Уносят ветви в небеса.
И снизу вверх глядят придурки.
Владимир Буев
О дураках ли речь ведётся
Иль о стране большой поётся?
…Уж если начался процесс,
За ним когда-нибудь прогресс
Шагнёт монетами пятью
Туда, где счастье дурачью
Возможно, даже подмигнёт,
Но, улыбнувшись, упорхнёт.
С котом или в лесу с лисой
Дурак останется босой –
Монеты умный заберёт.
Чёрт с Богом заключили сделку
Виталий Пуханов
В аду совсем другие деньги
И хватит несколько монет,
Чтобы купить покой недельный,
Фонарик, пачку сигарет.
В аду за деньги можно много
Чего купить и приобресть:
Вам издали покажут Бога.
И вы поверите: Бог есть.
Владимир Буев
Чёрт с Богом заключили сделку
Теперь один другому… нет,
Не брат, не сват – партнёр. Проделку
Устроили из-за монет.
Отстёгивает дьявол Богу
Его процент договорной,
А дурень верит и дорогу
Сам торит в ад своей ногой.
Я очень добр в отличье от тебя…
Виталий Пуханов
Меня спасло предательство твоё,
Отчаяньем наполнив до краёв.
В отчаяньи, как на море в безветрии,
Без компаса, без пищи, без воды.
Но никакой другой со мной беды
Не приключилось за десятилетье!
Как дивная узорная броня
Хранит твоё предательство меня.
Уродливых цветов угрюмые соцветья
Целую нежно, голову клоня.
И жадно я тебе желаю долголетья.
Владимир Буев
Я очень добр в отличье от тебя:
Я не предам – ты предаёшь меня.
Ты предаёшь – и этим я спасаюсь.
Порядочность моя – твоя мозоль,
Ведь лишь она приносит тебе боль.
Ты не спасёшься, тут я постараюсь.
На этом свете долго ты живи,
До сотни лет как минимум плыви.
Болей, страдай, впадай во все уродства.
Я не предам тебя, как ни дави:
Я ни на шаг не отступлю от благородства.
Гагарин свет нам обещал
Виталий Пуханов
Мы жили в космосе и нас
Однажды навещал Гагарин.
Свет обещал тянуть и газ
И был за что-то благодарен.
Не в Заполярье, не в тайге,
Не в богом проклятой Сибири,
Мы где-то в космосе. Но где?
Прости, Гагарин, мы забыли.
Владимир Буев
Гагарин свет нам обещал
И газ. Забыл мужское слово.
Сказал спасибо и пропал.
Всё вышло как-то бестолково.
Теперь корячатся Газпром
С единой электросистемой,
Гагарин был бы мужиком,
У бедных не было б проблемы.
К чему любить, к чему страдать?
Виталий Пуханов
Висел предмет на волоске,
Экзамен был почти завален.
И к черной гробовой доске
По одному нас вызывали.
Противно пальцы пачкал мел,
Скрипел и пудрой осыпался.
Решить задачу не сумел,
Ее решили мел и пальцы.
Как школьный аттестат уныл!
Глядел с любовью и тоскою.
И мне открылся целый мир
За черной гробовой доскою.
Владимир Буев
К чему любить, к чему страдать?
Ведь все пути ведут опять
Известно всем, куда – в кровать.
О новых знаниях мечтать
Нет смысла, ибо обитать
Все будет там, где ликовать
Нам не придётся, а печать
Забвенья (чтобы не кричать)
Уста нам будет покрывать.
…На школьный аттестат начхать:
Стремленьем к золоту пылать
Мой дух устал. Пора сдыхать.
Перед иконами стоят
Виталий Пуханов
Цветы молили на фарси,
На суахили, на иврите,
Но Бог сказал цветам «Умрите!»
Иди и ты теперь, проси.
Мы и в Египте, и на Крите
Переводили письмена.
В них было сказано «Умрите!»
А следом наши имена.
Владимир Буев
Перед иконами стоят
Пернатые, зверьё и рыбы.
Растений тоже груды, глыбы:
В моленьях пощадить вопят.
Но Бог их в рай и в ад позвал,
Как всех письменников античных.
Коль всякий смертный смерть познал,
То и другим жить нелогично.
Одна меж миром мёртвых и живых
Виталий Пуханов
Ничто не длится вечно – ни любовь, ни смерть,
И только одиночество бессмертно.
Я тоже думал так. Боялся не успеть
Вниз по реке спуститься незаметно.
Не то чтобы горька, не то чтоб глубока,
Как смерть, крепка и, как любовь, тревожна
Беспомощным певцом воспетая река –
И переплыть нельзя, и выпить невозможно.
Да, это лишь слова, но где ещё искать
Бессмертия, пока мы живы?
Чем сердце утомить, чем горло полоскать?
Чем рвать на вёслах жилы?
Ведь где-то собрались уплывшие давно
Д. Н., А. Е., В. К., Б. Р. и остальные.
Разделят одиночество одно,
Любимые, и может быть, живые.
Владимир Буев
Одна меж миром мёртвых и живых
Была рекa забвения у греков.
Лишь Лета в рамках функций уставных
Стирала напрочь память человеку.
Но Леты нет в античных тех стихах,
Которые принадлежат Гомеру.
И Гесиод с «трудами» тут не при делах –
Иной была литературная карьера.
Четвёрка прочих рек на свете том (ином)
Совсем уж чётких не имела функций.
Да, цель была у рек, но даже впятером
Они не получали от Богов инструкций
Ответственность за одиночество нести,
Бессмертье к одиночеству прибавить.
Ничто из этого на мрачном рек пути
Поэту не смогло бы плюс доставить.
Певец был слеп, и факты тут горьки.
Беспомощен? Не слышал чушь чудесней.
Певцом он был, но только не реки,
Он Стикс упоминал лишь в редких песнях.
А две других реки, которые всерьёз
Вдруг всплыли в «Одиссее» как добавка –
Ничто иное, как чудной смешной курьёз,
Позднейшая соавторская вставка.
Века с тех пор прошли. Не все, уплыв от нас,
Аидовой опеки заслужили.
Кого-то спрятал ад, и рай кого-то спас.
…А в одиночестве живут одни живые.
Открытий каждый год полно
Виталий Пуханов
Деревья попадают в ад
И там стоят в бетонных кадках
В жару, в мороз и в снегопад.
Они теряются в догадках -
В чем виноваты? Год назад
В лесу мужик гулял с ведерком.
Поставил на деревьях крест.
И осужденный замер лес
В непониманьи горьком.
Владимир Буев
Открытий каждый год полно.
Но сущность новую из мозга
Явить про ад не всем дано
Хотя бы в качестве наброска.
Вот Данте был из мастеров.
Не два, не пять, а девять сразу
Он миру адовых кругов
Представил первым. Смог, зараза!
И вот опять грядёт фурор
Явлений свежих в преисподней.
Шагаешь в лес, а там – хардкор.
Чем дальше, тем дрова доходней.
Котёл кипящий – это ад.
Жара как раз котлу присуща.
Но чтоб мороз и снегопад?
Догадка просто вопиюща!
На премию сие одно
На Нобелевку или, скажем,
Локальную (совсем не дно)
Потянет, коль поэт со стажем.
А если уж мужик с ведром
(И даже не с ведром – с ведёрком)
Поставить смог вопрос ребром,
И преисподнюю задёргать,
И если дерево уж там
В бетон сумело угнездиться,
То Нобель пусть идёт к чертям.
Тут лишь «Поэзия»6 сгодится.
Деревья попадают в ад.
Мужик, крестом сгубивший рощу,
Мечтает ухнуть в райский сад,
А автор – Данте стать. Наощупь.
Какие перья и носок!
Виталий Пуханов
Я молод был и был убог,
И что я мог ответить Богу?
Из дому вышел и продрог,
И не нашел назад дорогу.
Прикуривая от куста,
Я опьянён привычкой к чуду.
И целовать хочу в уста
Петра, Иакова, Иуду.
Владимир Буев
Какие перья и носок:
Убог-продрог, дорогу-Богу!
И недюжинный голосок,
Равноапостольный. Упрёку,
Что звук не ангельский скрипит,
Не вижу места у куста.
Но коль Господь благословит,
То можно целовать в уста
Хоть двух апостолов вне дома,
Хоть вместе с ними, как родного,
Иуду. Стрёмный мир Содома
Пути не должен основного
Из детства в старость проложить.
Что курится ему и пьётся,
Коль чудо продолжает жить
И место вере остаётся?
Коль молодость прошла вчера,
Облобызать и нé быть в шоке
Других апостолов пора,
Но не в уста, а просто в щёки.
Да, паронимы трудны
Виталий Пуханов
В воскресенье раз в году
За прощением иду.
В многолюдном помещеньи,
Где полы навощены,
Сообщают о прощеньи,
Восклицают: «Прощены!»
Прихожу который год,
Жду прощения, но вот
Говорят: «Вам нет прощенья!
Вы опять не прощены.
Будущего воскресенья
В списки не занесены».
Ничего, я подожду,
Здесь тихонько посижу.
Владимир Буев
Да, паронимы трудны,
Если полные они.
Воскресение – одно,
Воскресенью суждено
Днём седьмым бывать недели,
Хоть уместны параллели:
Происходит воскресенье,
От Господнего рожденья.
Воскресение Христа
(Такова уж частота)
В год проходит раз один.
…Как все люди, Божий сын
Воскресенье отмечает
Раз в неделю. Это знает
Даже школьник. Упущенью
Никакого нет прощенья.
Наглости такой набрался:
Ждать прощения собрался