На обратном пути, не доходя до Кубы, полк был двинут на аула Хазры вверх по реке Самуру для усмирения вновь возмутившихся кубинских магалов. Но уже одно приближение полка Его Светлости усмирило мятеж; горцы хорошо знали, что значит «идут ширванцы, которых они называли «шайтан-солдат».
Штурм Ахульго 1839 г.
Бывали, конечно, в жизни полка и трудные минуты, но ширванцы из самых тяжелых положений умели выходить с честью и славой.
Кровавыми буквами должен быть записан в истории нашего полка день 16 июля 1839 года, когда ширванцы доказали, что на поле брани они умеют только побеждать или геройски умирать.
В июне 1839 года отряд генерала Граббе осадил укрепленный аул Ахульго, неприступнейшее место Аварии, где заперся Шамиль со своими приверженцами.
Для усиления осады были двинуты туда ускоренным маршем 1-й, 2-й и 4-й баталионы его светлости полка, во главе с командиром – бароном Врангелем.
16-го июля был назначен первый штурм нового Ахульго. Войска разделены на три штурмовые колонны. Главную из них составили наши три баталиона, которым предстояло штурмовать Ахульго с передней его части. Для спуска и перехода через ров были захвачены лестницы.
С утра наша артиллерия открыла сильный огонь по передовым укреплениям. В два часа пополудни колонны начали движение к сборным пунктам, откуда они, по сигналу, одновременно должны были идти на штурм. Но только к пяти часам они успели собраться, так как нашим баталионом пришлось пройти большое пространство по ужасной местности.
Под страшным огнем противника графцы буквально скатываются по лестницам с нижнего гребня и исполняют это так стремительно и смело, что в несколько минут они очутились на дне рва и взобрались на передовые укрепления.
Неприятель сбит штыками, первый батальон кидается на приступ, два остальные спешат к нему на помощь и в несколько минут занимают ров и боковые башни. Но здесь, столпившись на тесной площадке, полк попадает под перекрестный огонь. Напрасно ширванцы, увлекаемые примером своего отважного командира, пытаются проложить себе дорогу вперед: пред ними новой глубокий ров, за ним двухсаженный вал, а пули градом сыпятся из бойниц и завалов.
Эго была адская бойня.
Командир полка полковник Врангель, раненый в грудь навылет, выносится солдатами на руках под убийственным огнем. Убиты: подполковник Фукс, майор Комаровский, капитаны Милорадовнч и Тухин, и поручики Шадинов и Соколов, пали сотни нижних чинов. Но все усилия горцев, предводительствуемых самим Шамилем, заставить наши баталионы повернуть назад, остаются напрасны: ни тучи пуль, ни низвергаемые с высоты камни, не поколебали полка. Не находишь слов, чтобы наглядно показать ту степень самоотвержения и храбрости, какие нашии славные предки проявили в эту ужасную минуту. Солдаты, оставшись без офицеров, безответно, как часовой на посту, гибли на месте, не будучи в состоянии даже поражать невидимого врага, но не отступали. Только ночью, под покровом глубокого мрака, наши храбрецы отошли назад, унося раненых.
Ф. Рубо. Штурм Ахульго в 1839 г.
36 офицеров и 800 нижних чинов из 1500, бывших на штурме, выбыли у нас в этот день из строя.
Велика заслуга полка в этом деле: обагрив своею кровью Ахульгинские высоты, они проложили путь к победе другим войскам, и Ахульго через месяц был взят.
И эту заслугу оценил Император Николай I, все участники штурма получили серебряную медаль в память взятия Ахульго для ношения на груди на георгиевской ленте; кроме того нижние чины получили по рублю серебром.
Падение Ахульго, где Шамиль едва не был взят в плен, произвело сильное впечатление в горах: большая часть дагестанских обществ изъявили нам свою покорность. Шамиль, опасаясь уже оставаться среди лезгин, бежал в Чечню. Он искусно воспользовался неудовольствиями чеченцев, раздул среди них мятеж и вскоре оказался во главе этого многочисленного, способнаго к упорному сопротивлению, народа.
В 1840 году 1-й и 2-й баталионы графцев вновь вытребованы в Чечню, где они, в составе отряда генерала Галафеева, принимают участие в битвах при Гехе и Валерике против новых приверженцев Шамиля. А сам Шамиль в это время вновь перебрался в Дагестан и там возмущал койсубулинцев. В октябре того же года генерал Клугенау с отрядом, в который вошел и наш 4-й баталион, разбил скопища Шамиля в Гимринском ущельи, а затем взял и самое селение Гимры.
В этой битве, впервые, в рядах нашего полка сражался поручик Бибанов, которому суждено было впоследствии занять одно из самых почетных мест в истории полка.
В 1841 году 1-й баталион в составе соединенного Дагестанского и Чеченского отрядов, принимает участие в штурме Хубарскпх высот. Многочисленные толпы горцев с Шамилем во главе заняли здесь очень сильную позицию, укрепив ее завалами.
Остальное время года проходит в мелких стычках с партиями Шамиля, а частью в постройке укреплений в Дагестане.
Защита селения Рича
Весною 1842 года Шамиль вторгнулся в Кази-кумыхское ханство и возмутил его. Против него был сформирован Самурский отряд, под начальством нашего командира полка, полковника Заливкина. В него вошли и три роты ширванцев: из них 4-я мушкетерская стяжала себе громкую славу и благодарную память потомства.
27-го апреля эта рота, под командой поручика Михайлова, с ротой саперного баталиона и 30-ю донскими казаками, составляя авангард Самурского отряда, под общим начальством капитана князя Орбелиани, двинулась к селению Рича; туда же направился и Шамиль с 6-ю тысячами мюридов. Авангард занял одну из высот близ селения. 1-го мая горцы, видя малочисленность, русских и уверенные в победе, окружили со всех сторон занятую нами высоту и, после сильной перестрелки, бросились с обнаженными кинжалами и шашками на приступ. Опасное положение, в каком очутился наш слабый авангард, отрезанный на 25 верст труднопроходимой дорогой от главных сил, не устрашило горсти храбрецов, и ожесточеннейшие атаки мюридов одна на другой разбивались о неприступную стену наших штыков. Так длилось с рассвета до 4-х часов дня, когда графцы, сплотив свои, уже поредевшие ряды, сами двинулись в атаку и заставили 6-ти тысячное скопище попятиться назад… Недолго продержались горцы и вскоре принуждены были покинуть поле сражения усеянное их трупами. Пять мюридских значков, отнятых во время боя, остались в руках победителей.
Так окончилось это славное дело: из 130 человек 4-й мушкетерской роты 50 остались на поле битвы. Начальник Самурского отряда в приказе об этом геройском деле писал: «Все офицеры и нижние чины, с первого до последнего» оказали в атом деле пример незапамятного и непостижимого для горских народов мужества и храбрости».
1843 г.
Памятен нам этот год в истории Кавказской войны своими неудачами. Много невзгод и лишений выпало на долю и нашего полка; но все они в конце концов послужили только к упрочению его боевой славы.
На этот раз Шамиль сосредоточил свою деятельность в Аварии. Нам нужно было отвлечь оттуда неприятельские силы, чтобы освободить Дагестанский отряд генерала Клугенау, запертый в крепости Хунзах. С этой целью Самурский отряд князя Аргутинского, в состав котораго вошли 1-й, 2-й и 4-й баталионы и две роты 3-го Его Светлости полка, 1-го сентября выступил из Кумуха через Чох на селение Ругиджаб, которое было взято с боя.
Но это отвлекло из Аварии только небольшую партию Кибит-Магомы. Вся остальная масса неприятеля не покидала своих позиций. Тогда Аргутинский, форсированным маршем, направился через Куппу к Гергебилю, а оттуда к Чалдам. На Гоцатлинских высотах, укрепленных завалами, его встретила большая неприятельская партия Хаджи-Мурата, которого Шамиль выслал, чтобы преградить дальнейший путь Самурскому отряду. После непродолжительного артиллерийского и ружейного огня, молодецкий штыковой удар быстро довершил дело: горцы были рассеяны и путь в Хунзах открыт.
Здесь 4-я гренадерская рота штабс-капитана Бибанова действовала с таким мужеством, стойкостью и хладнокровием, что Аргутинский, любуясь ею, воскликнул: «Честью заверяю, если бы это от меня зависело, я дал бы Бибанову два чина. Эти слова оказались пророческими: не прошло шести недель, как Бибанов получил эту высокую награду.
В конце года 1-й и 2-й баталионы графцев вошли в состав Аварского отряда, стоявшего в укр. Хунзах, под начальством командира Апшеронского полка подполковника Пассека.
Положение этого отряда, в виду ожидавшегося поголовного восстания горцов, сделалось опасным, и ему приказано было отступить в Шуру.
17-го ноября Аварский отряд достиг сел. Зыряны, но дальше двигаться не было возможности, так как все ущелья были заняты скопищами горцев.
И вот в течении месяца отряду пришлось выдержать беспримерное в летописях Кавказских войн «зырянское сидение», пока 17-го декабря он не был освобожден отрядом генерала Гурко.
Без запасов провианта, фуража, дров, окруженные плотным кольцом горцев, занявших соседние с селением высоты, наши были отрезаны от всего мира.
Двенадцать нарочных были отправлены в Шуру с донесением, и ни один из них не вернулся; никто не знал, в нашей ли она еще власти.
Был съеден весь рогатый скот – принялись за конину; вышла соль, заменили ее порохом; наконец остались одни сухари, да и тех по фунту в день на человека.
Наступили морозы, а у людей не было полушубков; многие не имели сапог и рубашек; стали заворачиваться в рогожи или в кожи убитых животных. Ютились в землянках, так как все лучшие здания были отведены под больных. Чтобы добыть корм для оставшихся лошадей, приходилось разрывать снег руками и срывать остатки травы. И в таком-то положении приходилось еще днем отбиваться от постоянных нападений горцев Хаджи-Мурата, а по ночам работать по усилению окопов.
Но никому и в голову не приходила мысль о сдаче: дух войска не угасал. Пассек знал это и был уверен, что, когда будет съеден последний сухарь, он с остатками своего отряда сумеет или пробиться сквозь густые толпы горцев, или с честью пасть с оружием в руках.