естам. Дети-сироты, родители которых пали от рук немецких захватчиков, размещаются в детских домах»[17].
Но за кулисами творились страшные дела. Лейтенант норвежской армии Гарри Линдстром прибыл в Мурманск с теми же транспортами, что и русские. Весь день 7 ноября до него доносился треск автоматных очередей. Он поинтересовался у двух советских офицеров, находившихся на судне, что происходит. Те ответили, что не знают. На это норвежский репортер Олаф Риттер не без сарказма заметил, что это, вероятно, дают салют в честь советских военнопленных, вернувшихся из Англии.
Среди уехавших действительно было много старых эмигрантов. Путь их лежал в центр «СМЕРШ» в Граце (Австрия), а оттуда — в лагеря смерти в Кемеровской и Магаданских областях, около сибирского города Томска.
Репатриант Никита Кривошеин:
«Вы говорите, что мало знаете об этом периоде — так ведь это проблема общая: и в Советском Союзе, и на Западе об этом почти ничего не известно. Сколько уже вышло книг и исследований о выдаче союзниками казаков, перемещенных лиц, военнопленных. История оказалась слепой только по отношению к репатриации белой эмиграции. Было всего несколько оттепельно-пропагандных публикаций. Первая, самая известная, — Льва Любимова в «Новом мире»; в Саратовском издательстве вышла книга Мейснера; были публикации Рощина, и, кажется, все.
Репатриация началась после указа 1946 года. Не надо думать, что ехали либо люди прокоммунистически настроенные, либо неудачники, те, кто не сумел внедриться в западную жизнь. Среди людей, взявших советские паспорта (точной статистики нет, но тысяч пятнадцать, наверное, — это очень много для Франции), уехало не менее пяти — шести тысяч. Почти поехал Бердяев, паспорта взяли и князь Оболенский, и Сергей Самарин. Я заведомо знаю, что мать Мария — сегодня идет речь о ее причислении к лику блаженных — после войны собиралась вернуться в Советский Союз и там ходить по дорогам странничать. Долго бы она, как вы понимаете, не проходила. Много священников вернулось — их-то уж не заподозрить в симпатиях коммунистам. Естественное объяснение этому всему — парадоксальный союз с Великобританией и США во Второй мировой войне.
По логике вещей, Сталин и Гитлер, как сиамские близнецы, должны были оставаться вместе, но они передрались, и в результате возник союз СССР с Западом. Кроме того, по ходу войны, чтобы за ним пошел народ, Сталину пришлось вернуть погоны, открыть церкви, воззвать к Дмитрию Донскому. Плюс «единая и неделимая», за которую когда-то сражаюсь Белая армия, — тут не только Польша и Прибалтика возвращены в империю, но еще и больше, чуть проливы не взяли. И газета «Правда» уже выходила не под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а «За нашу Советскую Родину!», и по радио уже стали петь не «Вставай, проклятьем заклейменный…», а «Славься, Отечество».
Люди подумали, что началась дебольшевизация, и это подтверждалось присылкой во Францию Симонова, Оренбурга, многих киноактеров, изданием газеты, открытием двух кинотеатров. Когда на Парижскую конференцию в 1946 году приехал Молотов, то с ним обедали адмирал Вердеревский, князь Оболенский, Ремизов, тот же Бердяев. Был такой всеобщий патриотический порыв. И малое утешение этой наивности, почему даже не сказать глупости, — то, что в среде советской интеллигенции (и этому есть литературные свидетельства: у Твардовского в последней части «Теркина», во многих текстах и стихах Пастернака) тоже появились надежды на то, что и этот союз с Западом, и страдания военные, фронтовые приведут к дебольшевизации и возврату к национальному государству. Дальше не стоит рассказывать — все знают, как сложилось на самом деле.
Было несколько выездов, несколько пароходов. Среди взявших советские паспорта была волна насильственно высланных французской администрацией, боявшейся распространения коммунистической пропаганды. В такую первую волну высылок попал и мой покойный отец — впоследствии французское правительство признало высылку ошибочной и отменило постановление 1947 года.
Но очень быстро советская власть перестала пускать эмигрантов: люди оставались с советскими паспортами во Франции, часть из них потом шумно отказалась от советского гражданства, часть так и доживала, избавляясь от них постепенно.
— Какой был смысл этой акции Сталина?
— Смысл был двоякий: выудить из Франции и заманить наиболее активную, политически действенную часть эмиграции и свести с ней счеты по прибытии. На осуществление этой акции были пущены огромные усилия очень успешно сработавшей пропагандной машины.
По прибытии всех распределяли по провинциальным городам, и практически сразу, с лета 1949 года, начались аресты, массовые посадки, многие посаженные, конечно, в лагерях погибли. После смерти Сталина практически все выжившие были реабилитированы[18]».
Франция.
Подлежащих репатриации русских со всей Франции собрали в центральном сборном пункте в Париже. Отсюда они разъехались по транзитным лагерям, крупнейшим из которых был Боригар, под Парижем. Первые несколько месяцев с будущими репатриантами обходились очень мягко: охрана в лагерях была поставлено плохо, и работники миссии генерала Драгуна в разговорах с пленными постоянно подчеркивали, что дома их всех ждут теплый прием и амнистия. Один из пленных, хлебнувший страшных немецких лагерей, вспоминает, как многообещающе звучали речи советского посла Богомолова. Правда, дело несколько портили мрачные угрозы, которые в подпитии бормотал старший офицер «СМЕРШ», но к ним мало кто прислушивался…
Лагерем Боригар в течение нескольких месяцев управляли двое пленных, Иванов и Титаренко, которые ранее тесно сотрудничали с немцами, но в лагере пользовались покровительством «СМЕРШ». В данном случае, как и в ряде других, смена хозяина прошла безболезненно. Но в конце мая 1945 года охрана внезапно ужесточилась, лагерь обнесли проволокой, число охранников увеличили вдвое.
Репатриация из Франции по морю уже шла полным ходом (из Марселя пленных везли в Одессу), теперь же начиналась подготовка к первому этапированию по суше. Один украинец, решивший вернуться на родину, оставил нам описание такого путешествия. Он рассказывает, как пленных «с торжественными речами, музыкой и знаменами посадили в грузовики… затем отвезли в сборный пункт под Лейпцигом и поместили за колючей проволокой. Здесь вместо музыки нас встретили заряженные ружья, а приветственные речи свелись к угрозам и ругательствам. Потом начались допросы: тут уж за дело взялся «СМЕРШ». Следователь задавал бесконечное количество вопросов и после каждого ответа кричал: «Все врешь». Кормили ужасно. Пленные вели мрачные разговоры: обсуждали судьбу предыдущих партий».
За пределами лагерей оперативники Драгуна установили настоящее «царство террора». Французская полиция их совершенно не контролировала — вероятно, по распоряжению свыше, — и они развязали в Париже буквально оргию шпионажа, похищений людей и убийств. В марте 1946 года из своей парижской квартиры исчез при загадочных обстоятельствах молодой русский беженец, скрывавшийся под польской фамилией Лапчинский. Бывший «остарбайтер», освобожденный американцами, он приехал во французскую столицу в ноябре 1944 года. Однажды вечером Лапчинский пришел к своим знакомым на обед в страшном смятении. Он обнаружил, что за ним следят. Хозяин дома и гости решили, что его страхи сильно преувеличены, но все же посоветовали быть поосторожней. Лапчинский, впрочем, вовсе не нуждался в этом — последнем — совете. По словам тех, кто его знал, он и без того был крайне осторожен и никогда никому не открывал дверь, да никто к нему и не ходил. Первые посетители появились за несколько дней до этого вечера. Как рассказывала потом консьержка, к молодому человеку заходили «три поляка», но не застали его дома. В следующий раз «полякам» повезло больше, хотя что именно произошло — осталось неизвестно. В комнате пропавшего Лапчинского полиция обнаружила страшный кавардак, пятна крови, которые явно старались затереть. Случайный прохожий оказался свидетелем того, как в большой черный автомобиль втолкнули нетвердо державшегося на ногах человека и машина тут же унеслась прочь в неизвестном направлении. Лапчинского больше никто и никогда не видел, а досье парижской полиции пополнилось еще одним нераскрытым преступлением. Но вряд ли можно сомневаться в том, что это преступление было совершено «СМЕРШ»…
Бельгия
В газете «Скотсмен» появилось следующее сообщение:
«Нам стало известно об осложнениях, возникших из-за того, что офицеры «СМЕРШ»-НКВД, работающие для репатриационной миссии, по крайней мере в одном случае прибегли ради достижения своих целей к похищению людей посреди бела дня на улицах Брюсселя. Советские офицеры, занимающиеся репатриацией, несколько раз проникали в лагеря для интернированных, чтобы «убедить» русских заключенных вернуться. Такого рода деятельность заставила бельгийское министерство юстиции 28 декабря издать циркуляр для полицейских и жандармских властей, запрещающий советским офицерам посещать лагеря без письменного разрешения. Если они все же проникнут в лагерь, циркуляр предписывает вывести их, при необходимости — с применением силы. Полицейским властям вменяется в обязанность также охранять от насилия штатских лиц».
Финляндия
Советский Союз потребовал — и получил — целый ряд старых русских эмигрантов, имевших финские либо нансеновские паспорта, так что советскому правительству вновь представилась возможность свести старые счеты. Бывший царский генерал Северин-Добровольский был казнен в Москве через несколько месяцев после выдачи. Степан Петриченко, возглавлявший в 1921 году Кронштадтское восстание, умер в советской тюрьме через два года после выдачи.