Чергинец Н.И.Служба — дни и ночиПовести
ПОСЛЕДНИЙ ПРИЕЗД
Старый часовой мастер с помощью лупы рассматривал какие-то детальки, россыпью лежавшие на большом белом листе бумаги. За выражением его, казалось, каменного лица напряженно следили двое. Один из них — пожилой, с обильной сединой в волосах полковник милиции, второй — средних лет мужчина в гражданском. Мастер отложил в сторону лупу и протянул руку к золотистой горочке мелких деталей. Он взял пальцами одну из них. В руке заблестела головка от часов. Словно взвешивая, он подержал ее какое-то время, а затем положил на место, откинулся на спинку стула и только тогда неторопливым, спокойным голосом заговорил:
— Все детали от часов производства нашего часового завода. Это заводные головки. Они позолочены и полностью в сборе, а это, — рука мастера повисла над микроскопическими детальками, — аксы, или, как их называют иначе, оси балансов. Как головки, так и аксы — весьма дефицитные детали. Их с удовольствием может взять любой часовщик.
Полковник спросил:
— Сколько они стоят?
— Государственная цена одного акса — двадцать копеек, головки вместе с ключом вот в таком виде, как они сейчас, — десять копеек за штуку.
Полковник и мужчина в штатском молча переглянулись. Откуда было знать старому часовому мастеру, что в сейфе, стоявшем в углу кабинета следователя, лежат десятки тысяч таких деталей.
Полковник улыбнулся:
— Спасибо, Иван Григорьевич. Если возникнет необходимость проконсультировать нас, не откажите.
— Для вас, Георгий Антонович, всегда с удовольствием!
Часовой мастер оделся и, протянув каждому из собеседников руку, не спеша вышел из кабинета. Полковник повернулся к следователю:
— Ну что, Николай Васильевич, есть смысл начинать?
— Так точно, Георгий Антонович, есть!..
С детства жизнь у Казимира сложилась не так, как хотелось бы родителям. Парень уже в четырнадцать лет полностью вышел из-под их контроля. Несмотря на то, что родители ни в чем ему не отказывали, младший Мельников рос жадным, завистливым и драчливым. Со временем все это и привело его к преступлению. Сначала дома начали появляться трубки от телефонов-автоматов. Казик выслушивал расспросы родителей, нетерпеливо отмахивался руками и коротко отвечал:
— Отстаньте, я их нашел.
А однажды вечером Казик принес домой меховую шапку и спрятал под свой матрац. Но мать, ожидая сына, волновалась, не спала. Она все видела и утром достала злополучную шапку из-под матраца. Отец тут же разбудил Казика и с ремнем в руке начал допытываться, откуда появилась шапка. Казик, не торопясь, оделся. Проходя мимо отца, неожиданно выхватил из его рук шапку и убежал. Домой явился через неделю.
Родители все таились, пытались скрыть от соседей свое горе. Но на этот раз не выдержали: отец сообщил в милицию. Правда, о том, что сын приносил домой какую-то шапку, он не сказал, но о телефонных трубках рассказал.
Казик хорошо помнит первый привод в милицию. В детской комнате с ним долго разговаривал пожилой неторопливый капитан. Казимир запомнил, как капитан, порывшись в столе, достал фотографию женщины, лежавшей на тротуаре. Разговор шел о телефонных трубках. Капитан тогда сказал ему:
— Смотри, парень! Этой женщине стало плохо. Ей не смогли «скорую» вовремя вызвать из-за того, что кто-то сорвал с автомата трубку, и она умерла.
Казимир плакал и клялся, что больше срывать трубки не будет. Но стоило ему выйти из милиции, как он забыл о данном слове и, дождавшись вечера, с яростью дикаря поломал все телефоны, расположенные вблизи дома.
И опять жизнь преподнесла ему урок. Случилось так, что его матери стало плохо — сердце, и самому Казику пришлось бегать от одного испорченного телефона-автомата к другому. И только врачи «скорой помощи», случайно проезжавшей мимо, предотвратили несчастье. Но это тоже не остановило его. Через месяц он был направлен в колонию для несовершеннолетних за то, что сорвал шапку с головы прохожего.
Шли годы. Мельников успел после колонии снова отбыть срок наказания — три года. Со временем безволие стало основной чертой его характера. И вместе с тем в душе его росла жестокость. Научился скрывать свои истинные чувства, маскируясь под тихого, неразговорчивого человека. Вскоре он устроился на часовой завод и нашел там для себя золотую жилу.
С профессией часовщика он приобрел умение незаметно похищать и выносить дефицитные детали... Понял, что одному не под силу наладить «солидное дело», и потихоньку издалека начал изучать товарищей по работе.
Вскоре приглянулся ему молодой человек, Михаил Стельмах, который работал на покрытии аксов.
Как-то после получки Казимир подошел к нему:
— Ну что, Михаил, замочим?
Стельмах был польщен тем, что к нему обратился Мельников, о котором среди ребят ходили похожие на легенды слухи по поводу его судимостей.
Михаил немного подумал и согласился. Они вошли в ресторан, расположенный недалеко от завода. Заказывал Мельников. Михаил опьянел быстро. Казимир, подливая Михаилу в фужер водку, как бы между прочим, спросил:
— Сколько ты сдаешь аксов за смену?
— Восемнадцать-двадцать тысяч.
— Ого! И что, приемщица все пересчитывает?
— Да нет, взвешивает она.
Казимир снова подлил Стельмаху водки:
— У меня есть к тебе просьба: понимаешь, мне надо штук тридцать аксов. Ты бы не смог меня выручить?
— О чем речь, считай, что сотня аксов у тебя уже в кармане. Завтра же дам их тебе. Будь здоров!
— Будь, — ответил, еле скрывая радость, Мельников.
Основной вопрос был решен удачно, и он подозвал официантку:
— Сколько с нас?
Михаил пытался достать деньги, но Мельников положил на его руку свою:
— Нет, нет, Михаил, угощаю я.
На следующий день в конце смены к Мельникову подошел Стельмах. Он протянул малюсенький бумажный пакетик:
— На, здесь штук сто пятьдесят. Хватит?
— Спасибо, пока хватит, с меня бутылка.
Вечером Мельников ждал Стельмаха у проходной.
— Время у тебя есть? — спросил он.
— Есть, а что?
— Пойдем раздавим бутылку.
— Я не против.
С того и началось. Стельмах и заметить не успел, как оказался втянутым в грязное дело.
Удалось Мельникову втянуть в задуманную авантюру и других.
Прошло полгода. «Бригада» Мельникова, как он ее сам называл, действовала, набирая темпы. Почти каждую субботу кто-то из них исчезал из дома и появлялся только к понедельнику. Жили на широкую ногу. У многих из этой компании в квартирах появилось все, что только пожелает человек, не знающий ограничений в потребностях и деньгах...
Следователь Зеленяев пришел в отдел милиции более года назад. До этого он работал в другом городе. Новый коллектив, новые товарищи и друзья. Как-то незаметно для себя Зеленяев подружился с невысоким, никогда не унывающим инспектором ОБХСС. Николай, в свою очередь, тоже полюбил этого уже не молодого, но по-юношески задорного следователя. Вместе они расследовали немало сложных дел.
Вот и сейчас им предстояло лицом к лицу столкнуться с группой преступников — хитрых, коварных, которых засосала в трясину подлости и стяжательства жажда легкой наживы...
Совещание у начальника отдела шло к концу. Слово взял начальник отделения ОБХСС Мирский. Это опытный и знающий дело работник. Его высокую, крепко сбитую фигуру часто можно было видеть в местах, где требовалось усиленное внимание сотрудников органов борьбы с хищениями социалистической собственности. Василию Владимировичу не раз приходилось распутывать сложные клубки замаскированных хищений. Он недавно перенес тяжелую форму гриппа и говорил тихим, еще не окрепшим голосом:
— Я внимательно ознакомился со всеми материалами и пришел к следующему выводу: те детали, которые мы изъяли у Мельникова и Стельмаха, являются лишь небольшой частью похищенных ценностей. Обратите внимание на следующее обстоятельство: проводница, сообщившая нам о подозрительных рейсах Мельникова и Стельмаха, утверждает, что только в ее вагоне они ехали дважды. Она, собственно, и обратила внимание на то, как они сорили деньгами. И если бы не этот нелепый случай с пассажиром, который во время отсутствия Мельникова и Стельмаха случайно опрокинул их саквояж, увидел рассыпавшиеся детали и настоял, чтобы проводница вызвала милицию, мы бы смогли выяснить, куда и к кому они ехали. То, что преступники не утруждали себя даже тем, чтобы подальше спрятать саквояж или хотя бы закрыть его на замок, свидетельствует об их самоуверенности, опирающейся на многоразовые безнаказанные поездки. Нам известны только два участника группы, а материалы подтверждают, что их значительно больше. Хищения и сбыт дефицитных деталей они поставили на широкую ногу. О том, что Мельников не один, а действует с соучастниками, говорит и следующий факт: среди изъятых ценностей есть детали, изготовленные в других цехах, доступ в которые для Мельникова и Стельмаха закрыт. Поэтому для тщательного расследования этого дела, установления всех участников группы и их изобличения я предлагаю создать оперативную группу из числа инспекторского состава ОБХСС, следователей и внештатных сотрудников, хорошо знающих производство. Торопиться здесь нельзя, иначе оборвется ниточка, и ничем ее не срастишь. Мне кажется, что Стельмах говорит в основном правду и, если умело подойти к нему, он может нам оказать большую помощь.
— Тогда Стельмаха не нужно арестовывать, но где гарантия, что он не скроется или, даже не скрываясь, обрубит все концы, — проговорил задумчиво начальник следственного отделения Шаповалов.
Но Мирский возразил:
— Закон нам дает право: в случае, если человек раскаялся и не представляет для общества опасности, да еще к тому же добровольно оказывает помощь в раскрытии преступления, не арестовывать его. Ну а чтобы он не обрубил концы, мы позаботимся. Если Стельмах поведет себя неправильно, то арестовать его никогда не поздно.
Высокий, худой, как жердь, Мельников в камере был один. Он лежал и думал: «Попались нелепо. Если больше ничего не дознаются, то срок грозит небольшой. А если узнают — все».