Обер-лейтенант Макс Шрамм. Испания. 1937 год
Вернулся я на свой Эскалоп дель Прадо, а там меня сюрприз ждёт. Приятный такой, даже два. Первый, значит, такой — фон Бернегг, командир наших истребителей, меня к себе звал. Обещал дать наиновейший «Bf-109B-1» или «Хейнкель-112». На выбор. А второй, так как остался я «безлошадным», приказал мне фон Рихтгофен выделить другую опытную машину, только что из Германии доставленную. «Хейнкель — 111 Б-2». Ох, и классный же аппарат оказался! По сравнению с моим старым «Юнкерсом». Размер чуть меньше. А скорость повыше, бомб же чуть ли не в два раза больше берёт. И оборудование, просто загляденье… Первую неделю я на земле сидел, в кабине осваивался, экипаж дрессировал, моторы гонял на всех режимах. Затем стал и в небо выбираться. Поначалу пустой, затем и гружёный. А когда мы при первом вылете колонну пехоты в хлам разнесли. А на обратном пути случайный «Уэлсли» в факел превратили, я в него прямо таки влюбился… И потекли дни своей чередой. Летаю, бомблю, штурмую. Когда сами идём, когда с союзниками, то есть, с русскими «Ястребами». Пару раз видел и танки наши, «Т-26» колонной шуруют, кое-где «Pzkpfw-II», они их как разведывательные использовали, а свои как ударные. Я их как увижу, так крыльями машу. Вдруг Сева внизу? Пускай радуется, что у него друг в небесах есть, его сверху прикрывает. И всё бы хорошо совсем было, мы уже к Мадриду подходили. Да стали тучи сгущаться на политическом небосводе: мы ведь республиканцам вмазали от души, бежали они, только подошвы дымились. Не помогли им ни французы со своим «Добровольческим легионом», ни английский экспедиционный корпус. Да и то сказать, куда им тягаться с нами? Танков можно сказать, у них нет. Не считать же их «Виккерсы» или «Рено» образца Мировой войны четырнадцатого года за танки? А древний хлам вроде «Ньюпоров» и «Бульдогов», только по недоразумению Божьему в небо поднимающихся, за самолёты? Пехотинцы же их только хвастаться умеют, мол, мы лучшие в мире солдаты, а как до дела доходит… Сам убедился. На земле… Собрал нас командир эскадрильи задачу ставить. Ну сидим мы под навесом, на карту пялимся, оберст по ней указкой водит, указания даёт. Вдруг вопль дикий: «Воздух!» Мы — кто куда, в разные стороны… Гляжу, «Харт» древний ковыляет и бомбы не кидает. Одним словом, скинул он прямо в центр взлётной полосы железный сундук, а там… мне то мой наземный бой помог, я сдержался, благо, подобного ТАМ было немало… А остальные ребята все переблевались, до единого… В сундуке том кожа лежала, человеческая, и записка. Грамотно так по-русски и по-немецки написано, что кожа эта снята с наших пилотов, которые на вынужденную сели, когда их «СБЮ» зениткой сбили и с русских танкистов. С живых. И что немцам они шкуру посылают, а русским — тела. Как предупреждение, что нас ждёт в Испании. Зуавы постарались. Ну, от дежурного звена «томми» уйти не успел… Тут мы вообще озверели… Я в тот вылет санитарную колонну накрыл, а «Хейнкели» из прикрытия их добили. Красивая картина была, когда в повозку с красным крестом бомба ложиться, а потом из дыма клочья мяса летят, я когда на аэродром вернулся — на плоскостях кровь обнаружили… Мне ещё тогда наши механики бочку с самодельной зажигательной смесью под фезюляж подвесили. Ох и вещь же оказалась, просто загляденье! Я специально на бреющем потом прошёл, полюбовался, как они в огне корчатся, даже на душе легче стало. Весь боезапас из всех пулемётов выпустил, всё же русский ШКАС — классная штука, на аэродром совсем пустой пришёл… А что вы думаете: они с наших ребят живьём кожу снимают, потом их ранят, они вылечиваются, и опять за своё? Извините, мне моя шкура дорога… И после этого такое началось, словами не передать. Наплевали на все законы войны, на все конвенции. Наши раз истребителя сбили, прямо над Мадридом, так долго по нему лупили, пока он на парашюте спускался. До земли только вроде полтуловища долетело. А уж про остальное и говорить нечего. Если коротко выразиться — реалии войны. Раз в Кадис транспорт пришёл, привезли как раз опять зуавов из Африки, колониальные войска. Ну, нам разведка сообщила вовремя, так решили преподать урок сразу. На всю оставшуюся жизнь. Лимонники, правда, почуяли что-то, тоже подтянули всё, что могли, но куда им против такой силищи… «Ястребы», почитай всех подняли, да и мы тоже… Накрыли одним махом и транспорт, и порт, ничего не оставили. Рассказывали, французы потом почти неделю трупы хоронили. Ещё бы, когда четыре сотни бомберов, да почти три сотни истребителей пошли, что там останется? Прикрытие воздушное моментально разорвали, зенитки — в хлам, и началось веселье… Тех кто в воду прыгал, из пулемётов добивали, да кассетами… А когда «Штуки» пошли, так вообще, и потом мы вместе с «СБЮ» сверху всё засыпали, фугасами и «зажигалками». Ровненько всё так стало, хоть в футбол играй… Сразу после этой прогулки вызывает меня фон Шееле и посылает, вместе с еще тремя «счастливчиками» на рекогносцировку нового аэродрома. Наши с русскими пару французских захватили, вот и порешило высокое начальство приглядеть тот, что получше, для перебазирования. И поехали мы к Гвадалахаре. У республиканцев и оставалось то всего только, что сам Мадрид, Новая Кастилия, Мурсия, маленький кусочек Арагона и Валенсия с Каталонией. Нам, по-хорошему, всех дел максимум на месяц, и конец Республике… Ну, едем мы, значит. Меня на открытом «Опеле» везут, сзади конвой, из марокканцев, рядом переводчица сидит, красивая девчонка. Молодая. Мария Кончита де Эспада, как сейчас помню. Едем, значит, любезничаем. Их авиации мы уже не боялись, они после Кадиса вообще старались на земле отсиживаться… У меня за это время ещё награды появились, дали мне медаль «За четыре года выслуги в Люфтваффе», да нашивку «Мастера-пилота». В общем, едем. Солнышко светит, несмотря на осень, тепло. Подъезжаем к деревне, а там союзники, и веселье в полном разгаре… Да какое! Ребята пленных взяли, целый полевой госпиталь, и развлекались теперь на всю катушку. Ну, сестёр милосердия они сразу оприходовали, это я по одежде женской разбросанной возле одной халупы понял, куда очередь нижних чинов выстроилась. И немаленькая, где-то около ста пятидесяти на глаз, причём вперемежку: русские и марокканцы, да так ещё лихо между собой общаются, языка друг друга не зная. Но видно, что достоинства сестричек милосердия всем и так понятны. Офицеры, как я понял, уже своё получили, а может, побрезговали. В центре деревни, значит, стоят столы накрытые. Водка, конечно, закуска всякая, в основном колбасы, хамон, просто мясо всякое, на столе какая-то чернявая девица, в чём мама родила, отплясывает, только кастаньеты трещат. За столом сидят господа офицеры и пьют. Под каждый тост выводят шеренгу пленных и расстреливают, причём все пьянущие до изумления, только слышно — второй слева, в лоб, господа. Пятый справа, два патрона в грудь… Это причём только ходячих раненых. Лежачих они просто заставили на землю положить и танками подавили…
Мария наша сразу в обморок грохнулась, ещё бы, дамам такое о войне не рассказывают. Тут, откуда ни возьмись, Сева нарисовался, при полном параде, сапоги сияют, на груди… мне сразу так за свои медальки стыдно стало. Думаю, лучше бы и не позориться с таким комплектом рядом… Хлопнули мы по стопочке за встречу, по русскому обычаю, и пошло и поехало… Пока Мария Кончита в себя приходила, Сева испанскому командиру команду дал прибраться, а сам мне про то, что с ним в прошедшее время произошло рассказывал. Он тоже времени впустую не терял, лихо повоевал на земле со своими танкистами…
Капитан Всеволод Соколов. Испания. 1937 год
У нас две новости. Первая плохая: нас перебрасывают под Теруэль, где усилилось сопротивление противника. Вторая — еще хуже. Нашим противником, кроме уже привычных англо-французов и чахлых республиканцев, будет интернациональная коммунистическая бригада имени Льва Троцкого. Итальянцы, которых мы должны сменить, на все расспросы реагируют одинаково: закатывают к небу глаза и начинают стонать вперемежку с ругательствами. Попытки добиться хоть какой-нибудь толковой информации натыкаются на глухую стену итальянского темперамента. Стоны, крики, вопли — и ничего полезного. Чуть больше информации дает разведка: в составе бригады четыре пехотных полка (имени Урицкого, Цеткин, Конолли и Карла Маркса соответственно), артиллерийский полк (понятия не имею, чьего имени, но тоже кого-нибудь вроде Уринсона), два отдельных артдивизиона, зенитный дивизион, три конных эскадрона и два батальона бронеавтомобилей. Ничего так бригада, а? Не всякая дивизия сравнится. И бойцы там, чего уж там, не то, что республиканской шушере, а и французам-то не чета. Звери. Фанатики. Но при этом очень хорошо себе представляют, где у пушки затвор, а у винтовки — штык.
Мы размещаемся в городишке с громким именем Альбарассин. Название не вполне соответствует тому, что мы видим: город маленький и нищий. В единственном ресторане кормят неплохо, но вино ужасное, а коньяк — просто отвратительный. Кроме всего в ресторане очень мало мест, и иногда приходится довольно долго ждать, чтобы тебя допустили до прелестей местной кухни. Можно и не ждать, а шагать в одну из маленьких харчевен, имеющихся здесь, как и везде в Испании, во множестве.
Нас бросили на усиление ударной группы, которая должна пробиться на помощь 52-й пехотной дивизии, окруженной в Теруэле. Если судить по картам, то поставленная задача не так уж и сложна: из района сосредоточения прорваться в деревушку Кампильо, которую наши соколы клятвенно обещают сравнять с землей еще до нашего подхода; затем марш-бросок к городку Вильяспеса, которым нужно овладеть, сходу форсировав речушку Турия. И все! Задача выполнена. Остальное берут на себя компаньерос генерала Франко. Вроде бы и ничего сложного. Нас клятвенно заверяют, что серьезной противотанковой обороны на этом участке нет. Разведка утверждает это со всей ответственностью. Ну да мы уже ученые, и я решаю проверить, а не врет ли разведка? У меня есть свой способ, который, кстати, всегда себя оправдывает. Монетка. Так, если орлом — значит разведка не врет, если решка — ждем неприятностей. Ну-ка, что у нас там. Странно, действительно не врут разведчики. Стало быть, можно надеяться, что потери будут не большими, а вся операция, действительно, увенчается успехом.