«В 1945 году появились еще тысячи военнопленных, на сей раз члены армии Власова, воевавшие на стороне нацистов. Многие были в кандалах. Этих несчастных послали добывать уголь в отдаленных зонах. Я познакомилась с одним из них, полковником, попавшим к нам в больницу. Узнав, что я тоже политическая, он сказал мне, что, наверное, его скоро расстреляют, но его ненависть к режиму переживет его», — вспоминала свидетельница описываемых событий.
Бывший (бежавший на Запад) офицер «СМЕРШ», имевший доступ к документам этой организации, сообщил некоторые цифры:
всего из ранее оккупированных районов в 1943–1947 годах было репатриировано около пяти с половиной миллиона русских. Из них:
20 % — расстреляны или осуждены на 25 лет лагерей (что по сути дела равносильно смертному приговору).
15—20 % — осуждены на пять — десять лет лагерей;
10 % — высланы в отдаленные районы Сибири не менее чем на шесть лет;
15 % — посланы на принудительные работы в Донбасс, Кузбасс и другие районы, разрушенные немцами. Вернуться домой им разрешалось лишь по истечении срока работ;
15—20 % — разрешили вернуться в родные места, но им редко удавалось найти работу. Среди последних были очень часты случаи самоубийств.
Эти весьма приблизительные данные не дают при сложении 100 %. Вероятно, недостающие 15–25 % — это люди, «скрывшиеся» уже в СССР, умершие в дороге или сбежавшие.
После нападения Германии на Советский Союз с немецкими властями активно сотрудничали бывшие участники Белого движения, бежавшие из России после окончания Гражданской войны, в том числе Петр Николаевич Краснов и Андрей Григорьевич Шкуро — казачьи генералы-эмигранты. Когда вермахт занял казачьи районы Дона, Кубани и Терека, генералы и их эмиссары агитировали казаков бороться вместе с немцами против большевиков. Общими усилиями был сформирован 15-й казачий корпус, в командный состав которого входили немцы и эмигранты. А в рядовой состав — ушедшие вместе с немцами донские и кубанские казаки. Командовал корпусом немецкий генерал Гельмут фон Панвиц. В мае 1945 года казачий корпус, ранее сражавшийся против партизан в Югославии, сдался в плен английским войскам в Австрии. Однако англичане выдали их советской стороне. (В обмен английская сторона получила гросс-адмирала Эриха Редера и еще несколько высших офицеров вермахта, захваченных Красной Армией.)
В «СМЕРШ» было принято решение: всех казачьих генералов и офицеров расстреляют, а рядовых, если они будут работать, даже будут кормить.
Военной коллегии Верховного суда Союза ССР
Военная Коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело по обвинению арестованных агентов германской разведки, главарей вооруженных белогвардейских частей в период Гражданской войны атамана Краснова П. Н., генерал-лейтенанта белой армии Шку-ро А. Г., командира «Дикой дивизии» — генерал-майора белой армии князя Султан-Гирей Клыч, генерал-майора белой армии Краснова С. Н. и генерал-майора белой армии Доманова Т. И., а также генерала германской армии, эсэсовца фон Панвиц Гельмута в том, что, по заданию германской разведки, они в период Отечественной войны вели посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР. Все обвиняемые признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.
В соответствии с п. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года, Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила обвиняемых Краснова П. Н., Шкуро А. Г., Султан-Гирей, Краснова С. Н., Доманова Т. И. и фон Панвиц к смертной казни через повешение.
Приговор приведен в исполнение[20].
Бывшие белые генералы не каялись и до конца оставались противниками большевизма. Все они вместе с фон Панвицем были приговорены к смерти и повешены.
Смершевцам нашлась работа и в Китае, где Красная Армия вела бои с японскими вооруженными силами.
9 августа 1945 года начались военные действия на Дальнем Востоке, а уже 15 августа японский император объявил по радио о капитуляции Японии, которая была выполнена Квантунской армией в Маньчжурии и Корее к 19 августа. 18 августа в районе Харбина спустился на самолетах советский десант, а в двадцатых числах августа стали входить основные вооруженные силы. Ввод советских войск осложнялся тем, что в Маньчжурии с середины июля до середины августа, как обычно, наступил период ежедневных дождей и все грунтовые дороги раскисли так, что ни танки, ни другая боевая техника не могли передвигаться. Пришлось перешивать железную дорогу с узкой на широкую (советскую — 1524 миллиметра) колею и доставлять в Харбин военную технику на платформах.
Многие русские эмигранты в эти дни добровольно работали в штабе охраны Общества советских граждан Харбина и были вооружены, захватив оружие в одном из японских арсеналов. Они, до подхода советских войск, охраняли военные и промышленные объекты, пути сообщения, а также жизнь и имущество людей, патрулировали город, потерявший власть[21].
В городе был обеспечен полный порядок. Но после вступления в Харбин советских войск имели место безобразия, так что временами эмигрантам было стыдно смотреть в глаза ограбленным китайцам, с которыми дружно жили многие годы. Нарушение порядка в городе военнослужащими и другими лицами вынудили коменданта Харбина гвардии генерал-майора А. И. Скворцова издать и вывесить приказ на русском и китайском языках о том, что в случаях мародерства следует вызывать комендантский патруль, которому разрешается применять оружие на месте преступления. После этого приказа такие случаи не прекратились, хотя и не носили массового характера. В основном солдаты и офицеры относились к харбинцам дружелюбно.
После вступления советских войск в Маньчжурию и интернирования Квантунской армии «СМЕРШ» начал свою активную репрессивную деятельность, охватив огромное количество людей: Подавляющее число их лет через десять, или позднее, было реабилитировано, но в большинстве своем — посмертно.
Один из русских подрядчиков, ранее живший в Советском Союзе, а затем бежавший в Маньчжурию, поделился своими опасениями с земляками-эмигрантами:
— Идут многочисленные аресты. Лучше спрятаться и переждать это время. Они тебя, — обратился он к эмигранту Леониду Маркизову, — обязательно арестуют. Почему? Да потому что ты молодой инженер, сочувствующий советской власти. Если тебя не арестовать, а уговаривать поехать на какую-нибудь удаленную стройку, ты можешь не согласиться. А когда тебя арестуют, то будут возить под конвоем туда, куда сочтут нужным. А ты будешь думать, что «СМЕРШ» арестовал тебя по ошибке. А это не ошибка, это метод работы большевиков. Да и работать будешь практически за кусок хлеба. Без масла…
Маркизов не поверил. Это было его ошибкой.
4 октября 1945 года последовал арест…
Еще в 1946 году один из следователей «СМЕРШ» по делам харбинцев «успокаивал» допрашиваемого:
— Ты не волнуйся. Конечно, десять лет ты получишь. Но у нас все в движении — что сегодня невероятно, завтра может стать фактом. Так что не переживай и жди. Быть может, наступит изменение.
В 1945 году многих удивляла, как казалось, некомпетентность следователей «СМЕРШ» в настроениях жившей в Китае русской эмигрантской молодежи, которая не скрывала своих просоветских настроений и не допускала даже мысли о возможности поражения СССР в войне. Думается, что не некомпетентность «СМЕРШ» была причиной многочисленных арестов, а то, что следователи выполняли особые инструкции.
Вот несколько примеров.
В армии Маньчжоу-Го были отряды, состоящие из русских эмигрантов, якобы добровольцев. Юношей забирали в Бюро по делам русских эмигрантов (БРЭМ) и агитировали, чтобы они дали согласие пройти военную службу в армии этого марионеточного государства, в русском отряде, который возглавлял японец, полковник Асано. Помощниками у него были майор армии Маньчжоу-Го армянин Каголян и некто Косов. Но, видимо, подумав серьезно — можно ли русской молодежи, в массе настроенной просоветски, давать в руки оружие, — японцы весной 1945 года распустили весь этот отряд по домам. «СМЕРШ» все же арестовал бывших «асановцев». А вот майор Наголян после вступления советских войск в Харбин ходил по городу в форме советского капитана и приветливо улыбался харбинцам, показывая глазами на свои новые погоны. Где служил Наголян, неизвестно, а Косов, по слухам, жил в Советском Союзе и не подвергался репрессиям.
Существовали в Харбине и курсы по подготовке шпионов, диверсантов, пропагандистов против Советского Союза, но никого из курсантов на практике не использовали, только готовили. Однако по приказу одного из чинов «СМЕРШ» все незадачливые курсанты были арестованы, вывезены в Хабаровск и там ликвидированы.
Среди арестованных «СМЕРШ» были «разведчики» — руководители детской скаутской организации, именовавшейся «скауты-разведчики». Они тоже были осуждены Особым совещанием, хотя и не было известно, в чем заключалась их «разведка».
Сбывались слова харбинского подрядчика — беженца из Советского Союза, что советские «органы» арестовывали специалистов не столько за преступную деятельность, сколько для того, чтобы использовать по специальности там, где потребуется властям…
Аресты прикрывались «широкими жестами», подчеркивающими ту власть, которой обладали высшие чины советских оккупационных войск и спецслужб. Доказательством тому могут служить воспоминания очевидца парада войск Харбинского гарнизона 16 сентября 1945 года:
«Утром в назначенный день парада и демонстрации к нашему командованию явилась делегация белоэмигрантского офицерства и попросила разрешения выйти на демонстрацию в русской военной форме при всех имеющихся регалиях, на что им было дано согласие. Мимо трибун, где мы находились, шли дряхлые старики, многие из которых, опираясь на костыли, сгорбившись под тяжестью лет, прожитых в изгнании, были увешены георгиевскими крестами и медалями. Эта толпа когда-то бравых офицеров медленно двигалась по площади, приветствуя стоящих на трибунах. Вслед за ними шли русские гражданские люди, в свое время покинувшие Родину и доживающие свой век на чужбине. Среди них много молодежи… Зрелище, должен заметить, редкое, исключительное»…