Она потянулась к нему своими тощими белыми клешнями, и Дик Гейдж как всегда с трудом поборол отвращение, наклеив на лицо привычную улыбку. Хриплый надтреснутый голос девушки раздражал, словно фальшивая нота в ноктюрне Шопена…
— Да, милая? Не волнуйся, тебе нельзя волноваться. Доктор сказал, все прошло удачно. Не могу поверить… Сэнди, ты действительно слышишь?
— Да, дядя Дик. Боже мой, какой у меня жуткий голос…
— Все наладится, милая. Ты ведь понятия не имела об интонациях. Теперь это всего лишь дело техники.
Да, теперь это все — дело техники. Двадцать лет! Двадцать проклятых лет.
Он вгрохал в эту девчонку бешеные деньги, чтобы она вернулась к нормальной жизни. Он может гордиться собой. Теперь нужно дать ей немного времени, чтобы она обжилась в мире нормальных людей, пришла в себя. Затем можно будет приступать ко второй стадии операции. Что ж, говорят, цель оправдывает средства. В их случае целей аж две, и обе такие, что любые средства хороши…
Сэнди торопливо припала к чашке с минералкой, заботливо поднесенной дядей Диком к ее губам. Зубы выстукивали дробь, но от прохладной воды ей полегчало. Сэнди торопливо отстранилась и схватила дядю Дика за руку.
— Дядя Дик! Нужно позвать… кого-то позвать, охрану, наверное, и сказать… здесь, в больнице, произошло что-то плохое, совсем рядом! Кричала женщина… ей кто-то угрожал.
— Какая женщина, милая? Тебе, верно, приснилось… бедняжка, это все кошмары прошлого.
— Нет! Нет же! Я очнулась после наркоза и услышала… совсем рядом, в соседней палате…
Ричард Гейдж задумчиво посмотрел на свою подопечную. Чертовы электронщики! Кто бы мог подумать, что человеческие мозги в силах додуматься до такого! Металлическая соринка стоимостью с космическую ракету, вживленная в черепушку дочки Джонни, разом превратила ее из глухой калеки в локатор!
Ничего. Она не узнает. Вставать ей пока нельзя, присмотр за ней постоянный, через пару дней ее перевезут домой, и малышка Сэнди даже не успеет понять, что операцию ей делали вовсе не в окружном госпитале, куда она легла пять дней назад, а в одной из секретных лабораторий «Кемикал резорт», построенной на Змеином острове, на месте того дома, где двадцать лет назад с таким треском, извините за каламбур, провалилось выгоднейшее дельце…
2
Том Ричи, младший детектив, нарезал круги по комнате не хуже раненого тигра, и Дон Каллахан почувствовал, что у него начинает кружиться голова.
В комнате было накурено — как и всегда. Как и всегда пахло, вернее воняло прокисшими окурками, дрянным кофе и масляной краской. Дон мог по запаху определить цвет краски — тошнотно-зеленоватый. Никакого фокуса, просто все стены в управлении выкрашены этой краской. Вот странно: почему в полицейских управлениях стены всегда красят в такие отвратные цвета?
Дон Каллахан вздохнул, потянулся за очередной сигаретой и страдальчески заломил густые брови.
— Томми, ты не мог бы сменить хотя бы направление движения, а? Меня сейчас стошнит.
— Дон, мне не до шуток. Я в жизни не мог представить, что столкнусь с такой хренотенью: мне, офицеру полиции, отказывают в приеме заявления о пропаже собственной сестры!
— Томми, в тебе играет итальянская кровь. Остынь, успокойся, выпей кофе.
— Нет, потому что тогда стошнит меня. Это не кофе.
— Я тоже считаю, что это особое психотропное средство, но что же делать? Не маячь, ударю!
Томми остановился перед столом Дона и растерянно посмотрел на друга. Томми было двадцать три, он еще не успел избавиться от всех иллюзий молодости, и сейчас на его симпатичном смуглом лице стыло отчаяние пополам с недоумением.
Дону Каллахану было тридцать семь, и его иллюзии давно развеял ветер, дующий над Лоусоном круглый год. Высокий, широкоплечий, темноволосый, Дон был мало похож на типичного ирландца — и тем не менее именно ирландцем он и был. Более того, в Нью-Йорке жили его мать, отец, две сестры и младший брат — вот уж кого не перепутаешь! Все рыжие, зеленоглазые, стройные и смешливые. Когда Каллаханы начинали разговаривать одновременно, у слушателя создавалось полное ощущение, что он стоит на берегу шумной и веселой горной речки…
Дон пошел в деда. Отец его матери, Коннор Макинтайр, был чистокровным шотландцем, настоящим горцем. Могучий, кряжистый, темноволосый и мрачный. Деду было восемьдесят семь, и он до сих пор шутки ради гнул подковы голыми руками. Проживал дед в Монтане, в немыслимой глуши, по сей день работая смотрителем Национального парка — читай, чем-то средним между полицейским и браконьером.
Иногда Дон думал, что зря выбрал профессию полицейского. То, чем занимался дед, было ему гораздо больше по душе. Вырываясь в Монтану, Дон словно оживал…
Томми треснул кулаком по столу.
— Даже ты меня не слушаешь! Лючия пропала, говорю тебе!
Дон вздохнул еще раз и потушил сигарету, так толком и не затянувшись ни разу.
— С чего ты взял?
— Я звоню ей с пятницы, она не подходит к телефону. Ее сотовый отключен.
— А на работу звонил?
— Смеешься? Как я могу дозвониться на военную базу? «Але, это секретный отдел?»
— Вот видишь. Сам же говоришь: работа у нее такая. Возможно, что-то важное, режим секретности, то-се… В противном случае тебе бы сообщили. Ну в смысле, если бы на работе тоже не знали, где она. Стали бы искать… Хотя ты же всего лишь младший брат. В первую очередь позвонили бы мужу. Ты звонил Марио?
Томми запустил пальцы в густую шевелюру и изо всех сил дернул себя за волосы.
— В том-то и дело! Они развелись!
— Когда?! Ну дает Лючия…
— Вот именно! Развелись три недели назад, никого не известив. Он живет на съемной квартире в районе доков. Естественно, я кинулся к нему, но он сказал, что не говорил с Лючией со дня развода.
— Успели поругаться? На пороге свободы?
— Да нет. Марио сказал, все прошло тихо и мирно. Они даже посидели в ресторане, чтобы, так сказать, отпраздновать событие… Они ведь и не скандалили особо, ты же знаешь Лючию. Ученый до мозга костей. Сомневаюсь, что она вообще на что-то, кроме своих алкоголятов, обращала внимание.
— Кого?! Каких еще алкоголиков?
— Темнота ирландская. Алкоголяты — это химические соединения. Я понятия не имею, что это такое, но Лючия по ним писала диплом и защищала диссертацию.
Дон потер висок.
— Так, давай разложим все по полочкам. Подруги у нее есть?
Томми посмотрел на Дона с явным ехидством.
— Ага. Есть. Твоя бывшая, например.
Дон поморщился. Даже малейшее напоминание о трех годах ада под названием «брак с Доллис Грей» вызывало у него зубную боль. Доллис работала репортером криминальной хроники и могла довести до инфаркта даже цементный пирс в порту…
— Томми, можно, я не буду ей звонить, ты уж сам…
— А незачем звонить. Они с Доллис поругались еще год назад. Насмерть. Не общались, не виделись, не созванивались. Я говорил с этой зме… прости.
— Ничего, я понимаю. Это еще мягко сказано. Томми, ты только не волнуйся, но… больницы и… морги?
— Обзвонил. И обзваниваю каждый день. Хотя это глупо, потому что я работаю в полиции. Мы бы знали. Я просматриваю все сводки.
— Давай так: тебя все равно жаждет видеть капитан — насчет того катера с контрабандой и перестрелкой, а я еще раз проверю сводки, а потом заеду к Лючии домой, мне все равно по пути.
— Сваливаешь с работы пораньше?
— Если бы! В пригороде убийство.
— А что местные власти?
— Не справляются. Тамошний шериф просил управление посодействовать. Это Лоусонвэлли, они под юрисдикцией Змеиного острова, а на тамошних обитателей у шерифа кишка тонка. Отдел спецрасследований нужен. Вот меня и посылают.
— Спасибо тебе, Дон.
— Пока не за что. Ладно, я пошел…
Дон поднялся из-за стола и вдруг понял, что привычный в управлении гул затих. Перестала стрекотать офисная техника, оборвался на полуслове непристойный анекдот, которым один из патрульных делился с коллегами, даже Томми застыл на месте и уставился куда-то за спину Дона, неприлично вытаращив глаза.
Дон в недоумении повернулся к дверям.
Она стояла и растерянно смотрела по сторонам, а вокруг нее прямо-таки разливалась аура… отчуждения. Словно защитное поле. Виной тому было полное и безоговорочное несоответствие этой девицы — и обитателей полицейского управления города Лоусон.
Девица была очень молода, но назвать ее девчонкой язык не повернулся бы. Шелковистые вьющиеся волосы цвета темной карамели рассыпались по плечам, лицо было бледным… нет, не так. Оно было фарфорово-белоснежным, абсолютно не тронутым загаром или хоть намеком на румянец. Огромные серые глаза осенялись пушистыми ресницами, бледно-розовая губа была закушена от волнения. Фигура у девушки была роскошная — ни один мужчина мимо такой не пройдет. Тонкая талия, высокая грудь, очень женственные и отнюдь не тощие бедра… Одета она была просто, скромно, но как-то сразу становилось понятно, что вещи куплены в хорошем магазине. Белоснежная блузка застегнута под горло. Серый пиджак, прямая серая юбка ниже колен. Несмотря на жару, плотные колготки… или чулки, тут уж не угадаешь. Туфли на невысоком изящном каблучке. Довольно большая сумка на ремешке. Ни грамма косметики, ни одного украшения…
Все скромно, неброско, в полутонах — и тем не менее эффект она произвела убийственный. Куда больший, чем полуголые проститутки, которых после ночных гуляний опрашивали ребята из отдела нравов.
Дон почувствовал, что что-то не в порядке, торопливо произвел мысленную ревизию и обнаружил, что стоит с открытым ртом. Он его закрыл, но недостаточно быстро, успев встретиться с незнакомкой глазами. Она поколебалась еще мгновение — и двинулась прямо к нему.
Лучше бы она этого не делала! При взгляде на ее плавно покачивающиеся бедра Дона бросило в жар. Ощущение было сродни удару током. Дон Каллахан, взрослый и вполне разочаровавшийся в женщинах полицейский с почти двадцатилетним стажем работы, превратился в подростка, на которого обратила внимание первая красавица школы…