхал: «Ох, опять тащить на себе эти ордена-медали…» А другой – и не генерал вовсе, у которого всего-то и было наград, что одна нашивка за выслугу лет, всё время носил форму, чтобы показывать людям, какая он «важная птица». Пришил и широченные лампасы себе на штаны, так что его за это чуть было на гауптвахту не посадили, потому что по уставу лампасы должны быть определённой ширины. Несчастные люди!..
– Значит, геронда, если кто-то гордится, занимая при этом невысокое положение, то что этим он хочет показать? Свою глупость?
– И не один раз показать, а многократно!
Не присваивай себе того, что дал тебе Бог
– Геронда, я горжусь физическими способностями и духовными дарованиями, которые, как мне кажется, у меня есть.
– И с какой стати тебе гордиться? Это ты сотворила небо и землю? Не присваивай себе того, что дал тебе Бог, и не стремись показать людям, будто имеешь то, чего у тебя нет. Говори себе: «Бог по моей слабости дал мне некоторые дарования, чтобы я не расстраивалась и не чувствовала себя несчастной. Теперь я должна эти дарования развить, чтобы обогатиться духовно. Слава Тебе, Боже мой! Благодарю Тебя за то, что Ты сжалился надо мной и помог». Ты что, и вправду считаешь своими все те дарования, которые имеешь? Поразмысли: твои ли они на самом деле? Что же и́маши, его́же не́си прия́л?[47] Вот где надо поработать головой: понять, что все твои дарования – от Бога. Стоит благодати Божией нас оставить, как мы ровным счётом ничего доброго не можем сделать. Всё ведь очень просто. Допустим, у кого-то есть некоторые способности, и он ими гордится. Прежде всего пусть этот человек подумает, откуда у него эти способности. Их ведь ему дал Бог, правда? Сам-то он что сделал, чтобы эти способности у него появились? Ничего. Например, кому-то Бог дал ума побольше, чем другим, и он может иметь своё дело и жить в достатке. Ну и что же, ему теперь гордиться своими успехами? Ведь стоит только благодати Божией его оставить, как он может влезть в долги и угодить в тюрьму.
Так или иначе, если у человека есть дарования, но нет смирения, и он своим вызывающим поведением оскорбляет ближнего, то вынуждает Христа немного ослабить винтики у него в голове, скажем так, для принудительного смирения. Допустим, кто-то хочет сдвинуть с места большой камень. Корячится, корячится – но не может, потому что у него не хватает для этого смекалки. Тут к нему подходит другой, чуть поумнее, и начинает его унижать: «Ну что, дубина, совсем не соображаешь?» Берёт лом и, используя его как рычаг, легко сдвигает камень. Но коли он так себя ведёт со своим ближним, то не должен ли Бог немножко ослабить винтики и у него в голове? Знаете, с некоторыми известными ораторами случается иногда такой паралич речи, что они потом ни слова не могут сказать! Вот как им приходится смиряться. А что хорошего было бы, если бы Бог попускал такому оратору искромётно говорить без устали? Каждого гордого человека Бог тормозит Своим, персональным способом, заботясь о том, чтобы безупречность не навредила ему.
Нужно внимательно следить, чтобы не присвоить себе тех дарований, которые дал нам Бог. Нужно благодарить за них Бога и заботиться, как бы не оказаться недостойными таких дарований. И одновременно нам должно быть больно за тех, кто не удостоился таких дарований от Бога. Мы должны молиться за них. И когда видим человека, который в чём-то нам уступает, будем говорить себе: «Если бы он имел дарования, которые Бог дал мне, то он был бы сейчас святым. А я вот не только не развил данных мне дарований, но ещё и обманываю Бога, присваивая себе те дарования, которые Он мне дал». Понятное дело, Бог не расстраивается, когда человек присваивает себе дарования, которые Он ему даёт. Только вот бо́льших дарований Он ему дать уже не может, чтобы ему не навредить. Но если человек действует с простотой и смирением и признаёт, что его дарования от Бога, тогда Бог даёт ему и другие, и третьи.
Гордостью мы сами делаем себя несчастными, потому что мы собственными руками, словно одежду, снимаем с себя те дарования, которые дал нам Бог, и одновременно огорчаем Бога, Которому тяжело видеть нас несчастными. И хотя у Него есть изобильные богатства, которые Он может нам дать, Он их не даёт, чтобы нам не навредить. Ведь что происходит? Если Он даст нам какой-нибудь дар, то мы начинаем смотреть на других как на букашек, начинаем оскорблять людей своим гордым поведением. Если не даст нам никакого дара – впадаем в отчаяние. Вот Бог и думает: «Дашь им какой-нибудь дар, они начинают гордиться, вредят себе и с другими ведут себя заносчиво и нагло. Не дашь – мучаются и страдают. Вот Я и не знаю, что Мне с ними делать».
Будем же благодарить Бога не только за те дарования, которые Он нам дал, но и просто за то, что Он сотворил нас людьми. Ведь Он в Своём доме хозяин, а потому мог создать нас и змеями, и скорпионами, и черепахами, и мулами, и ослами. Будем размышлять так: «Бог мог бы создать меня мулом. Попал бы я к безжалостному хозяину, который грузил бы на меня по сто пятьдесят килограммов и бил по бокам палкой… Но ведь Он так не сделал. Он мог бы создать меня змеёй или скорпионом – но не создал. Он мог бы сотворить меня черепахой или лягушкой, свиньёй, комаром или мухой… Но кем Он меня сотворил? Он сотворил меня человеком. А я? Ответил ли я благодарностью и любовью на данные мне дарования? Нет, не ответил». Знаете, если человек не рассуждает подобным образом, то – хотя он и кажется людям праведником – он самый лживый человек на земле. Ведь он обманывает не людей, а Самого Бога, наделившего его столькими дарованиями. Но если он рассуждает правильно, то и тогда, когда он достигнет духовных вершин и когда он будет совершать тысячи чудес ежедневно, помысел всё равно не скажет ему, что он делает что-то особенное. Ведь всё доброе он приписывает Богу, а сам только смотрит, достоин ли он того, что Бог ему дал. Такой человек в этой жизни принимает благодать на благодать[48]. Он становится благодатным человеком, потому что смирение стало для него естественным состоянием. И если он всё приписывает Богу и становится благодарным рабом Божиим, то он услышит в будущей жизни: До́бре, ра́бе благи́й и ве́рный: о ма́ле был ecú ве́рен, над мно́гими тя поста́влю, вни́ди в ра́дость Го́спода твоего́[49].