Тари в слезах кинулась последний раз обнять соседку, чувствуя и ее слезы.
— Прощай!
— Я благодарен тебе… Мы благодарны тебе!
— Бегите, я люблю вас!
Тария схватила за руку Кароса и вместе с любимым побежала в сторону леса. Туда, где их никто не сможет найти.
Эни оставалось смотреть им вслед, вытирать слезы, и улыбаться, надеясь, что сестра будет счастлива, и они все-таки смогут снова встретиться.
Небольшой холм, на котором стоял монастырь, теперь казался самой настоящей горой, и до ее пика невозможно было быстро добраться. Лестница к главным воротам вилась как змея и насчитывала тысячу ступеней. Слишком давно никто не пользовался этим старым путем, лишь несколько раз воспитанниц наказывали, заставляя носить воду из деревни, пройдя по всем ступенькам. Для всех других случаев давно были вытоптаны тропинки, а повозкам проложена дорога.
По этой дороге, обрамленной редкими кустарниками, прошли черные лошади визитеров, везя своих всадников и такую необычную карету.
Тария и Карос скрылись в лесу. Было видно, как две серые фигуры минули небольшое поле, перебежали на тропинку и нырнули прямо в темноту деревьев. В один момент пропали, словно и не было вовсе. Как ни старалась Эни успокоить себя мыслью, что побег был необходим, слезы все равно лились ручьем. Но была и другая проблема — гости, которые уже подъезжали к монастырю.
Эниинг побежала по холму что было сил. Все равно говорить о побеге сестры, а значит, и о собственном бегстве с территории монастыря. И кто знает, какое Гарита придумает наказание на этот раз. Если не высечет при гостях, то хорошо. А если и высечет, то какая теперь разница. Может, хоть так пройдет боль и обида.
Эни поймала себя на мысли, что все же обижена на Тарию. Но сразу попыталась отвлечься и начала считать шаги. Матушка всегда говорила, что счет заставляет выветриваться все ненужные мысли. Вот только сейчас счет не помогал.
Всадники доехали до главных ворот монастыря. Вошли во двор.
— Я так точно не успею, — в сердцах кинула Эни и ускорила шаг.
До лаза оставалось всего несколько метров, а во дворе уже слышались разговоры, приветствие матушек, низкий мужской голос.
«Не к добру этот визит, точно не к добру», — подумала Эни и спешно юркнула в открытый проход, порвав подол платья. О том, чтобы заделать стену, она даже не задумалась, но сразу кинулась к качелям, от которых незаметно сможет добраться до боковой двери, ведущей в пансион.
Лошади стали у главного входа, разбивая копытами выровненную землю. Пятеро мужчин и еще одна женщина, которая все это время находилась внутри кареты, поднимались по лестнице. Сопровождали их настоятельницы монастыря. Они о чем-то весело беседовали. Однако Эни могла слышать лишь шум голосов, не разбирая фраз и даже слов.
— Эниинг, — раздался голос матушки Гариты, как только воспитанница коснулась ручки двери.
Настоятельница стояла прямо за спиной.
«Как кошка подкралась», — подумала Эни и повернулась, опустив взгляд к земле. Посмотреть в этот момент на служительницу монастыря не давали страх и совесть. Все-таки матушка сделала многое для своих воспитанниц, а те отплатили ей побегом.
— Позвольте поинтересоваться, юная леди, где ваша сестра?
Гарита стояла, как каменная статуя, не шелохнувшись. Эни даже на миг подняла взгляд, желая убедиться, что это реальность.
— Что вы сделали?
В голосе матушки послышались нотки волнения. Она подошла ближе, будто боялась не расслышать ответ или хотела схватить свою воспитанницу. Но ее лицо продолжало быть каменной маской, ладони были сложены в замок, а платье и платок оставались такими же неестественно аккуратными. Эни стало жутко от подобного спокойствия, но она снова подняла взгляд, готовая принять любое наказание.
— Тария ушла вместе с Каросом, матушка.
Настоятельница переменилась в лице. Эниинг казалось, что женщина сейчас начнет кричать на нее, ударит, заставит сделать что-то немыслимое. Но вместо этого Гарита расцепила ладони, сделала несколько шагов, вплотную приблизившись к воспитаннице, и крепко ее обняла. Эни больше не могла сдерживаться и разрыдалась.
— Перестань, перестань, милая. Я отправлю за твоей сестрой. Бедная моя.
Не веря в происходящее, Эниинг оттолкнула настоятельницу.
— Бедная? Да как вы можете?! Мы ослушались вас! Мы сбежали к торговцу! Говорили с колдуньей! Гадали! Она забрала мой гребень и заставила Кароса и Тарию сбежать!
— Гребень, — задумчиво произнесла Грата. — Видимо, действительно так все и должно случиться.
— О чем вы? Вы должны меня наказать! Отхлестать прутом при других сестрах! Запереть в комнате, а не обнимать! Вы лживая, вас все боялись! Да как вы можете!
Матушка снова сложила ладони в замок, и в одно мгновение превратилась в безразличную каменную статую.
— Ты сама себя наказала, Эниинг. Иди в свою комнату. Поплачь от разлуки с сестрой и от потери своей ценности. А затем умойся, переоденься и через половину часа ты должна быть в моем кабинете. Мы хотели, чтобы Тария получила это место. Но раз ее нет, то придется тебе. И ты можешь называть меня как угодно, можешь ненавидеть меня и считать лгуньей. Но пока ты должна делать то, что я говорю. А я требую, чтобы больше никто и никогда не видел тебя такой. Ты поняла?
— Простите, матушка. Я не знаю, как так получилось…
— Я знаю, — сурово сказала женщина. — Этого достаточно. А теперь выполняй то, что я тебя сказала. И не вздумай опаздывать. Такой шанс выпадает только раз в жизни, сами боги решили, что так должно быть, и я не дам тебе его упустить.
Не дождавшись ответа, Гарита развернулась и пошла в сторону главного входа в монастырь. Там, возле лестницы, остался стоять один возничий, дожидаясь своих хозяев.
Эни еще раз посмотрела на качели, забор, за которым виднелись лес и часть оврага. Где-то там должна стоять повозка торговца и провидицы. На секунду закрыв глаза в попытке забыть эти образы, Эни одним резким толчком открыла дверь и побежала в свою комнату. Еще раз подводить настоятельницу в ее планы точно не входило.
Через четверть часа Эниинг была полностью готова, чтобы спуститься в кабинет Гариты. Как и требовала матушка, она переоделась, умылась, даже сделала себе прическу, закрутив косу и заколов ее несколькими шпильками. Но она так и не притронулась к постели Тарии и шкатулке, стоявшей под кроватью соседки. Воспитанница старалась даже не смотреть в ту сторону, чтобы снова не разреветься.
Десять минут понадобилось, чтобы пройти по широким коридорам монастыря и спуститься к настоятельнице. Эниинг слишком хорошо знала дверь в кабинет Гариты, возможно, даже лучше других воспитанниц. Только раньше она была здесь за провинности Тарии или вместе с ней, теперь же — одна. Не догадываясь, что ее ожидает.
«Набраться храбрости и постучать, набраться храбрости и постучать», — уговаривала себя Эни, стоя с занесенной рукой прямо напротив входа. Двинуться не получалось, как бы она ни старалась.
Однако стучать Эни не пришлось — дверь открылась сама, а из прохода на ученицу налетела матушка-настоятельница.
— Вот ты где, — недовольно сказала она и втянула Эниинг в кабинет. — Господа, вот воспитанница, о которой я говорила.
Гарита отошла к своему столу, сев на место, а ученица осмотрела такой знакомый кабинет. Обычно матушка принимала своих девочек одна, теперь же здесь сидели еще двое мужчин и одна женщина. И этих людей Эниинг никогда раньше не видела.
Визитеры расположились в гостевых креслах, пили вино, держали в руках документы и в целом выглядели так, будто все здесь принадлежит им. Мужчины быстро посмотрели на Эни и продолжили чтение.
Они казались братьями, были одеты, как любые всадники, и Эни не придала значения их вещам, если бы ни ткани, из которых те были пошиты. Черный цвет материи переливался и менял оттенки. Особенно хорошо это было заметно при взгляде на плащи, лежащие на спинках кресел. Прозрачные и плотные, темные и ярко-черные в один и тот же миг. Это была самая изящная магия, которую только можно было представить.
А вот женщина, сидевшая по другую сторону, напротив, не отличалась необычностью наряда. Сама она была стара, морщины покрыли все лицо, шею и руки, фигура давно потеряла стройность, а кремовое платье наглухо закрывало все ее тело, как чехол, оставив лишь немного пространства для тоненького белого воротничка. К сожалению, именно эта женщина обратила внимание на Эни, разглядывая ее с недовольством.
— Опоздала, — сквозь зубы прошипела старуха. — Вы говорили, что она будет хороша.
Эни подавила желание уйти из кабинета, громко хлопнув дверью, и продолжила стоять, приветливо глядя на гостей. «Опоздала? Как же… Две минуты прошло, а эта уже недовольна».
— Госпожа Змера, — улыбнулась настоятельница. В сравнении с гостьей, матушка казалась самой настоящей принцессой. — Мои воспитанницы никогда не опаздывают. Я сказала ей, по дороге зайти на кухню и попросить приготовить нам самый лучший чай.
То, что настоятельница соврала, да еще так умело, точно не сулило ничего хорошего. И Эни насторожилась, ожидая продолжения.
Старуха еще раз осмотрела воспитанницу, будто примеряясь, после чего снова недовольно скривилась.
— И что она умеет?
— Все, что необходимо, госпожа Змера, — улыбнулась настоятельница. — Мои девочки кропотливо выполняют любую работу, знают счет, ведут учет всех вещей в монастыре, общаются с гостями, следят за порядком, умеют писать, говорить на нескольких языках, музицировать…
Старуха подняла руку, прекращая поток слов Гариты.
— Все, все. Я поняла. Они у вас все прекрасны.
Она еще раз внимательно осмотрела Эни и кинула недовольный взгляд в сторону двух мужчин. Те продолжали читать документы, явно не интересуюсь разговорами в комнате.
— Хорошо, — уверенно сказала женщина, ловко встав с кресла.
Что удивительно, мужчины при этом остались сидеть. Даже матушка вскочила, а эти словно не заметили. Значит, несмотря на то, что настоятельница называла женщину «госпожа», в полном смысле этого слова она госпожой не являлась.