ЮНОША: Звучит весьма конкретно.
ФИЛОСОФ: Когда человек мыслит в терминах конкуренции, победы или поражения, то неизбежно возникает чувство неполноценности. Он постоянно сравнивает себя с другими и думает: «Я одержал верх над ним» или «Я безнадежно проиграл ему». Комплекс неполноценности и комплекс превосходства – продолжение этого образа мыслей. Как при этом ты воспринимаешь других людей?
ЮНОША: Не знаю… наверное, как соперников?
ФИЛОСОФ: Не просто как соперников. Прежде чем тебе это станет ясно, ты начнешь воспринимать всех остальных людей как своих врагов.
ЮНОША: Как моих врагов?
ФИЛОСОФ: Ты начинаешь думать, что люди всегда смотрят на тебя сверху вниз и презрительно относятся к тебе. Ты начинаешь считать их врагами, которых нельзя недооценивать – они устраивают засады на твоем пути и готовы напасть на тебя по любому поводу или нанести удар в спину. Короче говоря, мир становится ужасным местом.
ЮНОША: Враги, которых нельзя недооценивать… Это мои соперники?
ФИЛОСОФ: Вот что так страшно в соперничестве. Даже если ты не проигрываешь, даже если ты каждый раз побеждаешь, то все равно участвуешь в конкурентной борьбе и у тебя нет ни минуты покоя. Тебе не хочется стать неудачником, поэтому ты чувствуешь себя обязанным побеждать любой ценой. Ты не доверяешь другим. Вот почему так много людей не могут чувствовать себя по-настоящему счастливыми, когда строят карьеру или достигают успеха в обществе: они живут в постоянной борьбе. Мир для них – это опасное место, кишащее врагами.
ЮНОША: Полагаю, что так, но…
ФИЛОСОФ: …но правда ли, что другие люди постоянно наблюдают за тобой? Действительно ли они выслеживают тебя и ждут подходящего момента для атаки? Это крайне маловероятно. Когда мой молодой друг был подростком, он проводил много времени перед зеркалом, укладывая волосы. И однажды, когда он делал это, его бабушка сказала: «Ты единственный, кого волнует твоя внешность». Сейчас он говорит, что после этого его жизнь стала немного проще.
ЮНОША: Это выпад в мою сторону, не так ли? Да, порой я действительно рассматриваю окружающих людей как врагов. Я постоянно опасаюсь нападок и критических стрел, которые в любой момент могут быть выпущены в мою сторону. Мне всегда кажется, что люди наблюдают за мной и жестко судят мои поступки. Пожалуй, будет справедливо сказать, что это защитная реакция. На самом деле люди не обращают на меня внимания. Даже если я пройдусь по улице на руках, они этого не заметят! Значит, ты считаешь, что я сам выбрал чувство неполноценности и сделал это с какой-то целью? Для меня в этом нет смысла.
ФИЛОСОФ: Почему?
ЮНОША: Мой брат на три года старше меня. Он вписывается в классический образ старшего брата: всегда слушает родителей, добивается превосходных результатов в учебе и в спорте – одним словом, воплощенная прилежность. С раннего детства я постоянно сравнивал себя с ним. Он был старше, сильнее и умнее, и я ни в чем не мог превзойти его. Наших родителей вообще не волновало это обстоятельство, и они не оказывали мне никакой поддержки. Что бы я ни делал, ко мне относились как к ребенку; меня отчитывали при любой возможности и вечно советовали придержать язык. Поэтому я научился скрывать свои чувства. Всю жизнь я жил с сознанием собственной неполноценности, и у меня не было иного выбора, кроме осознания соперничества между мною и братом!
ФИЛОСОФ: Понятно.
ЮНОША: Иногда я думаю о себе как о тыкве-горлянке, получавшей недостаточно солнечного света. Вполне естественно, что я исковеркан чувством неполноценности. Если есть человек, который смог вырасти здоровым оптимистом в таких обстоятельствах, я был бы счастлив познакомиться с ним!
ФИЛОСОФ: Это я понимаю. Мне действительно понятны твои чувства. Теперь давай рассмотрим «соперничество» в контексте твоих отношений с братом. Если бы ты не мыслил в категориях соперничества по отношению к брату и другим людям, то как бы ты смотрел на них?
ЮНОША: Ну… мой брат – это мой брат, а остальные – другое дело.
ФИЛОСОФ: Нет, другие люди должны стать твоими товарищами.
ЮНОША: Товарищами?
ФИЛОСОФ: До этого ты сказал: «Я не могу всем сердцем радоваться счастью других людей». Ты рассматриваешь межличностные отношения как соперничество; ты воспринимаешь счастье других людей как свое поражение, поэтому не можешь радоваться ему. Но когда человек избавляется от схемы соперничества, необходимость превзойти других исчезает. Он также освобождается от страха неудачи, может всем сердцем радоваться за других людей и активно способствовать их счастью. Человек, который всегда готов помочь ближнему в трудную минуту, – это человек, которого ты по праву можешь называть товарищем.
ЮНОША: Хм.
ФИЛОСОФ: Теперь мы подошли к важному моменту. Когда ты по-настоящему почувствуешь, что «люди – мои товарищи», твой взгляд на мир совершенно изменится. Ты больше не будешь считать этот мир опасным местом или мучиться ненужными сомнениями; мир станет для тебя приятным и безопасным. Твои проблемы в отношениях с людьми значительно сократятся.
ЮНОША: Какой ты счастливый человек! Но знаешь, это похоже на рассуждения подсолнуха, который ежедневно наслаждается солнечным светом и обильно орошается дождем. Тыква-горлянка, выросшая в глубокой тени, живет гораздо хуже!
ФИЛОСОФ: Ты снова возвращаешься к этиологии.
ЮНОША: Ну да, разумеется!
Воспитанный строгими родителями, молодой человек пребывал в угнетенном состоянии и с детства сравнивал себя со старшим братом. К его мнению никогда не прислушивались и часто называли его бледным подобием брата. Он не смог завести друзей даже в школе и проводил все свободное время в библиотеке, которая стала его единственным прибежищем. Юноша, чьи ранние годы прошли в такой обстановке, стал естественным приверженцем этиологии. Если бы его воспитывали другие родители, если бы у него не было старшего брата и если бы он посещал другую школу, то его жизнь была бы более радостной. Молодой человек старался как можно хладнокровнее относиться к дискуссии с философом, но накопленные за много лет чувства прорвались наружу.
От борьбы характеров до жажды реванша
ЮНОША: Все эти разговоры о телеологии и прочих вещах – чистая софистика, а психологические травмы определенно существуют. Люди не могут освободиться от своего прошлого. Но, конечно, ты и сам это понимаешь. Мы не можем вернуться в прошлое на машине времени. Пока оно существует, мы живем в его контексте и с воспоминаниями о нем. Делать вид, что прошлого не существует, – то же самое, что отрицать свою предыдущую жизнь. Ты полагаешь, я сам выбрал такой безответственный образ жизни?
ФИЛОСОФ: Да, нельзя вернуться в прошлое на машине времени или перевести часы назад. Но какой смысл человек придает прошлым событиям? Это задача, которую ты должен решить сейчас.
ЮНОША: Хорошо, давай поговорим о «сейчас». В прошлый раз ты сказал, что люди выдумывают свой гнев, так? Это телеологическая позиция, и я не могу принять ее. К примеру, как ты объяснишь случаи гнева, направленного против общества или правительства? Ты будешь утверждать, что эти чувства тоже сфабрикованы для продвижения своих мнений?
ФИЛОСОФ: Конечно, иногда я испытываю возмущение, связанное с общественными проблемами. Но я бы сказал, что, по сравнению с внезапными вспышками эмоций, это мое возмущение основано на логике. Есть разница между личным гневом (обидой на общество) и возмущением общественной несправедливостью и противоречиями. Личный гнев быстро затихает, а справедливое возмущение долговечно. Гнев как выражение личной обиды – не что иное, как инструмент подчинения.
ЮНОША: Ты хочешь сказать, что это разные вещи?
ФИЛОСОФ: Совершенно разные, потому что справедливое возмущение выходит за рамки личных интересов.
ЮНОША: Тогда я спрошу о личных обидах. Ведь даже ты иногда сердишься – например, когда кто-то оскорбляет тебя без причины?
ФИЛОСОФ: Нет, я не обижаюсь.
ЮНОША: Полно, будь искренним!
ФИЛОСОФ: Если кто-то оскорбляет меня в лицо, я думаю о скрытой цели этого человека. Даже если ты испытываешь настоящий гнев из-за слов или поведения другого, учитывай, что он вовлекает тебя в борьбу характеров.
ЮНОША: В борьбу характеров?
ФИЛОСОФ: Допустим, ребенок испытывает терпение взрослого человека разными выходками и проказами. Часто это делается с целью привлечь внимание и прекращается, когда взрослый человек начинает по-настоящему сердиться. Но если даже после этого ребенок не прекращает вести себя подобным образом, то он собирается вступить в схватку.
ЮНОША: Зачем ему это?
ФИЛОСОФ: Он хочет одержать верх и тем самым доказать свою силу.
ЮНОША: Что-то не пойму. Ты можешь привести конкретные примеры?
ФИЛОСОФ: Давай предположим, что вы с другом обсуждаете текущую политическую ситуацию. Вскоре обсуждение перерастает в горячую дискуссию и никто из вас не хочет примириться с расхождением во мнениях, пока спор не доходит до личных нападок вроде «ты дурак, из-за таких людей наша страна никогда не изменится».
ЮНОША: Если бы кто-то обратился ко мне с такими словами, я не стал бы это терпеть.
ФИЛОСОФ: В данном случае – в чем цель твоего оппонента? Только в обсуждении политики? Ничего подобного. Он считает твое поведение невыносимым и критикует и провоцирует тебя, чтобы победить в борьбе характеров. Если на этом этапе ты рассердишься, то для него настанет долгожданный момент, когда ваши отношения превратятся в ожесточенную схватку. Как бы тебя ни провоцировали, ты не должен поддаваться.
ЮНОША: Зачем уклоняться от схватки? Если кто-то бросает тебе вызов, нужно принять его. Если он провоцирует тебя, ты можешь расквасить ему нос – разумеется, на словах.
ФИЛОСОФ: Допустим, ты одерживаешь верх в перепалке. Тогда твой оппонент, который хотел разбить тебя в пух и прах, гордо отступает. Но борьба характеров на этом не заканчивается. Проиграв в споре, он переходит к следующему этапу.
ЮНОША: К следующему этапу?