Лет двадцать назад я, как и многие, уповая на всесилие науки, возлагал слишком большие надежды на развитие кибернетики и даже сочинял книжки-гимны во славу электронных мозгов. Несмотря на колоссальные достижения в области электронно-вычислительной техники, никаких чудес не произошло — за сравнительно большой срок развеялся кибернетический миф. Машины и в отдалённой степени не способны конкурировать с мыслительным аппаратом человека, оставаясь лишь в некоторых областях добросовестными его помощниками, усовершенствованными арифмометрами, а в переводческом деле примитивность их действий вынуждает поручать им работу с большим разбором да ещё постоянно контролировать результаты…
Но тогда необыкновенная память и прогрессирующее быстродействие машин вызывали изумление. Кстати, на этот же период падает расцвет научно-фантастической литературы, поскольку большие надежды подстёгивали воображение, а книжный рынок всегда чутко следит за массовыми увлечениями. Меня же влёк к фантастике ещё и род занятий.
Но как бы ни гордились фантасты случаями, когда их догадки становились путеводной звездой для исследователей, подобная литература остаётся развлечением, отдохновением для ума, и в кропотливой научной работе только этим она и помогает. Приходилось читать не только специальные филологические труды, но и популярную литературу по другим отраслям знаний, поскольку того требовало дело — этакий гибрид лингвистики и электроники. Тогда-то и попала мне в руки новая книга Азимова «Вид с высоты» — доходчивое, несмотря на премудрую для меня цифирь и формулы, изложение основ и новейших достижений астрономии, физики, химии и биологии. Я решил, что лучше всего усвою содержание книги, переведя её. Это я сделал, а потом она вышла в издательстве «Мир».
Вскоре я получил от Азимова письмо, в котором он благодарил за внимание к его трудам в нашей стране и не без гордости сообщал, что из-за фамилии многие в Америке принимают его за русского. К письму он приложил свою новую книгу о роботах, в которой мне понравился своей основательностью, оригинальным поворотом и неожиданной, но убедительной концовкой рассказ «Нечаянная победа» — о трёх могучих роботах, изготовленных людьми и высадившихся на Юпитер. Агрессивно настроенные юпитериане приняли их за людей и поубавили своё высокомерие. Я перевёл и этот рассказ, потому что в нём была добрая идея — людям во что бы то ни стало нужен мир.
Есть в рассказе и некоторая доля лукавства, вообще-то нехарактерного для творчества Азимова. А если он и пытается шутить, то тут же препарирует юмор и тем самым губит его.
Когда я впервые прочёл рассказы Клиффорда Саймака, меня сразу же покорил его мягкий юмор, рождённый любовью к человеку. Переводить его ясную, исполненную глубокой мысли прозу — наслаждение. Видимо, поэтому я взялся донести до нашего читателя такие его произведения, как «Деревенский дурачок», «Сделай сам», «Прелесть», «Пыльная зебра», «Куш», «Кимон», «Детский сад», «Отец-основатель»… И ещё надо бы добавить — Саймак стал одним из тех превосходных писателей, чей талант превращал фантастику в высокую литературу. И лучшие образцы этого жанра непременно исполнены глубокого социального смысла, а порой и сатирического пафоса, верно отражающего явления американской действительности.
Клиффорд Саймак родился в 1904 году, начал писать фантастику в начале тридцатых годов, и его называют пионером этого жанра. Работая с детства на ферме своего отца (чеха по национальности) в штате Висконсин, он по окончании Висконсинского университета так и остался жить в сельской местности, работал учителем, редактировал провинциальную газету, пытался выращивать овощи, но всякий раз жучки и сорняки сводили его усилия на нет. Более успешной была его работа на фантастической ниве. Кажется, нет такой литературной премии за научную фантастику, которой он бы не был удостоен. В 1953 году — «Международная премия фантастов» за роман «Город», в котором Саймак, по его словам, хотел «выразить протест против массовых убийств и против войны». Он неоднократно получал литературные премии «Хьюго», присуждаемые в США ежегодно за лучшие научно-фантастические произведения…
Но все отличия не мешают ему дружить с людьми своей деревни и горячо принимать к сердцу местные дела. Именно эти житейские подробности объясняют многое в произведениях Саймака — сочный национальный, американский колорит, любовно-трепетные описания природы Среднего Запада, знание психологии американского фермера, его образного языка, его нужд и чаяний, что вообще редко встречается в фантастике. Очень часто герои Саймака — простые фермеры. Но в какие бы немыслимо фантастические ситуации ни попадали и другие герои писателя, они всегда остаются живыми людьми, а не превращаются, как это часто бывает, в манекены, назойливо дающие наукообразные пояснения.
Весьма характерен для Саймака рассказ «Деревенский дурачок». Отношения жителей в любимой писателем деревне далеко не идиллические. Собственно, это крохотный городок, потому что деревень (в нашем понимании) в Америке не существует. Банкир Пэттон пользуется любым случаем, чтобы оттягать заложенные фермерами земли. Богатый фермер Адамс платит гроши своим рабочим. Приходский священник лицемерит. Жители жульничают, пьянствуют, прелюбодействуют. Но вот «деревенский дурачок» Джим неожиданно обретает дар читать человеческие мысли и творить чудеса. Он начинает наказывать тех, кто является носителем зла. Казалось бы, должна торжествовать справедливость. Но можно ли исправить нравы, убивая людей? Этак останешься на свете один. Джим заставляет людей каяться друг перед другом, что вызывает целый ряд трагедий. Люди исправляются, ведут себя чинно, но Джим замечает, что счастливее они не стали.
Миры Клиффорда Саймака разнообразны. Но больше всего он любит тот мир, в котором родился, любит его людей, терпимо относится к их недостаткам. Он не озлоблен, а потому верит, что всё образуется, что житейская мудрость жителей Земли превозможёт недоверчивость, что дело процветания планеты в руках самого человека.
Однако Саймак не может представить себе такого будущего, когда бы человек жил, закутанный в стерильную вату, и любовался молочными реками да кисельными берегами. Испытания делают человека сильным, закаляют его волю, проявляют и развивают лучшие качества человеческой натуры. «Поиск, вечный поиск!» — провозглашает писатель.
И действительно, трудно вообразить, что произойдёт, если в один прекрасный день человечество будет избавлено от необходимости трудиться. Герой рассказа «Сделай сам» Гордон Найт любит возиться после работы на своём участке, строить, перестраивать — его занимает всё, что можно сделать самому, даже… детская игрушечная железная дорога. Но вот он получает по ошибке комплект самовоспроизводящегося робота, собирает его, и уже через неделю дом его наводнён роботами, которые осуществляют мечту его жизни — превращают болотистый участок в красивый сад «с дорожками и мостками, цветочными клумбами и моделями кораблей, которые раскачиваются ветерком на подёрнутой рябью воде».
Но Гордон Найт не стал от этого более счастливым. «Сад был прекрасен, но он почувствовал, что не гордится им, не испытывает никакого удовлетворения».
Разбивка сада не его заслуга. Более того, в результате сложного и с большим юмором описанного судебного процесса роботы обретают человеческие права и решают навсегда избавить человека от труда. «Как вы думаете, для начала хватит?» — вопрошает робот. «Вполне»,— шепчет Найт. «У нас всё продумано, хозяин. До конца жизни вам не надо будет беспокоиться ни о чём».— «Да,— говорит Найт,— ни о чём».
Этой фразой завершается рассказ. Простота её исполнена глубокого тоскливого смысла. За этим «ни о чём» угадывается пустота существования, бездействие, подтачивающее силы, угасание.
Но Клиффорд Саймак никогда не решает проблемы в лоб, не навязывает читателю своих выводов. В рассказе есть антипод Найта — адвокат Ли. Он любит валяться в гамаке, наблюдать за природой бездумно, нецелеустремленно, сживаться с нею. Эта фигура как бы призвана подчеркнуть суетность Найта, слишком деловитого и убивающего всё своё свободное время на поделки. С одной стороны, Ли с его созерцательной философией как бы оттесняет внешне упорядоченный хаос отношений мира собственников, а с другой — выступает вдруг союзником Найта, обретая себя в кипучей деятельности.
Писатель нередко прибегает к приёму ложной характеристики героя. Он как бы иронизирует над всеобщим требованием «показывать характер в его развитии»; в кульминационные моменты, когда ставится под угрозу самое главное — человечность, с его героев сметается всё привычное, закоренелое, но в конечном счёте наносное. Таковы Док из рассказа «Куш» и Льюис из романа «Пересадочная станция».
Саймак всегда интересный рассказчик — произведения его крепко сколочены сюжетно, они изобилуют неожиданными поворотами. И вместе с тем он тонкий психолог. Саймак не спешит передать внутреннее состояние человека словами — оно прорывается в восприятии природы, в поступках героев, в интонационном построении прямой речи. Писатель ведёт читателя к главному как бы по спирали. Читатель видит всё новые оттенки, слышит вариации темы, лейтмотив расцвечивается мягко и ненавязчиво, возникает ощущение удивительной поэтичности, скрадывающей очертания жестокого философского каркаса.
Но Саймак, наверно, не был бы Саймаком, если бы всюду, в каждой написанной им фразе не господствовала ирония. Природу его юмора нелегко разгадать. Мне, переводчику его произведений, приходилось порой становиться в тупик перед простой фразой, в которой, казалось бы, нет ничего смешного, и всё же я ощущал насмешливость, чувствовал, что автор писал её с серьёзной миной, а в глазах пряталась лукавинка. Интонация, контекст — вот те орудия, при помощи которых творится юмор Саймака.
Саймак внёс свою лепту и в уничтожение «космической халтуры». Его рассказ «Прелесть» — это великолепная пародия на сексуально-приключенческий жанр. Она переросла в самостоятельное литературное произведение, исполненное глубокого смысла и юмора. Пожалуй, вряд ли найдётся такой угрюмый человек, у которого бы не вызвали улыбки перипетии любви робота к трём космонавтам. Характеры людей очерчены в рассказе удивительно живо, но ещё большее удивление вызывает то, с каким мастерством писатель создал облик главного героя — робота «Прелести». По образу мышления