Разумеется, он обвинял в происходящем своего сына и невестку, отчасти именно это убедило меня согласиться на такое безумие.
Волна дрожи прокатывается по спине. Твою мать.
Крепко держась за перила, я осторожно спускаюсь, чтобы встретиться с женщиной, на которой я женат.
Брак по доверенности. В Монтане так можно.
И уж поскольку я гражданин штата, то все вполне законно, хоть она и не знает об этом. Да ей пока и не надо.
До тех пор, пока я не получу ее аккуратные разборчивые подписи на документах и не передам их в руки Шеридану. Он юрист и согласился со всем, что хотел провернуть Джон. Кроме этого.
Чертова подпись.
Он даже не хочет знать, как я ее заполучу. Это был единственный раз, когда Шеридан уперся.
Но Джон даже глазом не моргнул. Он был уверен, что я смогу и сделаю это.
Уверен на все сто, что я справлюсь с этой задачей.
Совершенно убежден, что я разберусь с Беллой – захочет она этого или нет.
Я делаю глубокий вдох, прежде чем сойти с нижней ступеньки.
Разберусь – не совсем подходящее слово для этого дерьма.
Женаты? Твою ж мать. Как-то я не думал, что мне когда-нибудь придется заниматься чем-то подобным. Не таким уж точно.
Ничего общего с тем напряжением, которое ты испытываешь, сидя в засаде в ожидании сигнала к атаке. Но именно поэтому Джон был уверен, что я идеальный исполнитель для этой работы. Мое шестое чувство всегда подсказывает мне, как выполнить поставленную задачу.
Я сдерживаю улыбку. Наверняка он сказал девушке, что мы старые армейские приятели, просто чтобы обозначить хоть какую-то связь между нами.
Она на кухне. Сидит за столом. Дуется. Или злится.
Не могу пока сказать, потому что недостаточно хорошо ее знаю. Не горю желанием что-то менять, но, увы, у меня нет выбора.
Вживую она еще лучше, чем на фото, которыми сплошь увешан и заставлен весь дом. Те же длинные каштановые волосы, большие зеленые глаза, лицо и тело девушки с плаката. Подкачанная в нужных местах и радующая глаз упругой округлостью там, где это необходимо. Фигура «песочные часы», от природы наделенная талантом вызывать у меня стояк, – час от часу не легче.
Подняв голову, она смотрит, как я вхожу в комнату. Ее губы дрожат, их трогает несмелая улыбка.
– Прошу прощения за этот инцидент, – тихо произносит девушка. – Там, наверху… Я, честно говоря, не ожидала, что здесь, в доме, кто-то может быть. Вы напугали меня.
Я машу рукой.
– Проехали. Ты скорбишь. Уверен: последнее, что ты ожидала увидеть здесь, – это мою немытую задницу.
Она смотрит на меня. Моргает.
Дерьмо. Это будет сложнее, чем я думал.
Я прочищаю горло.
– Просто хотел сказать, что Джон Рид был исключительным человеком. Лучший босс, который у меня когда-либо был и будет.
Ее улыбка возвращается, когда она откидывается на спинку стула.
– Да, он такой. Был. Он говорил мне о вас несколько раз, но я как-то всегда предполагала, что вы… – она старается сдержаться, но ее взгляд как бы помимо воли скользит от ботинок к еще влажным волосам, – старше.
Я вздергиваю бровь.
– Типа старый армейский приятель?
– Угу. – Она качает головой. – Наверняка он хотел, чтобы я думала, что вы знали друг друга со времен совместной службы.
На моих губах появляется ухмылка. Никто никогда не был застрахован от этого старика.
– Ну, не так уж он и соврал. Я служил за несколько лет до того, как попал на работу к твоему деду, просто он занимался этим чуть дольше – лет эдак пятьдесят. – Я подхожу к холодильнику и открываю дверцу. – Воды?
– Да, пожалуйста.
– Я бы предложил тебе пиво, но… – Оставлю это на ее усмотрение.
– Нет, вода будет в самый раз.
Достаю две бутылки и иду к столу. Вручаю ей одну, присаживаюсь, затем открываю свою. Делаю несколько больших глотков и произношу:
– Он не хотел пышных похорон.
– О, я знаю. – Она откручивает крышку с бутылки, но не пьет, ее глаза смотрят куда-то вдаль. – Вы были с ним, когда он умер.
Это не вопрос. Она уже знает. Должно быть, слышала это от Шеридана или кого-то еще.
– Да, – говорю я. Удивительно, что одно короткое слово может подтолкнуть нас к сотне разных мыслей.
Она на мгновение закрывает глаза, затем открывает их и облизывает губы.
– Где… – Она глубоко вдыхает. – Где именно… – выдыхает… – он умер?
Черт. Мне нужна короткая передышка.
Воспоминания все еще свежи в памяти. События того дня всколыхнули в душе кучу дерьма, с которым, как я думал, я уже смирился, но оказалось, что нет. Потому что оно все тут же вылезло наружу.
– Строго говоря, он умер в больнице. Сердечный приступ случился, пока мы ехали на грузовичке, – отвечаю я. – Его «ДжиЭмСи». Я был за рулем. Мы почти доехали до города.
Взгляд ее огромных черных глаз прикован ко мне, припечатывая каждое слово.
– «О боже». Все, что он успел сказать перед… Черт! – Я упираюсь руками в бедра, не желая снова вспоминать его последние минуты, но девушка заслуживает знать все. – Я сделал, что мог. Остановился, уложил его, нащупал пульс. Пульс был слабый, поэтому я позвонил 911 и повез его в больницу. Доктор встретил нас на стоянке, но было уже слишком поздно. – Я качаю головой, пытаясь прогнать неприятную картину из памяти. – Второй приступ случился, пока Джон был без сознания. Он-то его и добил, даже порог больницы не успели пересечь.
С одной стороны, мне хочется рассказать ей о нашей последней настоящей беседе, которая состоялась перед тем, как мы тронулись в город. Ведь, в конце концов, речь была о ней и о завещании. Никогда раньше я не верил историям о людях, точно знающих о своем последнем смертном дне. А теперь… Джон тогда вынудил меня еще раз пообещать, что я выполню каждое его указание. Доведу это дело до конца.
Я согласился, ведь мы столько раз обсуждали одно и то же. В то утро он был настойчив как никогда. Будто ясно видел, как мы сидим здесь с ней и ведем эту самую странную в мире беседу и я тупо не понимаю, с какой стороны взяться за все это.
– Зачем вы поехали в город? – тихо спрашивает она.
Черт. Я хоть и понимал, что девушка может задать этот вопрос, но надеялся, что этого не произойдет.
Мне нужно время, чтобы определиться, что ответить. В конце концов решаю сказать правду. Джон никогда не говорил, что ей нельзя этого рассказывать, после того как… Просто держал это в секрете.
– По иронии судьбы мы ехали на прием к доктору. – Да уж, тошно от такой иронии.
На ее лице – шок, самый настоящий.
– Прием? А что?..
– Ну, тот приступ, который… от которого… в общем, это был не первый раз, когда его сердце забарахлило. Первый случился несколько месяцев назад.
Она явно в недоумении.
– Что? Но почему он не сказал мне? Я же разговаривала с ним накануне… – Она вытаскивает салфетку из подставки в центре стола и вытирает глаза. – Накануне…
– Милая, он не хотел, чтобы ты знала. Не хотел, чтобы вообще кто-то знал. Доктор Райан порекомендовал операцию, но Джон даже слышать об этом не хотел. Да и сам медик лишь на пятьдесят процентов был уверен в том, что сердце выдержит такую нагрузку.
– Но… но почему он не сказал мне? – снова повторяет она, вытирая глаза. – Почему? Господи, я бы приехала. Взяла бы отпуск, была бы здесь, с ним, делала бы все, что ему нужно.
Я отрицательно качаю головой.
– Он не хотел, чтобы ты была здесь, когда это случилось, чтобы ты приехала увидеть его смерть. Он был очень гордым человеком.
Правильно это или нет, но я знаю, почему Джон так поступил.
Когда-то я сам прошел через этот ад. Вернулся домой, чтобы наблюдать, как кто-то увядает, медленно превращаясь в тень своего прежнего «я».
Она прижимает пальцы к губам, покачивая головой, из ее рта вырывается резкий вздох.
– Господи. Хотела бы я сказать, что вы врете, но не могу. Потому что именно так сделал бы дед.
Я рад, что она это понимает.
Ее вопли наверху заставили меня засомневаться в ее адекватности. Теперь же я вижу, что это был просто шок. Я был потрясен не меньше, потому что не рассчитывал увидеть ее там.
Я даю ей еще минуту, прежде чем она снова смотрит на меня, сглатывая комок боли.
– Как долго вы живете здесь, в доме? – Она передергивает плечами. – Просто я думала, что вы обитаете в охотничьем домике.
– Я и жил там, все верно. Переехал сюда после первого приступа. Джон не хотел быть один. – Да и я не хотел, чтобы он переживал все в одиночестве. Слишком тяжело.
Но его сердце было только частью проблем. Он хотел, чтобы я был поблизости. Пара лишних глаз не помешает, когда волки все ближе…
– Я только жалею, что он ничего не сказал мне. – Она сморкается и промокает нос салфеткой. – Я бы вернулась домой, без сомнений.
– Уверен, что ты бы так и сделала, но он этого не желал. – Мы уже обсудили это, но я все равно добавляю: – Ты была занята. Последнее, что Джон когда-либо желал, – вмешиваться в твою жизнь.
– Пф, как будто в ней было что-то, во что можно вмешаться. – Она откидывается на спинку кухонного стула и мгновение смотрит в потолок. – Уверена, что он рассказал вам об этом.
Я делаю еще один глоток воды.
– О чем именно?
Одной рукой девушка убирает длинные волосы с лица.
– Я облажалась. По-крупному. Три раза подряд.
Все правильно. Джон мало что утаил от меня.
– Недвижимость, не так ли? – спрашиваю я, желая проверить.
– Ну, типа того… вроде. Это называется флиппинг[9]. Дома и разная недвижимость. Ну, знаете, покупаешь задешево, ремонтируешь там все, продаешь задорого. Просто однажды так попала с одними квартиросъемщиками, чуть ли не волосы на себе рвала… так что я подумала, а почему бы не попробовать купить классный дом, из этих, в которых предусмотрен экономный расход воды, электроэнергии и прочих ресурсов, и сделать из него конфетку?
Я киваю, зная все о ее бесконечных катастрофах с недвижимостью, всех этих флиппингах-шлип-пингах и о том, что ни одна из ее задумок никогда не реализовалась так, как было запланировано. Но я все равно хочу услышать это от нее лично. Выяснить, на самом ли деле она такая честная, как утверждал Джон. Если нет, тогда весь его план может пойти псу под хвост.